И каждый раз я понимала, что пришедшие сны не мои, они украдены мной. Сама мысль об этом причиняла мне нестерпимую боль, и слезы текли по щекам, удушая и выбрасывая из сладостного сонного бреда.

Я дернулась и проснулась, уткнувшись носом в мягкий кошачий зад, покоящийся на подушке рядом с моим лицом. Я попыталась скинуть хвостатую тварь на пол. Кот решительно не собирался покидать належанного места, вцепился когтями в наволочку и заорал дурным голосом. Битва была проиграна, так и не начавшись. Когда мой Кузя вопил, то будил всех соседей. Комнатку я снимала в Гильдии магов, а маги народ нервный и раздражительный. Два раза предупредят, на третий порешат. У кота уже было два предупреждения.

Каморка моя находилась в подвальном этаже, здесь всегда было темно и сыро. За ночь печь остывала и воздух пропитывался зимним холодом. Я потеплее закуталась в одеяло и уставилась в потолок, где чернело пятно от керосиновой лампы. В маленькое окошко падал серый свет. Каждый день через забрызганные снаружи стекла я видела ноги сотен спешащих людей. На облезлых стенах желтели водяные разводы. Чтобы скрыть особенно некрасивые, пришлось повесить на стену карту Словении с Данийей Солнечной. Пол был скрипучий, прогнивший. Иногда мне становилось страшно, что обрушится потолок и меня завалит в этом неуютном подвале Гильдии.

Я пыталась как могла скрасить убогость обстановки: положила на рассохшиеся половые доски домотканые половички, на окошко повесила шторку, на подоконник поставила цветочек и даже завела кота.

Пол оставался ледяным, кот оказался сущим наказанием, а старая каморка какой была, такой и осталась – мало подходящей для жизни.

Кто-то забарабанил в хлипкую дверь, грозя снести ее с петель. Тут шпингалет с грохотом открылся сам собой, и в комнату ввалилась Динара. Судя по лихорадочно раскрасневшемуся лицу и горящим недобрым светом глазам, подруга задумала совершить новую глупость.

– Ты что еще спишь! Мы же его пропустим! – выпалила она вместо приветствия.

– Ага, а что пропустим-то? – Я сладко потянулась, хрустя суставами.

– Как? Ты что, не знаешь? Концерт «Веселых Баянов»! – всплеснула руками подруга.

– Чего? – не поняла я.

– Не «чего», а кого, деревенщина! – поправила меня Динара, бросая на мою кровать одежду. – Давай быстрее. Единственное выступление в Стольном граде!

Непонятно откуда она выудила и развернула передо мной лубяной свиток. На нем были намалеваны страшные рожи четырех парней. Судя по всему, живописец, выполнивший это художество, или держал кисть впервые в жизни, или был под хорошей мухой.

– Ну как? – спросила она.

– Ужас, – отозвалась я, натягивая теплую рубаху.

– Ага, – согласилась подруга. – Пока все кресты не получим, с концерта не уйдем!

Подгоняемая Динарой, как новобранец старшиной отряда, я собралась в рекордный срок. Нас ждал охваченный праздничной лихорадкой город.

Ярмарочную неделю стали проводить после окончания войны с данийцами. Война закончилась так давно, что события тех дней безвозвратно стерлись из памяти простых обывателей. Мы, молодое поколение, знали о ней в основном из книг. Свидетелей, а тем более участников военных действий с каждым годом становилось все меньше и меньше.

К этой годовщине Тысячной битвы никто уже не помнил, с чего начался конфликт. Данийцы – прирожденные воины, обладающие практически нечеловеческой силой. От злости они превращались в уродцев с короткими мелкими клыками и черными глазами без белков. Их предводители – прекрасные Властители – парили в небе на прозрачных крыльях, сотканных из воздуха. Данийские войска возглавлял Аватар Фатиа, именно он заключил со словенскими магами «Пакт о перемирии и ненападении» и увел своих воинов в Данийю Солнечную.

Раз в году к «неверным», как мы их называли, отправляли делегацию и обратно возвращались, как правило, лишь две трети посланников. Что случалось с остальными, знали лишь Совет да сами данийцы. Простой народ утверждал и искренне верил, что все данийцы – демоны, посланные на землю как кара за людские грехи.

Нам, дворовой ребятне, о той войне рассказывал одноногий дед Кузьма, работавший за харчи сторожем в Училище магов. По вечерам мы прибегали в его каморку, грызли сухари, лежали на жарко натопленной печке и слушали, разинув рты, военные байки.

«Доподлинно мне известно, – шепелявил дед, – что все они людоеды! Сколько наших пожрали! Как-то, помню, мы их стоянку накрыли, а там костей человеческих – тьма!»

Дед был любителем крепкой, и чем больше он принимал на грудь, тем страшнее и фантастичнее становились его рассказы. Что, мол, ногу он потерял во время битвы с сотней данийцев, а потом – будто ее сам Аватар Фатиа оторвал. Мы были детьми и верили всем его россказням. Только повзрослев, я узнала, что Кузьма и на войне-то никогда не был, а ноги лишился после ее окончания. Будучи молодым, он сильно напился, уснул в сугробе и отморозил пальцы. В целях экономии он пошел лечиться к магу-самоучке, тот вроде бы брал гораздо дешевле дипломированного лекаря. В результате вместо выздоровления он заработал гангрену и протез. Трифон, тогдашний наставник Училища, в качестве отступных за горе-лекаря предложил Кузьме место сторожа за еду и ночлег. Дед с радостью согласился. С тех пор он стал «ветераном Тысячной битвы» и отмечал ярмарочный день, уходя в недельный запой.

Ярмарка проводилась на главной, мощенной красным кирпичом площади, рядом с Домом Совета магов.

Сегодня здесь была жуткая толчея. Вокруг шумели, ругались, наступали друг другу на ноги. Слышались выкрики зазывал на невиданные аттракционы, вертелись карусели.

Деловитые гномы торговали едой, оружием и украшениями из полудрагоценных камней. От разнообразия кружилась голова. Стоило прошмыгнуть около их прилавков, как поднималось оглушающее кудахтанье. Торговцы, надрывая глотки, предлагали товары и попутно переругивались друг с другом распоследними словами.

Сквозь толпу пробирались мальчишки-разносчики газет, выкрикивая новости.

– В Бурундии был пойман опасный ведьмак! – раздавался звонкий голосок, перекрывавший даже крики пирожниц. – Спешите, только в сегодняшнем номере новый указ Совета о продлении лицензий на магию! Вурдалаки устраивают акцию протеста! Купите газету, – уговаривал тоненький мальчишеский голосок. – Великая афера – сто человек обмануты! Купите газету! Великая афера – сто один человек обманут!

Рядом с эльфийскими рядами толклись беспрестанно хихикающие девицы. Красавцы с остроконечными ушками, кокетливо выглядывавшими из-под длинных волос, встречали заигрывания с ледяным равнодушием и лишь кивали на таблички с ценами. В общем, их торжественная презрительность объяснялась просто: эльфы в словенском языке не разбирали даже звуков, а потому общались все больше величественными жестами.

Но за свои товары эти скряги драли втридорога!

Хотя за приглянувшиеся мне сапожки из оленьей кожи я бы поторговалась. Да, пожалуй, займу у Марфы пару золотых до следующей получки.

– Аська, чего встала? – толкнула меня в спину Динара. – Пойдем, а то окончательно опоздаем!

Сильный, забористый морозец разрумянил щеки совершенно счастливой подруги. С редкой для хрупкой девушки силой она расталкивала народ и быстро пробиралась на Северную площадь, где давали концерт «Баяны». Я нехотя плелась за ней, наступая на ноги зевакам и получая тычки в спину.

– Вон они! – вдруг как бешеная завопила Динара.

Окружающие, завидев очередную сумасшедшую фанатку, быстро расступились, образовав вокруг подруги свободное пространство. Воспользовавшись общим замешательством, я наконец смогла ее догнать.

– Где? – прохрипела я, запыхавшись.

– Да, вон! – указала пальцем с острым подпиленным ноготком подруга.

Я задрала голову, разглядывая на звоннице городской колокольни хрупкие девичьи фигурки.

– Чокнутые!

Динара схватила меня за руку и, усиленно работая локтями, протащила сквозь толпу. Нам открылся вид на Северную площадь, где было настоящее светопреставление. Я никогда в своей жизни не видела столько девушек. Красивые и не очень, совсем молоденькие и уже зрелые, они визжали так, что закладывало уши, и тянули руки куда-то вперед. За всем этим гамом едва угадывалось еле слышное пение довольно фальшивых голосов: