Но когда Никишев передал, что сказали ему в Трактороцентре в Москве о той самой машинно-тракторной станции, которая должна в текущем тридцатом году открыться в районном центре, — в выражении лица Шмалева что-то изменилось. Он даже вытянулся вперед, будто не желая что-то пропустить, и с каждой минутой в его доселе равнодушном взгляде все более подчеркнуто обозначалось напряженное внимание.
— Батюшки! — в веселом испуге воскликнула Шура. — Извиняюсь, что речь вашу, Андрей Матвеич, прерываю… но ведь я уже видела… Я видела, как эта новая машинная станция в наших краях строится!.. Я только не сообразила тогда, что и как… Помнишь, Семен Петрович (она обратила к Коврину зарумянившееся от оживления лицо), как я месяц назад ездила в район в очередь на «интер» записываться?
— Ну как же, как же… — бросив ей навстречу горячий взгляд, ласково ответил Семен.
— Я тогда в районе и пожаловалась: один-разъ-единственный «интер» на сотни пашен, попросту сказать, на разрыв гонят… этак скоро от него, сердешного, рожки да ножки останутся!.. А тут мне один пожилой товарищ сказал: «Не печалься, трактористка, дай срок — тут появится целая семья «интеров» и других машин, много легче колхозам станет…» И другие дяденьки, которые кирпичную стену клали, еще добавили: «Вот, мол, для машин приют строим!..» Но я домой торопилась и потому краем уха слышала, да и мнилось мне, вроде шутили они со мной… А оно, выходит, станция-то машинная строится!.. Ой, не смейтесь надо мной, Андрей Матвеич, что я сразу не сообразила…
— Зато сейчас вспомнили, Александра Трофимовна, — приветливо ответил Никишев, — к вашему свидетельству я с удовольствием добавляю имеющиеся у меня сведения о вашей будущей машинно-тракторной станции.
Когда Никишев прочел одну за другой несколько страничек своих записей о районной машинно-тракторной станции, Володя бурно захлопал в ладоши.
— Вот здорово, ребята!.. Тракторы и прочие машины, ремонтная мастерская… учеников будут принимать. Я обязательно пойду учиться, стану трактористом!
— А электричество! — восторженно зазвенел голосок Лизы. — От станции и к нам потом электричество дотянут… и к нам будет приезжать кинопередвижка, картины будем смотреть!..
— Ишь как раззадорило вас! — по привычке заворчал было Радушев, но его перебили заливчатые молодые голоса:
— У нас тоже радио будет!
— Изба-читальня!..
Костя Шилов почему-то вскочил на скамью и, крутнув ногой, почти пропел:
— Футбо-ол! Футбо-о-ол!
— Дай срок, все будет! — воодушевился Семен. — А теперь напоследки слушайте все, что я объявляю!.. Так вот: нечего вам, товарищи колхозники, беспокоиться, на какие, мол, средства будем обзаводиться механизацией, откуда деньги возьмем… Объявляю никаких денег и не потребуется — сушильную камеру нам сделают в порядке шефства города над деревней рабочие-механики на Тракторострое. Понятно?
— Понятно… — проскрипел Никодим Филиппыч. — Святые люди в наших краях объявилися!
— На что нам святость, если мы по дружбе-товариществу можем поступить! Рабочий класс на Тракторострое наши яблочки за милую душу будет кушать, которые через кооперацию мы туда, на степной простор, доставим. А как заработает у нас механическая сушилка, мы и различными сухими фруктами будем рабочий класс снабжать! И вообще первосортные наши продукты всюду найдут потребителя. Да! Еще новость: был у меня сегодня посланец из нашей будущей машинно-тракторной станции. Им для столовой нужно постоянно закупать овощи и фрукты. Пожа-а-луйста, говорю, с нашим удовольствием будем вас по договоренности снабжать!.. А этот товарищ мне в ответ: «У нас, говорит, будет хорошая ремонтная мастерская, а при ней всякие специалисты-техники…» И, словом, наша задача, говорит, распространять и внедрять самоновейшую технику в сельское хозяйство и обучать тому людей.
— Вот мы, молодежь, в первую очередь и будем обучаться! — возликовал Володя.
Сначала он, а потом и другие принялись расспрашивать Никишева о разных сторонах жизни в виденных им машинно-тракторных станциях.
За «дедунькиным» столом глухо забубнили, а Устинья, тяжело дыша, от растерянности и злости, таращила на всех ошалелые глаза. Ни срама, ни скандала не получилось, а, наоборот, о них, скандалистах, все словно забыли, они просто оказались не у дел, «беседушка» раскололась, как гнилой орех.
Отвечая на вопросы, Никишев вдруг заметил, что Борис Шмалев, подсев поближе к Устинье и Никодиму Филиппычу, что-то быстро зашептал им. Устинья беззвучно прыснула в кулак, а дедунька с загадочным видом пригладил ладошками свою желто-восковую лысину.
«Эге, Шмалев их настраивает на какой-то шаг… — предположил Никишев. — Но что именно они придумали?»
Не прошло и пяти минут, как среди оживленного говора и шуток раздался жалобный, как дудка, голосок Никодима Филиппыча:
— Ради господа бога… не гневайтесь на меня, старика… а дозвольте мне, милостивцы, спросить… э… кхм… сколько этих самых станций пооткрывали?
— Пока сто пятьдесят с небольшим, — ответил Никишев.
— Сто пятьдесят… дай-то, господи… — забормотал Никодим Филиппыч и слегка покосился в сторону Шмалева.
— Не очень густо — насмешливо прозвучал голос Шмалева, и он поднялся с места, слегка разминаясь и посматривая на Никишева нагловато-недоумевающим взглядом. — Не очень это густо, говорю… Для нашей огромнейшей страны эти сто пятьдесят станций… просто капля в море! Помилуйте, да что может значить этакая малость?
— А хотите — поспорим, — сказал Никишев среди наступившей тишины. — Через год-два у нас в Советском Союзе будет уже не одна тысяча таких вот станций!
— Пятилетка же на дворе! Заводы какие строятся! — подхватил Семен. Но Шмалев продолжал доказывать свое, а потом беззаботно расхохотался:
— Да все это когда еще будет! А я опять же предлагаю: пока дойдут до нас всякие технические блага, испытаем еще один простецкий, но ей-ей же верный способ. Эх, взять бы пару добрых коней, да и развозить яблочный мелкий сорт во все концы. Вот тебе и Тракторострой будет с яблоками. Эх, да еще с баяном, так десять верст нам просто шутка… Эх, Костя, поедешь со мной? Песни будем играть! А?
— Поеду! — чуть дыша от радости, крикнул востроносенький веснушчатый Костя.
Шмалев увидел Валю и, засияв улыбкой, еще ласковее спросил:
— А ты, Валя, поедешь со мной на Тракторострой яблоки продавать? По дороге привольной будем с тобой песни играть и разные истории рассказывать… а? Хочешь?
Валя оторопело подняла на него широко раскрытые глаза с их кротко-животным выражением.
— Я?.. Хочу… — и залилась румянцем до слез.
— Вот дураки, дураки! — не сдержался Володя.
— От дурака слышу! — вспылил Костя.
— Стой! — гневно прервал Семен и вмиг представил себе степную дорогу, поющий ветер, и яснее всего этих ребят, жадно впитывающих еще не изведанные впечатления, которые потянут их совсем в другую сторону. Семен злился на себя: увлекшись своей мечтой, он не предусмотрел, что Шмалев у всех на глазах по-воровски переиначит его же, Семена, мысли о будущем.
— Ты!.. Тоже искуситель нашелся!.. Мы о большом деле говорим, а ты ужом изворачиваешься, зеленым ребятам душу смущаешь!.. Мы с рабочим классом договариваемся о братской помощи, чтобы вырастить нам настоящие промышленные сады, с механизацией мы здесь зачнем новую полосу жизни! А ты палки в колеса? Да кто ты такой, чтобы против этого идти?
— Кто? — с горделивой горечью повторил Шмалев и даже подбоченился. — Кто? Не так давно батрак бездомный, прямо сказать — нищий… И ты мне рот затыкаешь!
— Ох, любовнее с народом надо! — огорченно взмолился Никодим Филиппыч. — Ох, жалеть надо народушко!
— Плевали они на народ, им чужие приятней. По чужой дудке и пляшут, а мы вот локти кусай!
Это поднялась с места и вышла из-за стола уже ободрившаяся и потому разъяренная Устинья Колпина. Вьющиеся жесткие волосы, намокшие от пота, как дикарский убор из перьев, стояли над ее красным, будто воспаленным лицом.
— Мы вам не ребятишки — балясы точить! Рученьки, ноженьки, сидючи, затекли, а толку не вижу. Да еще слушай, как эти двое (она ткнула пальцем в сторону Семена и Шмалева)… ишь какие спорщики, блага-а-родные!.. перепираться вздумали! А кто не знает, что эти двое… — Устинья еще злее замахнулась на Семена и Шмалева, — эти двое за одну девку, за Александру свет Трофимовну, дерутся, горло друг дружке вот-вот перегрызут!
