— Молодой человек вы уже тут. Никак проконтролировать нас с Аглаей Борисовной хотите.

— Доктор! Что с Дарьей Александровной. — Не принял я его шутливый тон.

Тот снова склонил голову набок и насмешливо посмотрел на меня.

— Успокойтесь господин Забродин, с вашей подопечной все хорошо. Выздоравливает. Причем выздоровление идет гораздо быстрее, чем я предполагал. Она это связывает с вашими травами, отвар, которых пьет. Скажите, если это не секрет, что это за травы и где вы их взяли.

— Насчет трав ничего сказать не могу. Ничего в них не понимаю. Мне их дала одна деревенская целительница, вместе с рецептом приготовления. Дарья Александровна сама готовит отвар и принимает, точно следуя указаниям, записанным в рецепте.

— Интересно. И где же обитает эта старушка-целительница? — Поинтересовался доктор.

— Я бы не назвал её старушкой. Она женщина средних лет и месяца через два-три вы будете иметь возможность познакомиться с ней лично. Она в Барнаул переезжает. Я вас порекомендую. Она хоть и не высокого мнения о современной медицине, но считает, что в некоторых областях врачи добились впечатляющих результатов.

Доктор скептически усмехнулся, оглядел меня с ног до головы и сказал:

— Неграмотная деревенская знахарка, которая не высокого мнения о современной медицине? Да вы издеваетесь господин Забродин.

— Доктор, разве я сказал «неграмотная знахарка»? Женщина прекрасно говорит на итальянском, сносно владеет французским, какая неграмотность? Вполне образованная и начитанная дама. А что касается медицины, она считает ваши методы лечения грубыми и тяжелыми, единственная область, где эти методы, по ее словам уместны, так это хирургия. А впрочем, через три месяца, если конечно захотите, все это вы сможете узнать, у неё самой. Я же могу что-нибудь перепутать, поскольку в медицине не разбираюсь.

Подгорский в который раз оглядел меня, подозревая насмешку, но я ответил ему взглядом бравого солдата Швейка — теплым, приветливым и безмятежным. Если поручика Лукаша такой взгляд приводил в тоскливую ярость, то доктор немного смутясь, отвел глаза и произнес:

— Посмотрим…. Но вы, кажется, говорили про какие-то рисунки вашей подопечной. Можно посмотреть или придется подождать хозяйку.

— Зачем же ждать. Я с некоторых пор являюсь агентом по продаже ее творений. Так что извольте взглянуть. Настя подай господину Подгорскому папку с рисунками Дарьи Александровны.

Пока доктор рассматривал картинки, время от времени одобрительно хмыкая, в комнату вошла Аглая Борисовна в сопровождении несколько смущенной хозяйки. Видимо осмотр был по женской части. Помощница доктора, увидев меня, вопросительно приподняла брови, но спохватившись, изволила поздороваться.

Я ответил суровой даме со всей возможной любезностью. Наши взаимные расшаркивания прервал доктор:

— Аглая Борисовна взгляните на эти рисунки. — Указал рукой на отложенные им листы.

Та подошла к столу и, перебирая картинки, стала их внимательно рассматривать, время от времени, бросая оценивающие взгляды на хозяйку.

— Что скажете Аглая Борисовна? — Спросил доктор.

Женщина, не отвечая, взяла у него из рук папку с остальными рисунками, перебрав их, отложила один. Потом еще раз прошлась по отобранным Александром Ионовичем и вытащила оттуда еще два. Показав доктору два рисунка, сказала:

— Вот эти два можно повесить у меня в приемной, а этот у вас в кабинете.

— Почему вы так решили? — С любопытством спросил доктор.

Мне тоже стало интересно, что нашла в этих пейзажах суровая помощница доктора.

— Вот эти два пейзажа производят даже на меня умиротворяющее впечатление. Если повесить их в приемной, то ожидающие пациенты будут их поневоле рассматривать и немного успокаиваться.

— Понятно. А эту, почему ко мне в кабинет? — Спросил доктор, указывая на лист, где были изображена отвесная скала, на плоской вершине которой, на фоне сурового северного неба росла небольшая кучка, истрепанных ветром, пихт.

— А эту повесите в кабинете напротив вашего стола.

Доктор еще раз внимательно осмотрел картинку и вопрошающе уставился на Аглаю.

— Пусть она вселяет в вас твердость и мужество. Видите деревья. Представьте каково им приходится. Внизу под корнями твердый камень, вверху ветер холодный и сильный, а они стоят.

Блин! Вот тебе и «мымра», подумал я. А ведь видел этот рисунок, но особого внимания не обратил, а тут целая философская притча закодирована, хотя сама художница ни о чем подобном и не помышляла. Вон даже рот открыла в удивления от подобной трактовки.

— Гм…. А, пожалуй, вы Аглая Борисовна правы. Ну что ж эти две берем, пусть у вас в приемной висят.

— А с этой что? — Спросила Аглая.

— С этой поступим так…. Госпожа Зотова сможете на основе этого эскиза написать картину?

Дарья потрясенно смотрела на медиков и ответила не сразу:

— Смогу, но….

— Тогда и эту тоже берем, но оставляем здесь как образец. Когда картина будет готова, заберем и картину и эскиз. Картину в кабинете повешу, эскиз в спальне, пусть напоминает. Теперь о цене. Сколько мы вам должны?

Дарья было открыла рот, чтобы по своему обыкновению отказаться от денег, но я ее опередил.

— Насчет цены это ко мне. Творец пусть творит, а мы люди приземленные будем торговать. Акварели и эскизы мы продаем в пределах тридцати рублей. Картины от ста рублей и выше. Но поскольку акварели и картина которые вы хотите купить будут находится в местах доступных для обозрения, то это будет приравниваться к рекламе произведений художника, значит вам полагается пятидесятипроцентная скидка. И того с вас восемьдесят рублей, эскиз идет в счет оплаты медицинских услуг.

Доктор слушал меня с несколько ошалелым видом, но через минуту, видимо осмыслив сказанное, и сопоставив мою внешность с этим заявлением, захохотал. Дарья с удивлением смотрела то на меня, то на смеющегося доктора. Аглая Борисовна оставалась внешне спокойной, лишь уголки губ чуть подергивались, а в глазах плясал веселый огонек. Я, с трудом сдерживаясь чтобы не присоединиться к веселящемуся доктору, сохранял невозмутимый вид, дожидаясь, когда тот просмеётся. Наконец доктор вытер платочком выступившие от смеха слезы и спросил придушенным голосом:

— А если к вам придёт покупатель по моей рекомендации, то тогда, что полагается мне?

— Как и всем, нормальный посреднический процент.

— Это какой же?

— Три процента от суммы сделки. — Невозмутимо сказал я.

Доктор снова засмеялся и махнул на меня рукой, в попытке остановить веселье. Просмеявшись выдал перл:

— Видел я евреев, сам еврей, но вы молодой человек всех переплюните.

— На том стоим! — С достоинством произнес я.

Доктор, не в силах больше смеяться, снова замахал руками и, достав портмоне, отсчитал восемьдесят рублей и положил их на стол.

— Вот ваш гонорар. Мы папочку у вас заберем, чтобы рисунки не помялись?

— Разумеется, берите. И поздравляю вас. Вы даже не представляете, как выгодно вложились. Через два-три года рисунки и картины госпожи Зотовой будут стоить в разы дороже. Это я вам гарантирую. А лет через пятьдесят они будут продаваться на аукционе «Сотбис» за очень большие деньги.

— Гм…. А знаете, ясклонен вам поверить, господин Забродин. Теперь по результатам врачебного осмотра: госпожа Зотова, вы поправляетесь, продолжайте пить отвары, что дал вам этот молодой человек, рекомендациями Аглаи Борисовны не манкируйте. Через две недели зайдите к нам на прием. За сим разрешите откланяться.

На пороге, пропустив вперед Аглаю, доктор обернулся и произнес:

— Господин Забродин вы иногда захаживайте к нам, очень уж забавно вы рассуждаете о современной науке и особенно медицине.

«Ага, приходи повеселить, а то скучно» — подумал я, но вслух сказал:

— Непременно зайду, Александр Ионович. Вот только с делами немного разберусь, и сразу заскочу.

Когда медики ушли я обратил внимание на Дарью, которая с недоумением рассматривала оставленный доктором рисунок. Заметив, что я смотрю на неё, сказала: