Находясь рядом с Автандилом Алексеевичем Лариса получала уроки жизни. Как человек искусства, она была немного экзальтированна. До встречи с ним увлекалась эзотерической литературой, но шло время, она поняла, что это все лишнее, наносное, жить надо этой жизнью, а не потусторонней, хотя магия и волшебство всегда привлекали и будоражили ее воображение. Мистические гравюры Дюрера и полотна Босха не оставляли ее равнодушной. Она любила старинную музыку, которая обладала более абстрактной выразительностью и не любила чувственную музыку романтиков, увлекалась живописью в духе символизма, рисуя аллегорические изображения людей. Она полностью оставила свои увлечения. Ее мир был наполнен душевным соприкосновением с большим количеством людей. Она научилась здраво смотреть на жизнь, оставив элементы мистической экзальтации. Реально наблюдая чудеса, совершаемые Ломсадзе, она знала, что в основе их нет ничего мистического, в основе их — тайны самой природы, еще не познанной человеком.
В окнах забрезжил рассвет. Лариса проснулась от голоса муллы, возвещающего о начале молитвы. Еще в недалекие времена это делал священнослужитель с высокой башни минарета, а сейчас все радиофицировано, и в час всеобщей молитвы включается запись. Автандил Алексеевич еще спал. Лариса тихо, чтобы не разбудить его, стала собирать вещи в дорогу. В скором времени он проснулся, принял душ, и они спустились в маленькое кафе внизу отеля.
Рассвет уже набрал силу, но солнце сквозь дымку тумана светило неярко. Когда они подошли к машине, то увидели, что все было в полном порядке. Кражи крайне редки. Говорят, что в Турции очень боятся заключения, так как условия содержания в турецкой тюрьме крайне суровые.
В самый разгар дня они въехали в Анкару… Столица Турции поражала своим масштабом. Центральная часть города напоминала европейские города. Проделав довольно большой путь, машина по имеющемуся в ней компьютеру потребовала сервисного обслуживания, и Автандил Алексеевич, найдя автомастерскую «Дженерал-Моторс» оставил ее на некоторое время мастерам, которые с интересом принялись разглядывать машину: в Турции такая модель пока еще не появлялась. Автандилу Алексеевичу и Ларисе тем временем принесли чай в маленьких прозрачных стаканах. На первых порах как-то удалось объясниться жестами и отдельными английскими словами. Затем хозяин набрал номер телефона и передал трубку Ломсадзе. В трубке зазвучал женский голос на чистом русском языке. Оказалось, что невестка хозяина была родом из Азербайджана. Ее звали Лейла. Она перевела хозяину мастерской пожелания Автандила Алексеевича относительно осмотра машины. Хозяин, узнав, что владельцы шикарной автомашины из России, пригласил их к себе в гости. К жителям этой страны он относился весьма доброжелательно. Встретившись с Лейлой, Лариса рассказала ей, какой необыкновенный человек у них в гостях, и Лейла тут же перевела это своему свекру.
Молва об удивительном человеке разнеслась быстро. Предприимчивый сосед хозяина мастерской, не тратя время даром, предложил Ломсадзе открыть в Анкаре медицинский центр. Он пригласил посмотреть имеющиеся у него помещения недалеко от центра города. Помещения представляли из себя что-то вроде профилактория, имелся даже персонал. Автандил Алексеевич осмотрел помещения и сказал:
— Надо подумать…
В свою очередь знакомый владельца профилактория, работающий на телевидении, тоже очень заинтересовался личностью Ломсадзе и пригласил его к своему начальству на телевидение Анкары. Автандил Алексеевич не стал отказывать ему, ведь знакомство с новыми людьми ему всегда было приятно. Время было достаточно, пока в мастерской занимались машиной, и Автандил Алексеевич и Лариса поехали со своим новым знакомым на телевидение.
Вот и малозастроенный район Анкары. Здание телевидения поражало своим масштабом. Оказалось, что, оно построено сравнительно недавно, а старое здание находилось в центре Анкары, там тоже продолжали работать, но вещание производилось из нового здания. Прежде чем вести гостя к начальству с турецким гостеприимством проводник повел Автандила Алексеевича и Ларису в огромный зал столовой. Было обеденное время, и просторный застекленный почти от потолка до пола зал одновременно заполнили служащие в белоснежных рубашках и галстуках. Они несли металлические подносы с полным обедом, в каждой ячейке подноса вместо тарелок в углублении лежала разнообразная еда. Служащий пригласил гостей за стол и сам принес им поднос с обедом.
После обеда они поднялись на лифте на верхний этаж центрального корпуса к руководству телевидением. Прием у директора студии был чрезвычайно радушным. Он вызвал сотрудников русского отдела телевидения. Все они знали русский язык, как и сопровождавший Ломсадзе и Ларису новый знакомый. На вопросы отвечала то Лариса, то Автандил Ломсадзе. Лариса рассказала, что на ленинградском телевидении уже сделали несколько передач о Ломсадзе. Заинтересованные работники турецкого телевидения попросили телепата дать согласие на съемку и интервью. Автандил Алексеевич согласился, но сказал, что сейчас он торопится и что, возможно, на обратном пути из Израиля он осуществит эту идею, если Бог даст…
Прощаясь, он пожал руку директору и сотрудникам, после чего Автандил Алексеевич и Лариса в сопровождении своего спутника спустились вниз к машине с тем, чтоб поехать в автомастерскую за уже готовым к поездке Понтиаком.
Покрыв большие расстояния по автострадам и на паромах, путешественники приблизились к Израилю. Становилось жарко… Чувствовалась непосредственная близость Египта. Кондиционер в машине поддерживал постоянную комфортную температуру, но когда приходилось выходить из нее, охватывал зной, сверхсухой воздух был непривычен. Апрельская жара этих мест была похожа на июльскую в Питере.
Первое, что удивляло при въезде в Иерусалим — небольшие скалистые горы с растительностью на вершинах и склонах, и было непонятно, откуда деревья берут влагу, ведь дождей здесь летом почти не бывает. Одно из поселений для евреев из России — Маале Адумим (Красные горы) — расположено в двенадцати километрах от Иерусалима на недавно освоенных территориях, и тем не менее во дворах и на улицах маленького городка успела вырасти пышная растительность и изумительные цветы. Если бы не было постоянного автоматического полива, подобный оазис в пустыне не мог бы существовать. Эти комфортные дома и яркая зелень любого еврейского поселения резко отличались от арабских поселений, тоже расположенных вокруг Иерусалима. И когда машина ехала по автостраде, были видны дома в пустыне, начисто лишенные растительности во дворах. Неподалеку от шоссе можно было видеть и бедуинов-кочевников, их ветхие палатки-шалаши и одиночных верблюдов, уныло бродивших возле нищих жилищ.
Солидный Понтиак, сверкая на ярком солнце, преодолев подъем по шоссейной дороге, въехал в Маале Адумим. Как и в Турции, так и в Израиле все с интересом смотрели на марку машины, в то время еще не появлявшейся в этих местах. Без труда путешественники нашли нужный дом, где их ждали с большим нетерпением. Встреча с бывшими москвичами была радостной. Семья эмигрантов принадлежала к московской интеллигенции: глава семьи — профессор института автодорожного транспорта, жена — переводчик, дочь — психолог, сын — физик.
— Как там, в Москве? Какие перемены? — спрашивали хозяева, не смотря на то, что могли свободно смотреть по телевизору более семидесяти программ, в том числе и российские. Но одно дело — телевизор, совсем другое — рассказы самого Автандила Алексеевича.
Разговор затянулся далеко за полночь. Хозяева рассказали, что устроились неплохо. Даже дочь, благодаря тому, что быстро выучила иврит, сумела найти работу по своей специальности, что получается достаточно редко у эмигрантов.
Дом Роттенбергов был расположен на самом краю горы, на искусственно сделанной площадке и одна из стен его была продолжением скалы — это делало невозможным обойти дом кругом. Из окон квадратной формы открывался захватывающий вид-картина с высоты птичьего полета: необозримая пустыня и в чуть более десятка километров была видна Священная земля Иерусалим. Сухой и жаркий климат как принадлежность этих мест поражал некоторыми особенностями, как только стрелки на часах указывали на три часа дня, из пустыни начинал дуть сильный горячий ветер, неся с собой мелкую дисперсную песчаную пыль, которая оседала на теле, в волосах, проникала в жилища. Не было ни одного пасмурного дня ни весной, ни летом, и так до конца ноября. Местные жители считают, что если все-таки в это время пойдет дождь, это дурная примета. В зимнее же время погода бывает зачастую ветреная и с осадками. Летом организм человека, находящегося в этом климате, теряет очень много воды, ощущая на себе опаляющее дыхание пустыни. Он может не ощущать жажды, потребляя воду в достаточном количестве, но это обманчиво… Воду надо пить как можно больше, поэтому, выходя из дома, все берут с собой замороженную воду в полиэтиленовых бутылках и пьют ее в течение всего дня, даже когда пить совсем не хочется. Это заведенный порядок.
