- Я придумала! Придумала!
- Что именно? - спокойно поинтересовался Аравейн, поднимая глаза от книги, которую читал, сидя в кресле. Элли, с бешено горящими глазами и растрепанными волосами, подошла к нему и плюхнулась в ноги, бесцеремонно отшвырнув книгу в сторону.
- Смотри, - она сунула в руку Хранителя какой-то листочек бумаги. Развернув его, маг прочитал: Когда кровь того, кто одновременно и любит, и ненавидит до самой глубины души, прольётся на острие, станет Тень видимой. И закрыть навсегда её сможет только свет души охраняющего и жизнь вечно проклятого, ставшего частью Источника.
- Вот! - Элли подпрыгнула на месте от возбуждения. - Я нашла это в нерасшифрованных пророчествах, автор совсем не известный, не Альгиус, и оно было сказано так давно, что все уже забыли о нём. Понимаешь? Чтобы открыть Источник, нужен кинжал Альгиуса, кровь проклятого мага - проводник для Тени - и кровь того, кто одновременно любит и ненавидит, как символ противоречия. А чтобы закрыть... Вейн, что нужно, чтобы закрыть дверь?
- Замок. И ключ.
- Вот! Замок - это моя жизнь. А ключ - свет души охраняющего. Это же про тебя!
- Похоже на то, - маг нахмурился. - Я понял твою мысль, Элли, но понятия не имею...
- А что если использовать амулет Жизни?
Аравейн озадаченно посмотрел на девушку.
- Ты ведь знаешь, туда никак не вплести заклинание.
- Вейн, - Элли рассмеялась, - ты - Хранитель. Я - Тень. Неужели мы не справимся с этой задачей?!
Они справились. Шесть лет Аравейн разрабатывал это заклинание, и гораздо дольше он искал сам кинжал. Первую часть - ключ - Эллейн получила в ночь накануне своего "предательства", а кинжал...
Робиар очень помог им с поисками. Он тоже понятия не имел, что изобрёл Альгиус для того, чтобы его творение не утянуло в Тень, и долго изучал старинные манускрипты по магии крови, пробовал различные варианты... Элли уже была в отчаянии, и тут кинжал наконец нашёлся. Это произошло в ту ночь, когда она в образе Ленни надела на шею Линн амулет Жизни Аравейна.
Сработала теория Робиара о том, что кинжал притянется, если использовать кровь проклятого мага и Повелителя. Именно так Альгиус вызывал кинжал из Тени, в которой тот находился постоянно, пока в нём не возникала необходимость.
Вот так у них оказались почти все части мозаики. Кинжал, амулет Жизни, необходимое заклинание, сам проклятый маг - Элли. Оставалось только одно.
Эллейн ничего не знала про Линн, кроме того, что она тот самый Творец, чья частичка живёт в ней самой. Аравейн не говорил девушке даже имени. Только попросил подстроить похищение и... убить орка.
- Что? - закричала она тогда. - Ты с ума сошёл! Я никогда не убивала!
- Это необходимо, пожалуйста, Элли. Он не умрёт, я обещаю. Да и как иначе настроить нашего демиурга против тебя?
Тогда Эллейн использовала Иборга, рассказав ему пророчества о Творце и о том, что с её помощью можно открыть Источник, чтобы уничтожить Аравейна.
- Почему же этого не смог сделать Альгиус? - нахмурился мирнариец.
- Не успел просто. Да и не было у него такого человека, чтобы и любил, и ненавидел. Только кинжал сделал.
Глава реформаторов думал долго и напряжённо. Решающим оказался аргумент Эллейн о том, что после того, как Аравейн и все присутствующие - кроме, разумеется, Дорианы, ведь им был нужен её ребёнок - погибнут, Иборг сможет забрать силу Творца себе.
- С помощью этой силы можно изменять мир, как тебе захочется.
Увидев глаза мирнарийца, Элли поняла, о чём он думает. Снять проклятье... Но это было невозможно, даже если отнять силу у демиурга, ведь Творцом в полном смысле слова ты не станешь, только очень сильным магом. Но Иборгу она об этом решила не говорить.
- Она возненавидит меня в образе Эллейн. И полюбит - в образе Ленни.
- С чего это вдруг?
Девушка улыбнулась.
- Я буду милой. Очень милой, Иборг.
Он рассмеялся. Конечно, он ведь не знал, что Элли не составит труда быть милой не потому, что она превосходно умеет притворяться, а просто потому, что в образе Ленни она будет настоящей.
От Линн пришлось закрываться заклинанием при первой встрече, иначе бы она почувствовала Элли так же, как потом всегда ощущала Ленни. Этого нельзя было допустить.
Вот только планы Эллейн чуть не пошли прахом.
Рядом с Линн она вдруг почувствовала, что хочет жить. Она уже давно не думала об этом, она мечтала о смерти с самого детства, и тут вдруг - жить...
Это чувство было похожим на полёт. Выше, выше, выше, и задыхаешься от счастья и ветра, бьющего в грудь... И Элли не хотела верить, что Линн и Рым так относятся к ней только из-за маленькой частички души.
В тот вечер, когда Тень спросила у Линн, можно ли ей уйти, отпустит ли она её... Элли была готова всё бросить. Пусть остаётся Источник, другие проклятые маги, заговорщики, Иборг, император... пусть. Она больше не хотела лгать этой замечательной девушке с ласковыми пепельными глазами. Элли хотела рассказать правду. Рассказать, что она вовсе не такая ужасная рыжая стерва, как о ней думает Линн, нет... И она хотела, чтобы Линн обняла именно её - Элли, а вовсе не Ленни. Чтобы она увидела её настоящие глаза - зелёные. И взъерошила её настоящие волосы - алые, как кровь.
Но Линн отпустила её. В тот момент Элли почувствовала одновременно горечь и облегчение. Горечь от того, что придётся продолжать лгать... А облегчение - от того, что не нужно отказываться от мечты.
Аравейн всегда говорил ей: "Нужно делать не то, что хочешь, а то, что правильно". И это было правильно. Пусть и больно.
Значит, так тому и быть. Она сделает то, что должна. И Линн простит её.
По крайней мере Элли очень на это надеялась.
После разговора с Эдигором в вечер накануне бала девушка поняла - император узнал её. Она не знала, каким образом и как давно, просто увидела - он принял её правила игры.
"Ты считаешь меня жестоким, Ленни?"
Он хотел сказать совсем другое, но не мог, и она простила Эдигору эту слабость. В конце концов, не всегда важно, были ли слова произнесены или они остались невысказанными.
Эллейн увидела всё в его глазах.
"Ты простишь меня, Элли?"
И она ответила...
"Да".
Девушке было жаль, что это их последний разговор, и она не успеет обнять Эдигора и рассказать ему всё-всё. О том, почему она разыграла своё предательство, и о том, как ей было страшно. И о том, как постепенно изменялась её любовь к нему, становясь просто нежной привязанностью и, наверное, дружбой. И как она хочет, чтобы у них с Линн всё было хорошо. До самой глубины своей несуществующей, как думают о Тенях, души.
Эллейн думала об этом чуть позже, когда шла по коридору, возвращаясь в свою комнату от Аравейна. И вдруг сзади раздался чей-то тихий голос.
- Элли!
Не успев даже подумать о том, что не следует реагировать, она обернулась. И увидела позади улыбающегося Люка.
За то время, что Эллейн работала с герцогом, она успела выучить наизусть все его улыбки. Эта была одна из самых радостных его улыбок.
- Я так и думал, - Люк сделал шаг вперёд и дёрнул её за волосы. - Элли, я так рад тебя видеть... то есть не совсем видеть, но всё равно рад.
- Как ты догадался? И когда? - обречённо выдохнула Эллейн.
- Подозревал давно, но уверился окончательно совсем недавно - когда ты меня лечила. У тебя глаза светились изумрудным светом, как у... ну, как у тебя, - Люк хмыкнул. - А раньше я только замечал некоторые твои типичные привычки. Но думал, это всё из-за того, что Ленни - ученица Эллейн ... Знаешь, Элли, я всегда верил, что ты не предавала императора. Не могла ты... Я ведь знал тебя...
- Тише, Люк, пожалуйста.
И тут герцог обнял её. Крепко-крепко, так, что слёзы из глаз брызнули.
- Почему ты думаешь, что я тут не по той же самой причине? Может, я хочу убить Эдигора?
