Давыдов скривился:

– Значит – на живца?

– На живца, господин Давыдов. А как же еще-то? Как бы взяли, как бы все доказали-то?

– Угу-угу… – Денис Василевич задумчиво покачал головой и, хитро прищурившись, спросил про Немого. Даже, лучше сказать, уточнил: – Говорите, на Хитровке в шалмане зарезали?

– Ну да, так и есть.

– А чем? Орудия убийства какое? Нож?

Следственный пристав Уваров повел плечом:

– Да нет, не нож. Стилет. Узкий такой… Прямо в сердце.

– Прямо? – насторожился Дэн. – Вы хотите сказать, что удар был прямой?

– Прямой, вот именно.

– Так стилетом-то прямо неудобно бить. – Давыдов поставил на стол опустевшую чашку. – А вот шпагой… Ну, такой, что носят в трости…

– Ага, вот! – Минькин неожиданно просиял, словно бы шеф московской полиции только что объявил о представлении его к очередному чину. – То-то я и подумал… Шпага! Трость! Что же, выходит… Выходит, это из благородных кто-то? Хитровские-то стилеты да шпаги не жалуют, чем попроще обходятся.

– Конечно, из благородных, – хмыкнул Денис. – А вы думали, великого князя конюхи будут подставлять?

Поняли ли собеседники, что означает слово «подставлять», Давыдов так и не узнал – господин Ивашкин волевым решением прекратил беседу. Просто поднялся на ноги:

– Ну, господа, вот и поговорили. Надеюсь, Денис Васильевич, мы вас кое в чем просветили, как, впрочем, и вы – нас.

Подчиненные шефа полиции, выйдя из-за стола, вытянулись во фрунт и, щелкнув каблуками, вышли, придерживая положенные к вицмундирам шпаги.

– А к вам, любезнейший господин генерал-майор, у меня еще есть разговор.

Ивашкин так и титуловал гостя – «генерал-майор»… Неужто еще не слышал? Давыдов посмурнел лицом.

– Да-да, генерал-майор, – усмехнулся шеф московской полиции. – Думаю, что не по ошибке… По ошибке другое – в полковники! Ах, любезный друг мой Денис Васильевич, если б вы знали, сколько неразберихи в этих самых высших канцеляриях! Если б вы только знали…

– Догадываюсь, – сухо молвил Денис.

– Так вот… – Ивашкин вновь стал серьезным. – Я со своей стороны клятвенно обещаю всемерно способствовать восстановлению попранной справедливости. Уверен, генеральское звание вам обязательно вернут… Вы же его не на паркете заслужили!

– Да уж, не на паркете!

– А не хотите ли… – Отбросив всю свою серьезность, статский советник вдруг лукаво улыбнулся, отчего постная физиономия его вмиг преобразилась, явив лицо озорного восторженного мальчишки. – Что вам, Денис Васильевич, в генерал-майорах ходить? Может быть, лучше сразу в генерал-лейтенанты!

Признаться, бравый гусар опешил:

– Мне б сначала генерал-майора вернуть!

– Вернете… И заслужите генерал-лейтенанта. Уверен, заслужите! Не просто так, головой своей и потом…

– Не понял вас, господин…

– А я вам, батенька, объяснять и не буду! – шутливо погрозил пальцем Ивашкин. – Не мое это дело, знаете ли.

Хмыкнул и, вновь став серьезным, продолжил, достав из ящика стола сложенный вчетверо листок гербовой бумаги с печатью…

Сердце гусара екнуло: опять приказ?

– Это ваше приглашение, любезнейший господин Давыдов, от господина министра полиции Российской империи! Ничего не попишешь, уж придется ехать в Петербург, а?!

Так вот Денис Васильевич и оказался в столице. Министерство полиции, созданное отдельно от МВД в тысяча восемьсот десятом году по инициативе знаменитого реформатора Сперанского, должно было служить вящему укреплению внутренней безопасности государства. Наверное, это была хорошая мысль – выделить отдельные полицейские функции, однако на практике все свелось к обычному российскому бардаку и засилью столоначальников. В обоих министерствах частенько занимались «футболом», спихивая друг на друга сложные и нераскрываемые дела… Точно так же, как через пару сотен лет будут поступать «отделения дознания» и «следствие».

Министром полиции император назначил собственного генерал-адъютанта Балашова, однако же сей важный царедворец имел множество других, не менее важных государственных дел. А посему с самого начала фактически министерством заправлял исполняющий обязанности министра Сергей Кузьмич Вязмитинов, вельможа еще «золотых» екатерининских времен. Как и многих других, Павел отправил его в отставку, Александр же вернул, назначив первым министром, а затем – губернатором Санкт-Петербурга, а с 1812 года уже и министром полиции. А еще Сергей Кузьмич возглавлял Госсовет и был председателем комитета министров!

Давний дружок Давыдова граф Федор Американец Толстой характеризовал Вязмитинова довольно нелестно, обзывая бесхребетником и холопской шкурой. Однако тот же князь Петр Андреевич Вяземский, Петруша, наоборот, утверждал, что Сергей Кузьмич – очень толковый деятель, неутомимый труженик и вместе с тем человек редкой скромности и души. Именно благодаря сему достойному вельможе в Петербурге во время Отечественной войны не было такого разгула шпиономании, как в Москве и многих других городах.

Могущественный министр принял Дениса лично, собственно говоря, это он приглашение и прислал. Едва гусар вошел в приемную, как расторопный адъютант тотчас же бросился в кабинет шефа с докладом…

– Проси, проси! – послышался из-за двери густой начальственный баритон.

– Ваше высокопревосходительство! – Войдя, вытянулся Денис. – Осмелюсь доложить, Денис Васильевич Давыдов по вашем приказанию прибыл! Правда, – тут гусар саркастически усмехнулся, – не знаю, как мне теперь и представляться – полковник или все же генерал-майор…

– Ах, бог с тобой, любезный Денис Васильевич! – Встав, Сергей Кузьмич развел руками. Широкое красивое лицо его озарилось самой радушной улыбкой, будто он встретил сейчас не постороннего гостя, а близкого родственника или хорошего доброго друга.

– Ты садись, садись, не стой. В ногах-то правды нету… А со званием твоим разберемся! Уж в этом не сомневайся, господин генерал-майор. А ну-ка чайку, уж не откажи, голубчик, потрапезничай со стариком. И извини, что сразу на ты. Я ж батюшку твоего, Василия Денисовича, когда-то знавал. Славный был человек, славный.

Усаживаясь обратно в кресло, Вязмитинов позвонил в стоявший на столе серебряный колокольчик. Вышколенный ординарец в чине поручика тотчас же явился с подносом: сушки, баранки, расстегайчики. До блеска начищенный кофейник, чашки…

– Вот, ставь все, голубчик, сюда… Вот, молодец… Ну, ступай покуда, ступай… И чтоб никто нас не беспокоил!

– Слушаюсь, господин генерал!

Козырнув, порученец вышел, осторожно прикрыв за собой дверь. Проводив его взглядом, министр вдруг заговорщически подмигнул гостю и, поднявшись на ноги, подошел к резному бюро, из тех, что еще по старинке называли кабинетом. Раскрыл створку, достал бутылочку – зеленоватый полуштоф – и две серебряные стопки.

– А что, Денис Васильевич, любезный мой генерал-майор, наливки моей не отведаешь ли?

– С удовольствием, ваше превосходительство! Попробую, коль угощаете.

Как-то еще с партизанских времен запомнилось Давыдову одно забавное выражение – «мять сиськи», которое означало «сомневаться, мяться и вообще проявлять нерешительность». Так вот сейчас бравый гусар сиськи не мял. Предложили откушать наливочки – так чего бы и нет-то?

– Извиняй, я к тебе, Денис, по-отечески, по-простому. – Усаживаясь, вельможа лично разлил наливку по стопкам. – И ты меня вашим превосходительством не величай. Зови просто – Сергей Кузьмич. Понял?

– Так точно, ваше… Понял, Сергей Кузьмич.

– Вот то-то же! Ну, давай. За встречу.

Выпив, взяли по расстегайчику, тут подоспел и порученец с сияющим самоваром:

– Осмелюсь доложить, ваше превосходительство! Только что закипел.

– Ну, ставь, ставь, коли закипел… И не кричи тут. Сюда вот ставь… вот… Благодарствую, братец. Ступай.

Выглядел почтеннейший царедворец, надо сказать, весьма вальяжно и представительно. Темно-синий генеральский мундир с голубой муаровой лентой. Ордена Анны, Владимира, Станислава… Благородная седина в волосах, внимательные глаза, густые соболиные брови…