Сегодня мне не нужно работать, и я возвращаюсь домой раньше обычного. Я вспоминаю, как Лив сказала мне, что они с Заком вернутся домой только позже, и я остаюсь в доме одна. Прочитав книгу и посмотрев фильм на своем ноутбуке, я спускаюсь вниз, чтобы выпить немного воды.

Из кухни я замечаю, что дверь Эйса открыта — она никогда не открывается. И я не знала, что он был дома. Поэтому я пользуюсь этой возможностью, чтобы поспешно схватить один из своих блокнотов наверху и встать в дверях, прочищая горло.

— Что? — он выгибает бровь, но не отрывает взгляда от ноутбука.

— Задание? Я подумала, что мы могли бы обсудить кое-что сейчас, — говорю я.

Я оглядываю его комнату, она намного больше моей, и его двуспальная кровать удобно помещается посередине. Окон здесь нет, но большая стеклянная раздвижная дверь, слегка приоткрытая, и ведет в задний дворик, где на маленьком деревянном столике посыпаны каштановые листья. Солнце почти село за горы в нескольких милях отсюда, и дует легкий ветерок, неся обещание более холодных дней.

— Я занят.

Конечно, это так, но задание не будет написано само по себе. Игнорируя его, я подхожу к краю его кровати, раскрывая свой блокнот. Я сажусь как можно дальше от него, скрестив ноги. Его рот дергается. Сдерживает ли он улыбку?

Я поднимаю ручку, верчу ее в пальцах. — Ты всегда такой мудак, когда впервые кого-то встречаешь?

Он закрывает свой ноутбук, уделяя мне все свое безграничное внимание. Это интенсивно и, в некотором смысле, неприятно. В результате я отсаживаюсь назад, и если я пошевелюсь еще немного, то окажусь на полу.

— И? — я продолжаю под его пристальным взглядом, когда он не отвечает, потому что напряжение становится слишком сильным. Почему он так на меня смотрит?

— Только когда это их так сильно заводит, — он ухмыляется, находя юмор в моем дискомфорте. Я беру блокнот и притворяюсь, что что-то в нем записываю. Эйс вопросительно приподнимает бровь, — почему тебя беспокоит, если ты мне не нравишься? — спрашивает он, наклоняясь вперед, и я замолкаю, — но дело не только во мне, не так ли? Почему тебя беспокоит, если ты кому-то не нравишься?

Моя нижняя губа задевает мои зубы, и я обдумываю вопрос. Эйс отчасти прав. Меня действительно беспокоит, если я кому-то не нравлюсь, но еще больше меня беспокоит то, что это он. Я не собираюсь ему этого говорить.

— Ты читаешь? — я бросаю взгляд на большую книжную полку, отвлекаясь от разговора.

— В основном автобиографии. Немного классики, — он понимает, что я пытаюсь сделать, но не упоминает об этом. Я понимаю, что он может. Он не расспрашивал меня о проблеме ночного сидения на пассажирском сиденье, и теперь он не настаивает на ответах.

— Почему ты выбрал эту тему для задания? — спрашиваю я, переходя границу, которая может быть личной. Его лицо искажается мрачностью, которой я раньше у него не видела, что-то среднее между печалью и яростью.

— Это огромная проблема в обществе, о которой нужно говорить чаще, — говорит он, но не вдается в подробности.

Итак, мы будем ходить вокруг да около для этого задания. Мы оба не желаем обсуждать личные связи, которые у нас могут быть с обсуждаемыми проблемами, или отвечать на любой вопрос, который, возможно, слишком близок к сути. Я смотрю на пустую страницу в блокноте.

Он вздыхает. — Я был свидетелем того, как злоупотребление алкоголем может разрушать семьи.

Это то, о чем говорила Лив на вечеринке? Пару лет назад он кое-что пережил.

Мой папа и я также на собственном опыте испытали отвратительные последствия употребления алкоголя. — Нам не обязательно говорить об этом, — говорю я.

— В этом как бы весь смысл задания.

Именно этого я и пыталась избежать, выбрав проблему, в которой не было никаких личных чувств. — Хорошо, — бормочу я и жестом прошу его продолжить свой рассказ.

Он прищуривается, глядя на меня, как будто ожидает, что я буду тем, кто ему что-то скажет, и когда я этого не делаю, он снова открывает свой ноутбук. — Это научно-исследовательски.

Я беру свой ноутбук наверху, и мы оба начинаем работать над заданием. Эйс изучает источники, и я делаю заметки о них, объединяя информацию.

Чем больше я провожу с ним времени, тем больше я задаюсь вопросом, не встали ли мы просто не с той ноги. Возможно, легче ненавидеть саму мысль о ком-то, но труднее ненавидеть его, когда он прямо перед тобой.

Эйс уделяет мне все свое внимание, время от времени нарушая тишину в комнате вопросами, на которые легко ответить и которые не обременяют ни одного из нас, но они также не имеют никакого отношения к заданию.

— Я не могу поверить, что ты не знаешь, кто такие Актик Манкис (прим. перев.: Arctic Monkeys — это четвёрка талантливых уроженцев Хай Грина, пригорода Шеффилда (Великобритания), которая творит музыку в таких направлениях как: инди-рок, постпанк-ривайвл, психоделический рок). Они самая превосходная группа всех времен, — говорит он. Приятно видеть эту его часть, меньше мудака и больше открытости.

Я закатываю глаза и сжимаю губы. — Я полагаю, ты собираешься сказать мне, что тебе тоже нравится Никелбэк (прим. перев.: Nickelback — канадская рок-группа).

Он недоверчиво качает головой и криво ухмыляется. — Я не собираюсь быть пристыженным за свой выбор музыки кем-то, кто, вероятно, слушает Ханну Монтану, — я воздерживаюсь от того, чтобы спросить его, что в этом плохого. Я уверена, что у него будет много аргументов к этому, и я не смогу смириться с этим.

Моя рука поддерживает мой вес на кровати, и я оставляю ноги свисающими с края. Когда я оглядываюсь на Эйса, мне кажется, что он придвинулся ближе. Когда наши руки соприкасаются, у меня пересыхает во рту. Я прочищаю горло, разглядывая заметки, которые я нацарапала в своем блокноте, совершенно не интересуясь ими.

— Почти половина браков в Соединенных Штатах заканчиваются разводом, — читает Эйс с веб-сайта, — можно подумать, что это похоже на игру в рулетку.

— Но разве ты не хотел бы рискнуть с человеком, которого любишь?

Он усмехается. — Есть и другие способы показать кому-то, что ты его любишь.

— Значит, ты не веришь в брак? — уточняю я.

Я сама не уверена, верю ли я в это. Мне хотелось бы думать, что да, поскольку мои родители были счастливы в браке более пятнадцати лет, но, в конце концов, это бессмысленная концепция. Однако я, конечно, не была бы против этого, если бы встретила подходящего человека далеко-далеко в будущем.

— Разве я это сказал?

— Ты определенно на это намекнул.

— Мой отец изменял моей маме на протяжении всего их брака. Мне позволено сомневаться в этом процессе, — утверждает он.

Эйс тихо вздыхает, как будто он не хотел раскрывать этот фрагмент своего прошлого. Еще один кусочек головоломки собирается и делает Эйса гораздо менее ненавистным. Я ничего не говорю, не зная, что правильно сказать в этой ситуации.

Я меняю тему. То, что я привыкла делать, когда кто-нибудь задает мне вопросы обо мне. — Если бы ты мог жить в любой точке мира, где бы это было?

Эйс закрывает свой ноутбук. — Норвегия. Там тихо, пейзаж замечательный, холодно. И давай не будем забывать о Северном Сиянии, — говорит он, глядя вдаль. Нам обоим нравится холод, интересно.

— Раз уж мы перешли к философским вопросам, какими сверхспособностями ты хотела бы обладать? — спрашивает меня Эйс.

Я поднимаю брови в ответ на этот бессмысленный вопрос. Но я знаю, что Эйс делает то же самое, что и я. Держась подальше от проблемных вопросов — тех, которыми мы не готовы или когда-либо будем готовы поделиться друг с другом.

— Управлять временем. Пауза, перемотка назад, быстрая перемотка вперед, — отвечаю я.

Ухмылка играет на губах Эйса, и он сжимает губы вместе.

— Что? Только не говори мне, что ты бы выбрал умение летать, или чтение мыслей, или что-то столь же ненужное, — я закатываю глаза.

— Нет, я бы выбрал то же, что и ты.

Мои глаза немного расширяются. — Почему?

— С помощью управления временем не будет упущенных возможностей, не будет ошибок, которые я не смогу исправить. Я смог бы пережить лучшие моменты в своей жизни и пропустить худшие, если таковые будут.