У меня в соседстве… женщина. Лет сорока, не меньше. Заметив меня, улыбнулась.

— Да ты проходи, не стесняйся. Впервый раз что ли? — спрашивает меня.

— Не лезь к ней, — влезает голос Льва, обращенный к кому? Мне или моей соседке?

— Тебя забыла спросить, — усмехается женщина.

— Так, рты закрыли, — говорит дежурный. — Разговорились.

— Иди, садись, — машет мне рукой дама.

А я сажусь к стенке, смежной со второй клеткой. Лев тут как раз рядом.

— Ага, к женишку своему, — доносится до меня женский голос.

— Лёв? — поворачиваюсь к недалеко сидящему парню, который упер локти в колени и уткнулся лицом в ладони. Так уже и сидит минут пять. — Лёва? — поджимаю губы, понимая, как жалобно звучит мой голос.

— Че? — поворачивает голову в мою сторону.

— Что теперь будет? — спрашиваю, а у самой глаза на мокром месте.

— Да ничего не будет. Ща родоков вызовут и отпустят, — отвечает будничным тоном и снова отворачивается.

— Я боюсь, — шепчу уже еле слышно.

Не знаю сколько проходит времени пока к дежурному не подходит мужчина средних лет. Подтянутый, симпатичный, но взгляд словно сканер. Он не в форме, как дежурный. Обычная одежда. Джинсы и кофта.

— Кто тут у нас? — спрашивает дежурного и листает бумаги которые ему дали.

— Да вот, малолеток привезли, — отвечает тот.

— Понятно, — вздыхает мужчина и оперевшись о стену спиной смотрит то на меня, то на Льва. — С кем первым пообщаемся? — спрашивает.

— Даму вперед, — буркнул Ермолаев.

— Какой джентльмен, — и говорит дежурному, — выпускай девчонку.

Выпустив из обезьянника, я иду следом за мужчиной. Подходим к кабинету с табличкой, которую я не успеваю прочитать. Открывает дверь, пропускает меня вперед.

— Присаживайся, — показывает рукой на стул у его рабочего стола, за который садится. — Меня зовут Захаров Антон Михайлович, следователь. Сейчас ты представишься и расскажешь все, что произошло.

— Я уже рассказывала, — пожимаю плечами.

— Но не мне, -хмыкает. — Слушаю, — а сам глазами бегает по строчкам в протоколе, который ему дали.

Приходится все снова рассказать. С самого начала, как вышли с дедом прогуляться. Как ему стало плохо, как не смогла ни до кого дозвониться. И только Ермолаев ответил мне и быстро отреагировал на мои слова. Приехал. Я до сих пор под впечатлением. И то как он быстро ехал, торопился, чтобы не опоздать. А потом как нас задержали.

— А чья машина то? — спрашивает.

— Я так поняла, что его отца.

— Забавно. Так, — потирает переносицу. — Хорошее дело конечно, но вы могли подвергнуть опасности окружающих.

— Я понимаю и все осознаю.

— Друг то твой, судя по данным, совершеннолетний. Нагрубил инспектору, сопротивлялся.

— Он из-за меня попал, — оправдываю Ермолаева. — Он не виноват.

— И за руль ты сама его сажала? — спрашивает, выгнув бровь.

— Нет, но…он не виноват, — стою на своем.

— Защитница, — хмыкает.

— Скажите, а нельзя узнать, как там Федор Иванович? Переживаю за него, — решаюсь спросить.

— Сейчас узнаем, — кивает и берет трубку с телефонного аппарата и набирает номер.

На том конце провода отвечают почти сразу. Мужчина представляется и озвучивает мой вопрос. Потом слушает ответ и поблагодарив, кладет трубку на место.

— Что? — спрашиваю от нетерпения.

— Жив, состояние стабилизировали. Прединфарктное, ставят. Молодцы, в общем-то, — говорит, задумавшись.

— Понимаете, что выхода не было? Вернее… — вздыхаю, но искренне рада, что с Федором Ивановичем все теперь дует хорошо. — Уверена, вы бы так же поступили. Что теперь будет?

— Телефон бери, — кладет два гаджета передо мной. Я тут же хватаю свой, второй Ермолаева. — Звони родителям. Пусть привозят паспорт твой, да забирают.

— И все? — не верю в такой легкий исход.

— Нет конечно, — усмехается. — Штраф все-таки придется выписать, — охлаждает мой пыл.

Я послушно киваю. Включаю телефон и листаю последние вызовы. Маме? Не знаю, не хочу ее беспокоить. Сергею? Попробую и нажимаю на кнопку вызова.

— Алло, — тут же отвечает. — Алиса? Что случилось? Я только сейчас увидел твой звонок.

— А вы меня можете забрать?

— От деда? — спрашивает.

— Из отделения. Только нужно еще паспорт привезти мой, — прошу его. — И маме пожалуйста ничего не говорите. Она будет волноваться.

— Что случилось?

— Я все расскажу. Все нормально, правда, — тороплюсь заверить.

— Хорошо, жди, — и отбивает вызов.

— Привезет сейчас, — говорю следователю.

— Ну вот и отлично, — кивает. — Можешь подождать в коридоре.

— А в клетку не посадите? — удивляюсь.

— Ну что я, зверь какой? — усмехается. — Пойдем, друга твоего допрошу.

***

Лев

В голове каша. Да такая, что коротит. А все началось со слов Тихоновой… “…Я боюсь…”. И все, меня будто отключили. Вернее, ощущения все, вырубили рубильник. Только действия по плану, который появился в тот же миг. Ехать и быстро, к ней.

Как выходил из комнаты, не помню. И как ключи от машины в прихожей взял, тоже в тумане. Видела ли меня мать, не знаю.

Сознание щелкнуло лишь, когда машину снял с сигналки. Далее дело техники. В прямом смысле. Я знаю наш район хорошо. Где только с пацанами не были, все задворки прошманали. Поэтому я быстро нашел дорогу до парка, где были Тихонова с дедом. Проблема лишь в том, что я не на ногах, а на огромной тачке. Которая ни черта не маневренная. Но удача была на моей стороне и уже спустя минут семь я уже влетал на пешеходную территорию и летел по тротуару на тачке.

Увидев деда понимаю, что там проблемы с сердцем скорее всего. Он держится за грудину, морщится. И дышит часто. Вспоминать, что я там самостоятельно изучал по оказанию первой медицинской не было времени. Его срочно нужно было доставить в больницу. Что собственно и делал. Гаишники появились не по плану. Тормозить не собирался. Только у больницы. А там будь что будет. Но вот только я не ожидал снова… я снова не смог контролировать свои эмоции, когда Алису подхватил один из ментов под руку, да так небрежно, с силой. Она же девочка! Не сдержался. Не знаю, куда бил мента, но тот быстро сориентировался и лишил меня возможности шевелиться. Лишь потом, когда началась суета с дедом и медиками немного пришел в себя. Осознание произошедшего вклинилось в голову. Но сожаление не пришло.

Сижу на скамейке в обезьяннике. Ладони все еще болят, да и тело тоже. Вонь еще жуткая от бомжа. Того и гляди глаза начнут слезиться. А он дрыхнет.

Внимание привлекает мельтешение в коридоре. Идет следак. За ним Тихонова. Улыбается и показывает знак большим пальцем вверх.

Усмехаюсь. То, что у нее все будет хорошо, я не сомневаюсь. Да я даже за последствия после разговора со следаком не боюсь. Больше всего меня беспокоит отец. Ведь заставят звонить родокам. А я не хочу. Нужно оттянуть по максимуму нашу встречу. Потому что про мед теперь можно даже не мечтать.

— На выход, — подходит дежурный и открывает клетку.

— Пройдем, — зовет за собой следак. На вид, мужик нормальный. Даже вон, Тихонова довольна.

Она сидит в коридоре и виновато улыбается. Вот что мне меньше всего надо, так это жалости. Поэтому отворачиваюсь и не реагирую на нее. Не удивлюсь, если она себя винит в произошедшем.

— Проходи, — мужик передо мной открывает дверь, пропуская в кабинет. — Присаживайся, — показывает рукой на стул и сам садится за стол. — Меня зовут Захаров Антон Михайлович. Рассказывай, — складывает руки на столе и впивается в мое лицо внимательным взглядом.

— Что рассказывать? Вы и так все знаете, — отвожу взгляд в сторону.

— Хочу услышать твою версию.

— Моя версия точно такая же, как и версия Тихоновой, — парирую и снова смотрю на следока.

Он откидывается на спинку кресла и складывает руки на груди.

— По ее словам можно подумать, что она чуть ли не насильно тебя запихала за руль, сподвигнув угнать у отца тачку, — выдает мужик, а я от удивления вот-вот потеряю глаза.