– Может, и просвещу, ваше высочество, – спрятал улыбку Давыдов. – По крайней мере, попытаюсь. Я так полагаю, что эти планы нам подложили, чтобы выкрасть!

– Выкрасть? – Константин Павлович недоуменно выкатил глаза.

– Выкрасть большой толпою… Ну, чтоб свидетели… И тотчас же обнародовать! – быстро промолвил Дэн. – Представляете, что начнется, если вот эти планы – с губерниями и русским языком – будут приняты за истинные намерения государя?

– Бунт! – Великий князь побледнел. – И это еще мягко сказано. Ах, сволочи… Ах, гадюки… Да я вас…

– Ваше высочество… Кто знал о плане?

– Кто? – Цесаревич поиграл желваками. – Да многие. Адъютанты мои, да почти все канцеляристы, писари… Всех допросить! Арестовать! Немедленно!

– Стоп, стоп, стоп, ваше высочество! – немедленно возразил Давыдов. – Эдак мы всех наших вражин спугнем! Потише надо… Понезаметнее…

– Понезаметнее, говоришь? – Великий князь едва успокоился, широкое лицо его все еще покрывали красные пятна. – Ну, давай, давай, рассказывай!

– Мы, ваше высочество, устроим засаду, – охотно пояснил гусар. – Прямо здесь вот, в этом вот здании.

– Засаду? – Константин Павлович азартно потер руки. – А что ж? Неплохо придумано. Злодеи сюда за бумагами явятся, а тут мы их и накроем! – Сказав так, цесаревич хлопнул рука об руку: – Оппа! За ушко да на солнышко, ага.

– Только смотрите, не проболтайтесь, ваше высочество, – на всякий случай предупредил Дэн. – Надеюсь, пока что никто о подмене не знает?

– Ни единая душа! – перекрестившись на висевшую в углу икону Николая Угодника, истово заверил великий князь.

Давыдова было решено не светить. Великий князь поручил устройство засады своим верным адъютантам, двое из которых затаились под столами в приемной, еще двое прятались в саду, и трое – снаружи, маскируясь под извозчиков. Ожидали, что негодяи явятся ночью, а ночные извозчики подозрения ни у кого не вызвали бы.

Первая ночь, однако же, прошла мирно, о чем Денис был извещен условным знаком – выставленным в окне канцелярии цветком. На следующую ночь тоже никто не явился, и цесаревич, нервно покусывая губы, уже подумывал было снять засаду, однако же…

Утром, с первыми лучам солнца, на улице, как всегда, появились дворники. Двое мужичков с метлами. Рядом с уборщиками катила телега для мусора – длинная, с высокими бортами двуколка, уже полная всякой ветоши, старых газет, коряг и песка. Дворники, позевывая, шоркали метлами и лениво ругались, не вызывая абсолютно никаких подозрений. Они всегда здесь мели именно в это время! Правда, вот телеги обычно не было… Как видно, подъезжала позже – мусор же нужно было куда-то грузить, вывозить. Так что и телега с неприметным рыжебородым возницею никаких подозрений не вызывала… И, как оказалось, зря!

Именно там, в телеге, под мусором, и прятались четверо! Подъехав к окружавшему резиденцию Константина саду, они проворно перебрались через ограду, где и были замечены прятавшимися в кустах акации адъютантами. Злодеи, надо отдать им должное, действовали быстро и ловко. О засаде они не ведали, однако все же что-то пошло не так… Как именно – о том Денису Васильевич хмуро поведал сам цесаревич.

– Вошли нагло, двери взломали ловко. Даже у сейфа возились недолго! Вот… – Великий князь вытащил из ящика стола набор отмычек и протянул визитеру. – Знаешь, что такое?

– Догадываюсь, – покивал Дэн. – Значит, сейф вскрыли быстро.

– Адъютанты доложили – буквально в момент! – Константин Павлович обескураженно развел руками. – Мои парни и моргнуть не успели. Правда, потом не сплоховали, накинулись, но уже в саду… Мои четверо – и столько же злодеев. Злодеи побежали к забору и сразу же начали стрелять. Мои палили, как приказано, в воздух. Бегали по всему саду. Злодеи метнулись к ограде, там спускались веревки. Двое успели перемахнуть, двоих застрелили их же люди – дворники. Прямо через ограду и застрелили. Меткие!

Отпив из графина воды, великий князь продолжил:

– Злодеи сразу же бросились в разные стороны. Кто-то запрыгнул в телегу… Ну, тут и мои. И те, кто извозчики… И десяток казачков!

– Казаки? – удивился Денис.

Константин Павлович расхохотался:

– Казаки! Как же в таком деле без них-то? Так что один только и ушел, возница. Спрыгнул на ходу с телеги, нырнул в проулок – и ищи-свищи! Двоих они же сами убили… А четверых мы взяли! Из них двое – журналисты из каких-то местных газетенок. Божатся, что ни при чем, что ничего красть не хотели, а просто хотели сделать репортаж.

– Ну, ваше высочество… Ради этого все и задумано.

– Insolent! Ах, каковы ж наглецы! Ничего, уж я им устрою. Все выложат!

– А где они сейчас? – дождавшись, когда великий князь успокоится, поинтересовался гусар.

– В карцере при нашей полковой гауптвахте. – Цесаревич вновь потянулся к графину. – В местную тюрьму я их не рискнул. Все эти поляки… мало ли…

– И очень правильно сделали, ваше высочество! – одобрительно покивал Денис. – А что, про гауптвахту тоже, верно, многие знают?

Великий князь со звоном поставил стакан на стол:

– Ну, знают. Не так уж, чтоб многие, но… Адъютанты мои, как же им не знать?

– Казачки еще, – меланхолично напомнил Давыдов. – И вся утренняя прислуга. Скажете, не было зевак?

Наследник российского престола не успел ответить. В дверь кабинета учтиво и настойчиво постучали.

– Да! – раздраженно бросил цесаревич.

Вошел бравый адъютант, полковник. Вытянулся и, щелкнув каблуками, протянул желтоватый листок:

– Срочное донесение, ваше высочество!

– Срочное? Ну, давай… И ступай, ступай, братец…

Великий князь развернул листок… и, не сдерживаясь, выругался грубой нецензурной бранью:

– Все четверо мертвы! Трое караульных солдат убито!

– Но в карауле, кажется, четверо? – насторожился Дэн.

– Четвертый исчез. Ищут.

Место происшествия Давыдов осмотрел лично под видом военного пристава-дознавателя… или как уж тогда называлась сия должность. Осмотрел, опросил свидетелей – косвенных, прямых, естественно, не осталось.

Картина складывалась следующая. В карцер при главном полковом карауле – именно так в те времена именовалась гауптвахта – четверых злодеев водворили сразу же после задержания, утром. Поступили по уму – для каждого нашлась отдельная камера, ради чего пришлось срочно выпустить содержавшихся там за различного рода провинности солдат. Как и договаривались, великий князь намеревался допросить арестованных совместно с Денисом… однако, вот, немного не успел! Совсем-совсем немного.

Тут и не нужно было быть судебно-медицинским экспертом, чтобы почти точно сказать: смерть узников наступила совсем недавно, за пару часов до приезда цесаревича и Дениса. Один был застрелен, двое – заколоты штыком, последний же принял в сердце кинжал.

– Нет, не кинжал… Нож, ваше высочество, – обернулся от трупа гусар. – Видите рану? Одна кромка клинка – режущая, вторая – тупая. Определенно нож! Очень хороший, острый. И пользовались им, надо сказать, умело. Кстати, и караульных зарезали так же. Похоже, что этим же ножом… Застали врасплох.

– Полагаете, четвертый? – Цесаревич соображал быстро. – Я тотчас же отдам приказ об усилении розыска!

– Хотелось бы опросить унтер-офицеров… – высказал просьбу Дэн. – Еще – дежурного офицера и… Кто тут у вас занимается канцелярией?

– Они все ждут. – Константин Павлович хмуро махнул рукой. – Делай свое дело, Денис Васильевич, а я поеду уже. Послезавтра надо быть в Вене! Вернусь – доложишь мне обо всем обстоятельно. На сегодня – все.

Подозреваемый – некто Иван Федорович Петров – оказался из крепостных крестьян Тверской губернии, забритый в рекруты еще пять лет назад. Принимал участие в войне с Наполеоном, в том числе и в Заграничном походе, во время последнего и был оставлен в Польше, причем еще с весны 1813 года, с того самого момента, когда русская армия заняла все Великое герцогство.