Приветственно помахав рукой, Тамаш забрал грибы и, ловко почистив, отправил в похлебку, заправив все щепоткой соли. Когда суп наконец был готов, скомандовал обед, и пару мгновений котелок опустел, а лекарь с юношей, довольные, растянулись на мягкой лесной подстилке.

– Господин Тамаш, – позвал Эрнальд. – а почему ни в Ключах, ни в городе никто не подошел к вам? Я думал вы, лекари, всегда нарасхват.

Тамаш, удобно пристроив голову на кучке лапника, жевал травинку и прямо на себе сушил штаны, вытянув ноги к костру.

– Я и сам удивлен, – усмехнулся он, – но думаю, в Ключах я слишком мало задержался, чтобы слухи разошлись, да и суета со свадьбой… А в Инвераде мы были ранним утром: тем, кто начинает день затемно, некогда болеть – им надо кормить себя и свои семьи. Задержись мы чуть дольше, они бы закончили срочные дела и потянулись со своими бедами, – он со смаком потянулся, – обычно я так и делаю: устраиваюсь пораньше на базарной площади и ожидаю просящих.

Эрнальд, не придумав, о чем еще поговорить, закутался в плащ и устроился подремать, а Тамаш погрузился в свои мысли и сонно разглядывал причудливое мельтешение листвы и солнечного света. Дневной лес щебетал и наполнял воздух отзвуками своей звенящей, суетливой жизни. Кругом разливалось спокойствие и беззаботность, и, убаюканные горячей едой и неожиданной передышкой, юноша и лекарь постепенно погрузились в глубокий сон.

– Денечка доброго, господа, – грубый мужской голос вспорол полуденную негу.

Тамаш испуганно подскочил и, сонно моргая, уставился на троих незнакомцев. Все трое были при мечах и в кольчугах, на груди старшего, как решил про себя лекарь, висел на цепочке герцогский герб. Эрнальд испуганно выглянул из-под глубокого капюшона.

– И вам добрый день, господа, – справившись с испугом, спокойно ответил Тамаш, собирая растрепавшиеся со сна волосы.

– Именем герцога, назовитесь и покажите лица, – гаркнул коренастый старшина, уперев руки в перевязь с мечом.

– А по какому поводу, доблестные господа? – участливо поинтересовался Тамаш.

– Поручено проверять леса, – потеплев от вежливого обращения, уже менее сурово ответил старший, – из Ключей гонец прибыл, лекарь у них там пропал. Говорят, Тьма прибрала.

Тамаш искренне всплеснул руками, а Эрнальд еще глубже завернулся в плащ.

– Беда какая, – покачал головой лекарь, – а чего же его здесь-то искать?

– Герцог распорядился, – старшина благодушно пожал широкими плечами, не забывая внимательно оглядывать стоянку. Зацепившись взглядом за растянутое на ветках платье, он недоуменно вздернул брови и продолжил, – У нас-то тихо пока, но на рынке болтают всякое.

– Всякое? – стараясь не подавать виду, поинтересовался Тамаш.

– Порчу там, в Ключах, навели, свадьбу сорвали у головы ихнего, – глупо гоготнув, вставил рябой детина.

– А ну – цыц! – прикрикнул старший. – Говорят, мальчишку меченого видали, и лекарь пропал у них. Вот и всполошились. А утром тута, на базаре, лекарь, говорят, объявился, и не видать его больше в городе. Вот и распорядился герцог леса проверить, – старшина прикрякнул, поправляя перевязь с мечом, – а невесту, гонец сказывал, мужики ночью с пастухом застукали, она и голосила, что Тьма попутала. Тьфу, дура.

– Да, страшные дела творятся, господа. Да только здесь кроме нас никого нет, сами видите, – Тамаш широко обвел рукой стоянку, отвлекая взгляды стражников от сложенных неподалеку вещей, – а есть приметы хоть у паренька того меченого?

Эрнальд волчонком зыркнул на лекаря, но тот не обратил внимания, а старшина, встретив благодарные уши, охотно делился новостями:

– Гонец говорил, будто бы ростом с ребенка, чернявый, лохматый, глаза чернющие и размалеван закорючками весь, – стражник оглянулся и, понизив голос, добавил, – а на руках совиные когти.

– Страх-то какой. Не приведи Свет, – всплеснул руками Тамаш, а Эрнальд удивленно посмотрел на бородатого старшину.

– Говорят, лекарь помочь ему хотел, да так и сгинул, хозяйка только вещи его потом нашла.

– Ох, Свет сохрани. Нет, господа, здесь только я, да моя жена, а больше никого мы не видали, – Тамаш развел руками, а Эрнальд затряс из-под плаща головой, растрепав светлые волосы.

Старший еще раз оглядел стоянку и, задержав взгляд на коричневом платье, удовлетворился увиденным, махнул двоим стражникам, и они направились дальше.

Тамаш с Эрнальдом, выждав, пока непрошенные гости скроются за деревьями, облегченно выдохнули.

– Господин Тамаш, – прочистив горло, подал голос Эрнальд, – вы же наврали.

– Ну, – прищурился лекарь, – я уже сказал, что не проповедник. И, потом, раз уж судьба отправила к нам таких остолопов, разубеждать их не вижу смысла. Хотя, попадись нам более сообразительные, все могло бы выйти немного сложнее.

– Более сообразительные в стражниках не ходят.

– И то правда, – усмехнулся лекарь, – но нам действительно повезло. Хоть у тебя и нет совиных когтей, – подмигнул он, – но надо уходить. Сегодня на ночь останавливаться не будем.

– А волки? – испуганно ахнул юноша, стаскивая плащ, – в этом краю никто не рискует ходить в темноте.

– Пусть это тебя не беспокоит, – ответил лекарь, и направился укладывать скромные пожитки.

Снова накинув балахон, он быстро уложил вещи в объемную торбу, и путники заторопились дальше на восток, оставляя горные пики по левую руку.

Чем дальше они уходили от Инверада, тем свободнее становился лес. Темный ельник сменился просторным кедровым бором. Ровные стволы хвойных гигантов свободно рассыпались по ровной, не смотря на близость гор, земле; подлесок почти исчез, оставив лишь одиночные невысокие кустики; землю укрывал плотный ковер опавшей хвои с редкими вкраплениями жидкой тонколистной травы. Весь лес походил на роскошный королевский парк, чистый и прозрачный. Идти было легко. Душисто пахло смолой. Далеко вверху щебетали птицы, и Тамаш с Эрнальдом скоро оставили город далеко позади.

Когда солнце скатилось к закату, низкие косые лучи окрасили лес оранжево-черными полосами, изрезав землю длинными густыми тенями, которые постепенно становились все гуще и, сливаясь, погружали лес в непроглядную темень. В низинках начал скапливаться белесый туман и, расползаясь вокруг, заполнял кедровник призрачной дымкой. Теплый летний вечер быстро свежел, напитываясь стылой прохладой и заставляя плотнее запахнуть плащи. С приходом сумерек поднялись полчища голодного гнуса и накинулись на легкую двуногую добычу. Тамаш по пути нарвал узких душистых листьев, которые обычно подбрасывал в костер, и они с Эрнальдом обтерли руки и шею, но это мало помогло.

Ночь мягко опустилась на землю, проглотив длинные северные сумерки, и окрасила лес черным с серебром; небо обсыпало звездами, а ночные создания, очнувшись от дневного сна, заспешили по своим делам, шурша и перешептываясь где-то высоко над землей. Тамаш продолжал идти вперед, не сбавляя шага и спеша как можно скорее покинуть открытый кедровник.

Вскоре лес изменился. Земля начала собраться складками. Ровные стволы древних кедров уступили место темному беспорядочному ельнику, густо заросшему чахлым кустарником и изрезанному мелкими влажными овражками. Все чаще попадались поваленные деревья, и продвигаться стало неудобно. Тамаш скомандовал привал и они, не разводя огня, сложили вещи и устало опустились на землю.

Но не успели они вытянуть ноги, как среди убаюкивающих шорохов послышался легкий щелчок сухой ветки, чуть ближе прошуршали листья, послышалось сильное дыхание крупного зверя, и прямо перед ними из темноты вынырнул огромный северный волк и молчаливо навис над сидящими людьми. Эрнальд сдавленно охнул и схватился за кинжал, но Тамаш уверенно придержал юношу и спокойно поднялся, оказавшись нос к носу со зверем, ростом почти с него самого.

Волк, готовый напасть, опустил голову и взгорбил роскошный меховой загривок. Массивные, длинной в ладонь, клыки белели в черном створе губ. Тамаш, не отрываясь, глядел в удивительные светлые глаза хищника. Завораживающим медленным движением он поднял руку и приложил пальцы к мохнатому лбу. Волк рыкнул и нервно дернулся, но вдруг замер и настороженно приподнял уши, искоса, с недоверием глядя на человека. Затем раздраженно фыркнул и махнул огромной головой в сторону кедрового леса. Тамаш сложил ладони перед лицом и благодарно поклонился. Волк с достоинством кивнул в ответ, повел ухом с приметным рваным краем и скользящим движением растворился в ночи, словно его и не было. Лекарь устало выдохнул и привалился к дереву, потирая переносицу.