Прошло еще около шести часов, прежде чем врачи решили разбудить больного. Под воздействием Ломсадзе генерал открыл глаза, взгляд осознанный, он проснулся. Посмотрел на стоящих рядом врачей и остановил взгляд на профессоре и, словно продолжая начатый разговор, спросил:

— Профессор, Вы сказали «скоро», когда же конкретно мне будут делать операцию?

Присутствующие заулыбались.

— Все уже позади, операция сделана. Теперь Вы будете поправляться.

Генерал сначала не поверил. Ему казалось, что он не переставал разговаривать с этим молодым человеком с проницательными карими глазами. И только оглядев комнату и увидев, что лежит в другой палате, поверил, что операция уже прошла.

Родственники облегченно вздохнули, считая, что самое страшное позади, но врачи понимали: радоваться еще рано. Послеоперационный период — едва ли не самое опасное время, поэтому возле больного вновь постоянно дежурил врач и медсестра, ни на минуту не оставляя генерала одного. Три дня никто из оперирующих врачей не уходил из клиники, ночуя прямо там. Автандил тоже оставался в клинике, контролируя состояние больного. Он ловил на себе тревожные вопросительные взгляды хирургов, ожидающих обязательное появление болей после операции. По несколько раз в день они спрашивали у Автандила, точно ли не появятся боли. И Автандил в который раз успокаивал их, обещая, что послеоперационных негативных последствий у генерала не будет. Волнения врачей можно было понять. Чем бы они смогли облегчить страдания больного, если ему противопоказаны все обезболивающие средства?

Через три дня врачи убедились в стабильном состоянии больного. Он поправлялся и чувствовал себя лучше, казалось, с каждым часом. Присутствие Автандила Ломсадзе уже не требовалось, но врачи не хотели отпускать его, опасаясь каких-либо рецидивов. Ломсадзе, чувствовавший и видевший внутреннее состояние больного, был спокоен за него.

— Я уверен, ничего не случится! — сказал он профессору-хирургу.

Так закончилась беспрецедентная операция. Заслуга врачей была велика, но без помощи Ломсадзе она, вообще, бы не состоялась…

Автандила Ломсадзе пригласили поехать в здание правительства. Автомашина остановилась перед зданием с колоннами и каскадом плоских ступеней, ведущих к массивным дверям. Перед ним услужливо распахнули двери и провели в кабинет к высокому начальству. Когда он вошел, из-за стола поднялся седовласый человек среднего роста, сердечно поблагодарил его, крепко пожав обе руки, с готовностью предложил:

— Когда Вам что-нибудь будет нужно, обращайтесь. Я буду рад помочь.

Автандил Ломсадзе мог попросить работу с хорошей зарплатой, жилплощадь в Москве, хотя бы квартиру в Тбилиси! Для него бы сделали все, о чем бы он ни попросил! Автандил ничего не попросил…

На этом визит к высокому начальству закончился. Сотрудники, которые его привезли, узнали у него, на какое число ему нужен билет на самолет в;Тбилиси. Гостиница «Москва», в которой поселили Ломсадзе в номере люкс, была в его распоряжении на неделю, как он этого захотел. Через неделю, навестив своих друзей, он вылетел обычным рейсом в Тбилиси.

4

В Тбилиси Автандил снова окунулся в ту же обычную, размеренную жизнь: небольшая комната, маленькая зарплата и его невостребованные неограниченные возможности…

Однако уже через полтора-два месяца его снова вызвали в Москву. После его уникальной помощи в операции Ломсадзе пригласили для переговоров в кремлевскую клинику, где помимо руководящего медицинского состава присутствовали несколько человек и из Комитета Государственной Безопасности.

В небольшом конференц-зале клиники собралось руководство медицинского управления, были и другие врачи.

Беседа с Ломсадзе, продолжавшаяся около получаса, закончилась деловым предложением — его пригласили на работу в кремлевскую клинику. Это не явилось для него неожиданностью. Но увидев обеспокоенные лица врачей, для которых он являлся конкурентом, он отказался от лестного предложения и уехал в Тбилиси.

В один из погожих октябрьских дней позвонил его друг Гоги. Он жил на окраине Тбилиси, но они довольно часто виделись.

— Автандил, хочу тебя познакомить со своим другом Вахтангом. Он только что приехал из Москвы на несколько дней.

— О чем ты говоришь, Гоги? Твои друзья — мои друзья. Приходите.

Через двадцать минут Гоги с Вахтангом уже входили к Автандилу. После обычной процедуры знакомства Автандил пригласил их к столу, который быстро накрыли жена и мать. Гостей всегда принимали очень радушно. За обедом вели неспешный разговор о Москве и Тбилиси, о друзьях, живущих в столице. Нашли общих знакомых — оказалось, мир тесен. Прошло больше двух часов. Посмотреть со стороны — беседуют люди, которые дружат уже несколько лет: столько у них общего! Когда Гоги на несколько минут вышел из-за стола, оставив Вахтанга наедине с гостеприимным хозяином, Вахтанг спросил:

— Гоги сказал тебе, зачем я к тебе пришел?

— Нет, он ничего не говорил.

— Я уже много лет работаю в органах государственной безопасности. Сейчас я в очень сложной ситуации. У меня большие неприятности. Наша агентура проваливается. На сегодняшний день задача — спасти оставшихся. Есть у нас одни из лучших агентов: вот уже двадцать лет они работают в Америке. Сейчас мы с ними связь потеряли. Не знаем, где они, живы ли? Если живы, мы бы срочно переправили их на родину. Если бы ты знал, сколько они сделали! Нам никак нельзя их потерять. Ты не мог бы помочь в этом?

Автандил печально посмотрел на Вахтанга. Он ждал от нечто подобное…

— Вахтанг! Я же тебе говорил, что мне предлагали работать в органах и я отказался, потому что по философии йоги не могу заниматься такими делами.

— Знаю, знаю, но ты пойми: это лучшие агенты, у них двое детей. Их спасти надо, иначе…

— К сожалению, я для них ничего не могу сделать…

— Автандил, дружище, выручи меня. Если этих агентов мы не вернем, вся моя жизнь полетит прахом. Я лишусь Звездочек, должности, даже работы. Со мной будет кончено как со специалистом. Таких провалов не прощают. И моя личная жизнь пойдет кувырком. Все взаимосвязано. Я никогда ни о чем тебя больше не попрошу!

Автандил покачал головой:

— Я не могу этим заниматься…

Отчаяние отразилось на лице Вахтанга. Глаза заблестели. Нет, он не плакал. Он держал себя в руках. Но слезы, предательские слезы стояли в глазах сильного волевого мужчины. Автандил видел, что Вахтанг был в безвыходном положении.

— Я понимал, что это невозможно, но все-таки… надеялся. Теперь все кончено. Не знаю, что со мной будет… Автандил задумался.

— Хорошо, приходи завтра утром, часов в десять. Посмотрим, что можно сделать.

Вахтанг даже не сразу понял, что Автандил согласился ему помочь, несколько секунд он недоуменно смотрел на него, затем схватил его руку двумя руками и, крепко сжав, долго тряс ее:

— Спасибо тебе, Автандил, никогда не забуду… Ты меня спасаешь… в буквальном смысле… спасаешь…

Автандил едва освободил свою руку от крепкого рукопожатия.

— Я ничего не обещаю и не гарантирую. Завтра подумаем.

— Хорошо, хорошо, — поспешно согласился Вахтанг, — завтра, завтра… Он вытер пот с лица. Он сильно нервничал и казался «выжитым», как лимон.

— Я, пожалуй, пойду сейчас домой, если позволишь, успокоюсь.

— Конечно, иди. До завтра.

Вернувшийся Гоги все понял. Он ушел вместе с Вахтангом.

На следующее утро Вахтанг пришел к Автандилу ровно в десять утра. Он был пунктуален.

— Ну, хорошо, Вахтанг, объясни, чем я могу тебе помочь?

— Мы потеряли связь с нашими агентами, не знаем, где они находятся, грозит ли им опасность. Только это мне и нужно узнать… Ты бы мне очень помог, если бы съездил со мной в Соединенные Штаты всего на один-два дня и узнал бы это. Я все организую. Вылететь можем уже сегодня, через два дня ты уже будешь дома — я обещаю!

Вахтанг с надеждой смотрел на Автандила.

— Тебе нужно знать местонахождение людей и грозит ли им опасность? Правильно я понял?