— Автомобильная авария, — звучит коротко. — Почти девятнадцать лет назад. Ему было двадцать шесть. Мечтал быть хирургом. Университет, ординатура. Он уже молодым специалистом себя зарекомендовал с хорошей стороны.

Теперь понятно откуда у деда столько литературы по медицине.

Пока Светлана это говорила, на меня косилась Алиска. Я то и дело ловлю ее взгляд. О чем думает она?

— А почему вы бросили родителей? — спрашиваю.

— Это сложно, — качает головой. — После гибели Лени, папа отгородился от нас всех. Не хотел говорить, сутками не выходил из комнаты. Я пыталась его растормошить. Мама страдала из-за него. Он все внимание на себе перетащил, а сам отмахивался от нас. В один из таких дней, когда я пришла домой и сказала, что выхожу замуж, приведу жениха на выходных знакомиться, он заявил, что не надо им никого приводить. Ну я и собрала свои вещи и уехала. Петя у меня деревенский. Здесь и окопались. Да, может я и была не права…Но с мамой связь поддерживала. А после ее смерти, поняла что с отцом не найду общий язык.

Отцы и дети. Извечная проблема.

Потом Алисе делают компресс на ногу. По разговору стало понятно, что деда они не бросят. Петр даже заикнулся, что говорил, что деда надо забирать сюда, не дело старику одному быть. Но, получив в ответ красноречивый взгляд жены, замолк.

— Нужно собираться, — говорит она. — Петь, может все же такси вызвать, а? — смотрит на мужа.

— Довезу. Не переживай, — отмахивается. — Вон, детвора пока в чувства приходит, пойду машину подготовлю, — и поднявшись со стула, тяжелой поступью направляется к выходу.

Я же болтаю ложкой в кружке. Определенно, странный денек выдался.

— Ты не бери в голову, — говорит женщина. — Похож и похож. Мало ли, — пожимает плечами.

— А у Леонида была девушка? Или может женат был? — спрашиваю, не отрывая взгляда от плавающей чаинки в кружке.

— Была. Видели ее раз на похоронах. И все, — признается Светлана.

Смотрю на нее и думаю, вот судьба бывает какой. Все хорошо, а потом в одночасье все меняется и ты не подвластен что либо изменить. Один шаг, второй и все, жизнь меняется. По сути, каждое действие, принятие того или иного решения это как поиграть в рулетку. Не знаешь на какой цвет выпадет шарик.

— Я пойду собираться, а вы пока чайку попейте, — говорит женщина.

Девчонка притихла. Берет меня за руку.

Молчим.

— Что думаешь? — спрашивает тихонько.

— Ничего. Даже думать не хочу. Это все определенно странно.

— Но ты очень на него похож, — настаивает Алиса.

Кстати, я начинаю замечать, как в своих мыслях Тихонову зову по имени. Наш нелепый и кривой поцелуй будто изменил что-то во мне. Крепче сжимаю ее ладошку в своей. Она поднимает голову и смотрит на меня. Во взгляде читается сожаление.

— Вот только не строй мелодрам у себя в голове, Тихонова, — усмехаюсь.

— Просто это странно, — пожимает плечами.

Еще как. Но я не хочу в это лезть. У меня есть родители. И я их люблю. Я даже не хочу допускать мысли… не хочу, говорю же.

— Я готова, — из комнаты выходит женщина.

— Тогда нужно выезжать. И так приедем почти ночью.

Через минут двадцать мы сидим в старом жигуленке на заднем сиденье. Алиска склонила голову мне на плечо, дремлет. А я стараюсь не копаться в своей голове. Очень сильно стараюсь.

Всю дорогу я пытаюсь думать о чем угодно. Но только не о том, кем я могу быть. Кто я, кто мои родители… Закрываю глаза. В голове каша. Пытаюсь переключиться на спящую девчонку рядом. Прикольная она. Когда молчит и слушается. Взяла и увязалась. Глупая. А может и нет. Шилова по любому и рядом не стоит. Катька даже свой нос сюда не сунула бы. А Алиса… А у девчонки красивые, большие, серо-голубые глаза. И смотрят так, будто все знают про тебя. И губы у нее мягкие. Мягкие и мне понравилось их целовать. Мало, правда. Но… Катька не такая, совсем. Однозначно.

Дорога долгая, если еще учесть, что Петр не торопится и едет максимально осторожно. Хорошо если приедем часам к двенадцати. Но скорее всего позже.

— Ребят, вас куда? — сквозь вату в ушах слышится женский голос.

— Нас домой, — разлепляю глаза.

Рядом завозилась Тихонова. Диктую адрес. Через полчаса нас высаживают у остановки. Тут до дома пара шагов.

— А вы куда? — спрашивает Алиса.

— К отцу на квартиру, — отвечает Светлана. — Ключи у меня есть. Надеюсь замки не менял.

— Если что, то у Тамары Ильиничны есть запасные.

— Спасибо.

— Вы только обязательно в больницу утром сходите, — не говорит, а просит девчонка. — Федор Иванович хороший.

— Спасибо вам, ребят, — говорит женщина.

Светлана переводит на меня взгляд. Смотрит так, что мне становится неудобно. Киваю, прощаясь. Закинув на плечо свой рюкзак, направляемся в сторону дома.

— Родители, наверное, с ума сошли, — говорит Тихонова и берет меня за руку, переплетая наши пальцы.

Мне нравится. И только из-за нее я сейчас не думаю, что будет дома. Стоит только представить, как все настроение падает ниже плинтуса.

Останавливаемся на углу дома, в котором живет Алиса. В моей руке все еще ее ладошка. Поднимает голову и смотрит на меня. Она ниже на полголовы. Глаза в свете уличного фонаря блестят.

— Тебя будут ругать? — спрашивает.

Пожимаю плечами. Что я еще могу сказать? Будут. Сомневаюсь, что отец ищет. Но ждет, когда я приду. Обычно я предупреждаю, если задерживаюсь. Сегодня же совсем другой случай. Совсем.

Хочу уже попрощаться с Алисой. Успеваю чуть податься вперед, чтобы поцеловать. Надеюсь, что не отвернется. Но она заговаривает, нарушив молчание и момент близости улетучивается.

— Все будет хорошо, — говорит она, смотря на меня.

— Конечно будет, — натягиваю улыбку.

Хорошая она все-таки.

— Тогда, пока? — закусывает нижнюю губу.

— Пока, — киваю.

Отступаю на шаг. Она отпускает мою руку. Нелепый прощальный жест рукой и развернувшись направляюсь в сторону своего дома.

— Лёв? — зовет.

Оборачиваюсь.

— Ты завтра в школу придешь?

— Обязательно.

— Тогда может вместе пойдем?

— Заметано, — соглашаюсь.

Она улыбается.

— Пока, — и срывается бегом к подъезду.

Выхожу из лифта на своем этаже. Достаю ключи, открываю дверь. Дома тихо. Только в кухне свет горит. Рич встречает, крутясь у ног поскуливая.

— Привет, красавчик, — стягиваю ботинки, скидываю рюкзак, куртку.

Заглядываю в кухню. Родители сидят за столом и смотрят на меня.

— Лёва, — подскакивает мама со стула.

— Лиза! — рявкает отец.

Мама оседает обратно. Поджимает губы.

— Ну? — спрашивает он, глядя на меня. — Рассказывай. Где тебя носило, что даже сложно было родителей предупредить?

— У меня телефон сел, — отвечаю, опираясь о стену.

— Ты школу прогулял.

— Единственный раз, не считая картошки, — усмехаюсь.

— Мы с тобой уже говорили на эту тему. И кажется нашли решение.

Желваки ходят ходуном. Он злится. На виске вздулась вена.

— Я ездил искать родню деда, — признаюсь. Смысла скрывать нет.

— Какого деда? — повышает голос отец.

— Боря, — влезает мать.

— Не лезь, Лиза, — рычит отец на нее. — Какой к черту дед? — снова смотрит на меня.

— По волонтерству. Я тебе рассказывал.

— Какое к черту волонтерство? Чтобы школу пропускать? Какая родня? Ты тут причем? Я твою Ирину Васильевну распрошу. Нашла чем вас грузить. И центр этот волонтерский закрою к чертям.

— Давай, — киваю. — Закрывай, засуди. Ты же можешь.

— Лёва, — теперь мама просит меня замолкнуть. Да вот только меня это достало уже.

— А что Лёва, мам? Сколько ты можешь его терпеть? Он ведь сам все решает. Как тебе, мне жить. С кем общаться, куда идти учиться… что есть, какие трусы надевать. Засуди! — повышаю голос и смотрю ему в глаза. Злые, стального цвета глаза.

Отец замахивается и мою щеку опаляет боль. Голова дергается в сторону. Сцепляю крепче зубы.

Мама вскрикивает.

— Да что же ты творишь, Боря! — налетает на отца, но тот ее отстраняет от себя.