Выпив, танцовщица вскочила, прижимая к груди падающее платье, тряхнула пепельными локонами, сверкнула изумрудами глаз:

– Пой, Денис!

– За тебя на черта рад!

Танечка, сделав несколько па, воздела руки к небу, и изысканное дорожное платье ее, шурша, скользнуло к ногам. А под платьем больше ничего не было! Впрочем, наготы своей юная актриса отнюдь не стеснялась… Скорее, наоборот!

Очередного па Дэн не выдержал. Быстро закончил, схватил девицу в охапку, положив на сундук…

– Как славно… Ой! – Когда угомонились, Танечка попросила Дениса зажечь свечу. – Я, кажется, кольцо потеряла….

– Сейчас поищем. Вначале огниво найдем… Хотя можно и от костра, чего я!

Как был – голышом – Денис выскочил наружу… Да кто тут смотрит-то? Пока выбирал да вытаскивал подходящую головню, немного замерз – ночью-то было нежарко. Может быть, даже и заморозки…

Костер уже не горел, а так, шаял, мерцал углями, не давая толком ни света, ни тепла. Поежившись, молодой человек поднял подходящую головню… и тут вдруг услышал лошадиный хрип! Ну да, именно так всхрапывает лошадь… или стреноженный конь. Вот снова! Давыдов прислушался – звуки доносились с близкого берега, до которого было, верно, не больше десяти метров вброд. Кто там, рыбаки? Или припозднившиеся путники? Паломники, офени? Но зачем там привязывать лошадь? Что, места другого не нашлось? Да и какой смысл ночевать на берегу реки, когда и деревень рядом полно, и почтовая станция, трактир…

Затаив дыхание, Денис напряг уши… и услышал еще один звук, такой, какой ни с чем не спутал бы любой солдат или охотник. Щелкающий звук взводимого курка! Пистолет! Или – кремневое ружье. А будка-то между тем как на ладони, прострелить ее насквозь, попасть ничего не стоило. Особенно если зажечь свечку… Все условия для неведомого стрелка… или – стрелков…

Бросив головню, Давыдов склонился к реке. Над водой звуки распространялись особенно хорошо, было отлично слышно, как играет в омуте рыба. Да, рыба… и еще – голос, вернее сказать – голоса! Приглушенные такие, один – грубый, другой – писклявый, противный… Писклявый! Неужто и вправду Немой?

– Может, лучше ножичком? – тихо спросил грубый. – Или придушить?

– Он хороший воин, дурья твоя голова! – Писклявый возразил резко и даже, пожалуй, чересчур громко. – Вполне может от нас с тобой отбиться.

– Так они спят же!

– И что с того? Это девка просыпаться будет долго, но не опытный в боях гусар. Нет! Будем наверняка, подождем утречка…

– Ага, подождем…

Между тем до рассвета оставалось не так уж и долго – на востоке уже побелело небо, а за деревьями алела заря.

Давыдов ужом пробрался в будку.

– Одеваемся. Живо! Тсс…

Танечка явно хотела что-то спросить, но Денис накрыл ее губы ладонью.

– Тсс! Объясню все потом… Живо уходим к лодке… Давай же, за мной…

– Завяжи тогда… да…

Платье так толком и не завязали – некогда. Танечка уж поползла так, следом за Денисом, по траве, к лодке… А как иначе уйти? Островок-то маленький совсем, да и кусточки там редкие, все как на ладони. Раздолье для меткого стрелка.

Вот и лодка. Девушка осторожно забралась, весьма даже ловко. Давыдов живенько отвязал бечеву, оттолкнул челнок от берега, залез и сам…

– Чу! – тут же донесся с берега грубый голос. – Мабуть, плеснуло чо? Может, рыба… Да не, не рыба… Лодка, лодка… Вон!

Тут же, разрывая утреннюю тишь, один за другим грянули выстрелы. Одна пуля угодила в лодку, раздробив нос, вторая просвистела прямо над головой Давыдова. Два выстрела. Значит, злодеев двое. Или просто огнестрельное оружие не у всех. Теперь, пока перезаряжают, время есть… Вскинувшись, гусар схватился за весла. Хорошо, что не убрали с вечера, оставили в лодке.

– Эй, у-ухнем!

Вскипела от мощных гребков вода.

– Ой, Денис, они же будут стрелять! – ахнула Танечка.

– Будут, – орудуя веслами, словно галерный раб, согласно кивнул Денис. – Только позже. Пока зарядят, пока догонят… А потом-то попробуй в нас попади… Нам бы только до моста… А там с утра уж народу будет немало! Уж побоятся стрелять.

– Ага, ясно…

Девушка уселась на корму, как еще совсем недавно. Только тогда все происходило в полнейшей безмятежности и довольстве, нынче же…

Позади на берегу послышалось лошадиное ржание. Похоже, неведомые лиходеи седлали лошадей, сейчас поскачут догонять… Дорога-то вдоль реки. Вспомнив об этом, гусар направил лодку к другому берегу… Жаль, река-то оказалась не шибко широка. А что, если… Нет. Вряд ли стоит. Кто его знает, что там, на том берегу? Может, болото или непроходимые заросли. Даже если и не так, злодеи же могут вброд, а пешему от конного не уйти. Никогда не уйти. Если только в городе. Но тут-то не город…

– Мы, кажется, тонем, – вдруг произнесла Танечка. Без всякого страха, обычным своим голосом…

– Да, похоже на то… – глянув на нос лодки, Денис закусил ус и резко повернул лодку к берегу. К тому… А куда уж теперь еще-то?

Снова прозвучали выстрелы. В унисон. На этот раз – в спины бегущим. На этот раз – опоздали, господа стрелки!

– Судя по звуку – пистолет и штуцер. – Взяв девушку за руку, на бегу определил гусар. – Кажется, у нас появилась фора…

– А вон и дорога! – первой заметила Танечка. – Бежим?

Дорога – это было плохо. Вьющаяся средь заливных лугов колея не шибко напоминала многолюдный наезженный тракт. Переправившись через реку бродом, всадники вполне могли нагнать беглецов, как бы те ни бежали. Значит, можно уже не бежать.

– Постой, душа моя… Теперь просто пойдем. Нет, не по дороге… Во-он к тому лесу пойдем… Ого! Что это у тебя?

Вот только тут Давыдов, наконец, заметил браслетик на левом запястье девушки. Блестящий, красивый, изящный. С иероглифами и… изображением женщины с головой змеи, богини Мерт-сегер, хранительницы покоя мертвых! Значит, и у нее этот знак… Знак смерти!

– Откуда у тебя этот браслет, милая? – взяв девушку за руку, встревоженно спросил Денис.

– Глушковский передал. Наш балетмейстер. Как раз для египетских танцев.

Услыхав донесшееся с реки лошадиное ржание, Танечка испуганно оглянулась.

– Вброд пошли, – прислушался гусар. – И нам бы надобно побыстрее. Эх, догонят! На открытой местности не уйдем.

– Так ты ж сказал – к лесу? – балетная хлопнула глазами. – Думаешь, не успеем?

– Вряд ли.

– Тогда можно там схорониться, в траве. – Танечка кивнула на луг, уже не такой густой, как летом, но все же хотя бы так. – Просто, если мы ляжем…

– Если ляжем – замерзнем, – хмуро предупредил Дэн и тут же поинтересовался, откуда у нищего балетмейстера такая дорогая вещица, золотой браслет?

– Сказал, ему передали… для меня. – Красотка загадочно улыбнулась и, поправив растрепавшиеся локоны, уточнила: – Так – в траву?

– В траву, – сухо кивнул гусар.

Похоже, и в самом деле беглецам больше ничего не оставалось: до леса не успели бы.

– Кто передал, толком неизвестно. – Выбирая место, где спрятаться, девчонка все же не забыла про браслетик. – Какая-то важная особа. Правда, Адам намекнул…

– Адам?

– Ну, Глушковский же! Сказал, что… Ах, даже вымолвить не могу! Хотя… говорят, это сам великий князь! Вот, здесь, похоже, подходяще… И трава мягкая. – Девушка наклонилась и, погладив траву, отдернула руку: – Ой! Холодно! И сыро…

– Да, сыро, – согласился Денис. – А великий князь… Очень может быть, очень… Но – не факт!

– Так что, прячемся?

– Прячемся… Хотя постой! Поздно уже… Нас, похоже, заметили.

Танечка, ахнув, оглянулась: по наезженной колее, лугом, переваливалась на ухабах коляска, запряженная парой вороных. Обычная такая двуколка, не сказать, чтоб очень изящная или богато украшенная. В таких ездили помещики средней руки или купцы третьей гильдии, усадив на козлы осанистого кучера. Здесь, правда, кучера не было, то есть вместо кучера лошадьми правил вальяжный господин в темно- синем сюртуке и небрежно накинутом на печи тяжелом плаще-крылатке. Голову его венчала дородная шляпа с широкими полями, лицо же вдруг показалось Давыдову знакомым… Чуть вытянутое, с небольшими усиками и бородкой…