Он нежно тянется ко мне. Мой рот изгибается в улыбке, и я подношу мороженое, размазывая его по всему его красивому лицу. Взгляд, который он бросает на меня, бесценен.

— Теперь ты сделала это, — он хватает меня за талию, притягивая ближе.

Он наклоняется и медленно целует меня, его язык смахивает мороженое с моих губ. Сочетание клубники и шоколада вызывает аппетит. Но то, как Эйс целует меня, ни с чем не сравнимо, заставляя мое тело жаждать большего.

Он отстраняется на мгновение, пристально глядя на меня сверху вниз, скользя пальцами по моей щеке. — Хм, клубничный. Мой любимый, — он возвращает свои губы обратно к моим.

— Как ты попал в бои? — спрашиваю я, когда мы идем по тропинке.

— Еще в старшей школе Логан увлекался этим, и мы всегда практиковались в его гараже. Я побывал на нескольких его боях, и он убедил меня принять в них участие. Это стало серьезным только после того, как ушел мой отец. За это много платят, а мне нужны были деньги, чтобы помочь маме.

Я киваю в знак понимания. — Ты делаешь это только ради денег?

Он пожимает плечами. — Это спорт. Это придает мне бодрости. Это своего рода кайф, который усиливается каждый раз, особенно после победы.

Я киваю в знак понимания. Я никогда не была большим поклонником спорта, но я ценю мастерство, которое в нем заложено. На это очень интересно смотреть.

Мы прогуливаемся по остальной части парка в тишине, но этого достаточно, чтобы просто быть в его присутствии. Плечи Эйса напряжены, как будто у него что-то на уме, но я не хочу совать нос, если это то, чем он не готов поделиться со мной.

Как только мы делаем круг вокруг его мотоцикла, Эйс улыбается. Он поднимает меня, удивляя меня, и сажает на байк, как будто я собираюсь его вести. Я никогда не делала этого раньше.

— Что ты делаешь? — я спрашиваю его, но он не отвечает. Вместо этого он касается губами моих волос и поворачивает ключ, заставляя мотоцикл с ревом ожить.

— Эйс, я никогда… — я пытаюсь говорить через двигатель. Он надевает шлем мне на голову, и мое сердце колотится от волнения, а не от страха.

— Ты доверяешь мне? — он берет мои руки, кладет их на руль и накрывает своими.

— Да, — отвечаю я. Я полностью доверяю Эйсу, и, возможно, это должно пугать меня, но все, что я чувствую — это предвкушение.

— Я держу тебя, — успокаивает он меня и с этими словами поворачивает газ в нашу сторону.

Мотоцикл медленно трогается с места, и холодный ветерок бьет мне в лицо.

Я держу глаза открытыми, в отличие от других раз, и смотрю, как дорога парит под нами. Все кажется слишком хорошим, слишком комфортным, как будто грядет что-то ужасное. Но я выбрасываю эту мысль из головы, не желая портить момент.

Только когда мы едем уже пять минут, я понимаю, что мы не возвращаемся в лагерь. Под нами простирается прямая дорога, и Эйс крепче сжимает мою правую руку, которая лежит на дроссельной заслонке, притягивая ее к нам.

Спидометр поднимается — мое сердце тоже поднимается вместе с подъемом стрелки. Мы едем шестьдесят миль в час. Я делаю глубокий вдох.

Семьдесят.

Все, о чем я могу думать — это близость груди Эйса к моей спине и адреналин, бегущий по моим венам.

Восемьдесят.

Яркая полная луна освещает наш путь, делая все таким четким, как будто мы едем при ясном дневном свете. Мои руки крепче сжимают руль, и теплое дыхание Эйса касается моей шеи.

Девяносто.

Эйс отпускает правую руку, отдавая мне весь контроль над скоростью. Он все еще сохраняет контроль над всем остальным.

Я не знаю, что на меня нашло, но я жажду ехать быстрее. Может быть, дело в адреналине, а может быть, в том, что Эйс заставляет меня чувствовать себя непобедимой. Как будто ничего плохого не может случиться, когда я с ним. Как будто мы центр вселенной, и есть только он и я.

И я кручу ручку газа, постепенно увеличивая скорость до ста. Мы летим, и на нашем пути нет ничего, кроме бесконечных возможностей и тяжелых решений.

Я еду ускоряясь еще больше. — Эй, полегче, любимая, — его низкий голос у меня над ухом, от которого по рукам бегут мурашки, возвращая меня на Землю. Он снова накрывает мою руку своей.

Стрелка спидометра падает, и Эйс поворачивает за угол, выводя мотоцикл на гравийную дорожку. Проходит совсем немного времени, прежде чем мы подъезжаем к большому деревянному домику, и Эйс глушит двигатель. Именно тогда я понимаю, что он никогда не собирался в поход, и я совсем не возражаю против этого.

Эйс спрыгивает и протягивает мне руку. Мы поднимаемся по лестнице ко входу. Он достает свой телефон, активирует функцию фонарика и направляется к коврику у входной двери, заглядывая под него, в поисках… ключа?

Проводя рукой по взъерошенным волосам, он заглядывает под растение в горшке.

— Гребаный придурок, — бормочет Эйс себе под нос. Он сжимает кулак, и прежде чем я успеваю его остановить, он ударяется о маленькое стеклянное окошко рядом с дверью. Стекло разлетается вдребезги, в результате чего срабатывает охранная сигнализация. — Блядь!

— Чей это дом? — паникую я.

Разве некоторые охранные сигнализации не вызывают полицейских? Я искренне надеюсь, что нас не арестуют. Если мой отец узнает об этом, он взбесится. Дочь шерифа взламывает и проникает в дом. Я предполагаю, что это место находится всего в часе езды от моего родного города, так что, без сомнения, мой отец услышал бы об этом.

— Моего отца, — отвечает Эйс. Я выдыхаю, по крайней мере, половину вздоха облегчения. Надеюсь, это означает, что он имеет полное право находиться здесь, но я сомневаюсь, что это так, поскольку у него даже не было ключа.

Эйс открывает замок входной двери через окно и быстро заходит внутрь, потянувшись к свету. — У меня есть около минуты, чтобы ввести код для сигнализации. В противном случае он пошлет сигнал на телефон моего отца.

— Я надеюсь ты знаешь код.

Он подмигивает и переворачивает пластиковый защитный экран, набирая кучу цифр. Сигнал отключается через несколько секунд, и я выдыхаю, позволяя своим плечам расслабиться.

Я оглядываю помещение, отмечая дорогую мебель. Все помещение массивное и выглядит еще более просторным, с окнами от пола до потолка, покрывающими большую часть стен. К счастью, Эйс не пытался их разбить, хотя я сомневаюсь, что они будут подвержены разрушению. Я также не стала бы беспокоиться о том, что кто-то заметит нас здесь. На многие мили вокруг никого нет.

— Вау, — это не захудалое место, и оно стоит больших денег, — я предполагаю, что нам не разрешают быть здесь, — заявляю я вместо того, чтобы спросить.

— Никто не узнает. Я сомневаюсь, что мой папа приезжал сюда недавно, — говорит он мне с горечью в голосе. Я всматриваюсь, чтобы увидеть выражение его лица, но оно остается пустым.

Мой взгляд перемещается к его руке, которая кровоточит по всему полу.

— Здесь есть аптечка? — я не отрываю глаз от его руки.

— Я не знаю. Все в порядке, — он вытирает кровь о переднюю часть своей темной толстовки и хмурит брови, разглядывая свою руку.

— Там, наверное, застряли осколки стекла. Позволь мне хотя бы взглянуть, — говорю я с беспокойством.

Он не отвечает, и, судя по всему, ему все равно, что он наводит беспорядок на деревянных полах. Он подходит к дивану и садится. Я открываю несколько шкафов в поисках аптечки, пока не нахожу ее.

Эйс качает головой, глядя на меня, но его рот кривится в улыбке, когда я подхожу к нему. Я стою над ним, беру его раненую руку в свою, осматриваю ее. Эйс кладет другую руку мне на талию и притягивает меня к себе.

— Эйс, — предупреждаю я.

— Калла, — он растягивает мое имя низким голосом, мои пальцы на ногах сжимаются.

Я игнорирую его и беру пинцет из аптечки, извлекая маленькие кусочки стекла из его костяшек пальцев. Эйс закатывает глаза, но откидывается назад, притягивая меня к себе. Я сажусь к нему на колени и осматриваю его руку.

— Он привозил меня сюда все время, — начинает Эйс, и я на секунду бросаю на него взгляд. Его взгляд отрешен, когда он это вспоминает. Он говорит о своем отце. Я ничего не говорю, боясь, что, если я это сделаю, он замолчит.