- Да. Я хочу, чтобы ты рассказал. Но не так, как учителя. А что-нибудь о себе. Я ведь твоя жена, а до сих пор толком ничего не знаю...

Дориана никогда не могла угадывать чувства и эмоции Эдигора, но если бы могла, то она сейчас непременно поняла бы, насколько он устал, но при этом как сильно он не хочет отталкивать свою маленькую жену.

Когда ты знаешь, что будешь вынужден провести с человеком всю свою жизнь, поневоле начинаешь считаться с его чувствами.

- Хорошо. Тогда закрой глаза и слушай.

Сколько я себя помню, мне всегда чего-нибудь не дозволялось. Именно не дозволялось. Потому что обычным детям просто запрещают, а вот наследным принцам - не дозволяют...

...С того дня, когда Дориана впервые ночевала в спальне Эдигора, их отношения изменились - между ними появилось больше теплоты и понимания, да и императрица иногда, не чаще раза в месяц, приходила к своему мужу, чтобы поговорить и послушать очередную историю из его жизни. Обычно это происходило в те дни, когда у Аны что-нибудь случалось.

Спустя ещё три года, когда императрице и Луламэй уже исполнилось по шестнадцать лет, Эдигор, ворвавшийся в комнату к своей сестре без предупреждения, застал их с Люком в объятиях друг друга.

- Так-так, - хмыкнул император, когда они отлетели в разные стороны, и у Лу при этом щёки стали краснее самых красных роз.

Люк же, наоборот, слегка побледнел.

- Эд, это не то, что ты думаешь...

- Да что ты говоришь? - Эдигор иронично поднял брови. - А ты читаешь мои мысли? И вообще, с чего ты уверен, что я думаю о вас нечто гадкое?

Герцог вздохнул.

- Я люблю Луламэй.

- Я знаю.

Люк и Лу уставились на императора, вытаращив глаза.

- Чего вы так на меня смотрите? Ну да, я знаю. Давно. Ты всегда обожала Люка, милая, а ты, друг мой, расплывался в улыбке, стоило тебе взглянуть на Лу. Всё к этому и шло.

- Значит, ты не против?.. - почти прошептал герцог, чуть склонив голову.

- Почему я должен быть против твоей свадьбы с Лу?

- Я ведь простой сын кухарки.

У Эдигора нехорошо сверкнули глаза, а потом он, подойдя к письменному столу, рядом с которым стоял Люк, грохнул по поверхности кулаком. От этого звука герцог и принцесса разом вздрогнули.

- Ещё раз услышу такое от тебя, сошлю в Мирнарию на вечное поселение. Старшими и Младшими лордами не рождаются, ими становятся. Когда ты наконец уже это запомнишь?! А для того, чтобы стать лордом, нужно было просто родиться человеком, что ты с успехом когда-то осуществил. Всё! Лучше молчите - вы оба! Я сейчас слишком зол.

Эдигор уже не слышал, как облегчённо выдохнул Люк, когда император вышел из комнаты, а Луламэй весело рассмеялась.

Свадьба, правда, была только через год, в день семнадцатилетия Лу. Именно там Дориана впервые почувствовала себя настоящей императрицей и увидела гордость в глазах Эдигора, когда он смотрел на неё.

Ана действительно очень старалась и за те восемь лет, что она прожила в Эрамире, превратилась из обычной и немного капризной принцессы в уверенную в себе девушку, которая в день свадьбы принцессы Луламэй и герцога Кросса наконец поняла, чего именно она хочет. А хотела Дориана теперь своего мужа. Больше всего на свете.

Стоя на балу в толпе придворных, императрица ловила на себе восхищённые взгляды Эдигора, при этом отчётливо осознавая, что это были скорее взгляды довольного учителя или брата, чем любящего супруга. И от этого понимания Дориане становилось немного горько. Она не знала, что нужно сделать, чтобы император наконец увидел: его жена выросла. Девушке ужасно хотелось, чтобы он поцеловал её, но Ана почему-то стыдилась этого чувства. А ещё она чуть не сошла с ума на этом балу, когда на неё со всех сторон нахлынули эмоции других людей.

Возможно, в те дни Эдигор обязательно бы заметил, что творится с его женой, если бы не напряжённая подготовка к одному событию, которая занимала все его мысли. Он гордился Аной и невольно восхищался её стойкостью - всё-таки за восемь лет переубедить почти весь Эрамир в том, что императрица-мирнарийка - это хорошо, правильно и пойдёт на пользу развитию торговых отношений с соседями - не так уж и просто. Особенно учитывая тот факт, что Дориана была ребёнком.

Но сразу после свадьбы Луламэй и Люка намечалась одна важная операция, поэтому император не замечал пылких взглядов своей жены.

Он собирался поймать реформаторов.

Люк, Эллейн и Эдигор спорили до хрипоты, несколько месяцев прорабатывая все детали плана. И до претворения его в жизнь оставались считанные часы.

Элли должна была сообщить мирнарийцам, что император с сопровождением утром следующего после свадьбы дня отправится в Эйм по центральной дороге. И в сопровождении будут лишь несколько магов, ну и, само собой, герцог Кросс с молодой женой.

Поначалу Эдигор считал, что реформаторы не клюнут на эту удочку - всё-таки, если подумать, трое самых главных людей Эрамира не могут позволить себе путешествие, пусть и недолгое, без охраны. Но Эллейн была виртуозна - она сумела убедить заговорщиков, что император чувствует себя в собственной стране в безопасности, поэтому это их шанс захватить его врасплох и убить.

На самом деле по центральной дороге должны были отправиться только Люк и Аравейн, не считая ещё нескольких магов. Наставник собирался нацепить на себя личину императора и принять основной удар, если он будет, а Люк просто не хотел пропускать столь эпичное зрелище. Хотя Эдигор очень пытался его отговорить.

- Нет, Эд. Иначе реформаторы заподозрят что-нибудь нехорошее, если хотя бы меня в твоём эскорте не увидят. Да и не волнуйся - Аравейн пообещал нацепить на меня такое количество амулетов, что я с трудом на лошадь сяду.

- От стрел тоже амулеты будут?! - кипятился император.

- И от стрел, - хмыкнул Люк. - В общем, живой я вернусь, даже не надейся.

У самого же Эдигора в тот день было другое важное дело. В невзрачной карете, в сопровождении только двоих стражников, Громдрейка и Мики, император должен был отправиться в Главный храм богини Айли для посвящения новорождённого - уже третьего - ребёнка эльфа и служанки.

Всех детей через две недели после рождения носили в храм Айли для того, чтобы провести посвящение. Так назывался обряд, когда младенца купали в священной воде храма и давали ему имя.

Совет, на котором Эдигор, Эллейн, Люк и Аравейн обсуждали последние приготовления перед операцией с предполагаемым захватом реформаторов, затянулся до поздней ночи. После его окончания Люк поспешил к своей молодой жене, Эдигор лёг спать, ожидая, что Элли составит ему компанию, но девушка покачала головой и растворилась в воздухе, сказав, что ей нужно как можно скорее вернуться к реформаторам.

Император не знал, что сразу после этого разговора Эллейн появилась в покоях Аравейна.

Маг в это время стоял спиной к девушке, уставившись напряжённым взглядом в удивительное зеркало, которое никогда ничего не отражало.

Первым, как ни странно, заговорило именно оно.

- Добрый вечер, Элли, - прошелестел женский голос, а потом тьма в зеркале на миг расступилась, сверкнув пронзительно-голубыми глазами.

- Здравствуй, Ари, - голос Эллейн был не менее напряжённым, чем глаза Аравейна. Девушка нервно теребила пояс своего тёмно-коричневого строгого платья.

В комнате на несколько секунд повисла тишина.

- Вейн, пожалуйста... - прошептала, наконец, Элли, не выдержав этого тягостного молчания.

Маг обернулся и скрестил руки на груди.

- Что?

Эллейн вздохнула.

- Пожалуйста... я знаю, тебе всё это ужасно не нравится...

- Мягко говоря, Элли.

- Я знаю! Вейн...

Он, вздохнув, сделал шаг вперёд и взял девушку за руки.

- Это твоё решение.

- Мне страшно...

Улыбнувшись, он погладил Эллейн по щеке.

- Не боятся только дураки, милая, - а потом достал из нагрудного кармана маленький кулон на цепочке - ромбовидный кристалл ярко-голубого цвета, сверкающий даже в полумраке. - Держи.