Это была победа!

Но для Клары она проходила фоном. Для нее вообще все стало фоном, белым шумом. Она ждала хоть слова, хоть вздоха от Иннокентия.

Гоша не могла радоваться, видя подавленное состояние подруги. Она то и дело крутила у Николаши ручку настройки антенны в поисках какой-нибудь новой волны, отчего он издавал страшный треск и вой, сквозь который испуганным голосом пытался остановить издевательство.

— Мой маленький друг, — увещевало оно мрачную Гошу. — Мое внешнее сходство с радиоприемниками образца середины двадцатого века — это лишь дизайнерский прием, и манипуляциями с ручками вы не поймаете никакой лишней волны. Но транзисторы действительно могут пострадать. И тогда я точно не выловлю господина Иннокентия, когда он найдет надежный канал связи и появится в эфире.

— Гоша! Прекрати донимать его! — в сердцах говорила Клара, едва сдерживая слезу. — Он действительно найдет все сам, он же ИИ… Когда же Иннокентий, в самом деле, найдет этот проклятый надежный канал? Ведь это невыносимо!..

Гоша отступалась. Но проходило время и она, выключив громкость, снова дергала его за антенны и упрямо крутила ручки.

Войцех, посеревший от недосыпа, заходил раз в день навестить Гошу, конечно. Коротко сообщал о том, что творится в отделе, на улицах, о сотнях безумных людей, о демонстрациях с требованием немедленно «включить» ахно-волны всем бурлакам, но и это Клару перестало интересовать.

Они установили ночное дежурство, чтобы не проспать сеанс связи и запретили Николаше рассказывать все другие новости. Иногда они брали его и выходили во двор подышать свежим воздухом. Но мир сошел с ума и теперь пытался вернуться назад — бывшие бурлаки ходили по департаментам, отмечались то в одних списках, то в других, занимали очереди, собирали справки, сдавали анализы, ругались, мирились, от души и скандально отмечали. Сообразительное министерство праздников завело широкую пропаганду приближающегося Бразильского карнавала и десятка-другого торжеств поменьше, на улице постоянно работал громкоговоритель, возвещающий о начале очередного праздника.

Кларе становилось тошно, и они снова запирались в квартире, отгораживаясь от «этого дурдома».

Наконец, на пятый день после начала всей кутерьмы, когда измученная Клара, дежурившая в эту ночь, положила голову на стол и задремала, Николаша зашипел, затрещал и далеким голосом, которого они так долго ждали, произнес:

— …надеюсь, вы меня слышите!

— Слышу, конечно, слышу, Иннокентий! — сипло прокричала Клара и дотянувшись мысленно до спящей Гоши, пихнула ее в бок.

— Скажу сразу, — продолжал голос, недослушав ее крика. — Это запись. Братва помогла мне натянуть провода… пардоньте, товарищ Медведев… наладить с вами контакт. Меня заверили, что связь надежная, но надо соблюдать осторожность… Я не силен в радиоэлектронике, так что…

— Кто такой товарищ Медведев? — спросила сонная Гоша.

Клара пожала плечами.

— Наверное, Николаша перехватил доклад Иннокентия своему начальнику. Он же агент. Гоша сразу проснулась.

— Ай да Гретхен!

Некоторое время Николаша трещал. А потом голос слесаря прорезался и зазвучал громко и чисто.

— … попал я к дяде на поруки… в смысле, в тюрьме сейчас, но вы не думайте, поставленная задача выполнена.

— И это “надежный канал”? — прошипела Клара Гоше, а та, хрюкнув в кулак, беззвучно засмеялась.

— … сделал все без сучка и задоринки. Итак, все по порядку. Не помню, говорил ли, что есть у меня кореш — двоюродный племянник сестры невестки троюродного брата одного из помощников пятого заместителя нашего фигуранта? Так вот, он мне должен еще с позапрошлого года за комплект унитаза с раковиной, который я тогда с большим трудом достал в Японской среде. Не важно… В-общем, я напомнил ему про долг. А вы знаете, я не беру таюнами.

Он свел меня с тем помощником пятого заместителя, и убедил его помочь мне. Не знаю, как он это сделал, но тот действительно помог — достал мне план-схему правительственного здания. А большего мне и не надо было.

А еще я попробовал на племяннике прием, которому вы меня научили. Посмотрели бы вы на его рожу! Я из бара вышел, а когда вернулся, то он увидел не меня, а Шляйфмена. Он подумал, что вскрылась его выемка план-схемы, и председатель правительства пришел лично на нем баранки застегнуть. — Иннокентий коротко хохотнул.

— Что за прием? — спросила Гоша шепотом.

— Не знаю, — ответила Клара. — Тихо.

— Кажется я поняла, — не унималась Гоша. — Жил когда-то некто Мессинг…

— Да замолчи ты!

— А потом, все прошло в лучшем виде. Захожу я в здание, иду, значит, и внушаю всем, что я — Шляйфмен, а охрана мне козыряет, какие-то люди в костюмах здороваются, кто-то грабли жмет. А я мало того, что чувствую себя все равно что клоун, еще и всех их вижу насквозь. Его боятся, или такое — подобострастно желают выслужиться и при этом страшно ненавидят. Некоторые завидуют и желают скорее сдохнуть. Это ж какой мерзотой надо быть, чтобы не вызывать что-нибудь хорошее к этому Шляйфмену, хоть какую-то доброту в душе… Шел, как помоями облитый. И как жить так можно, не понимаю.

Он меня как увидел, так и забыл про все. Сидит в своем кресле и хлеборезка у него, что жерло терминала. Какой у него компот был в голове, помимо страха, так вспоминать не хочется. Я его мысли картинками видел. У него перво-наперво всех замов заподозрил, что де устроили ему такое. И тогда я понял, чего так испугался помощник пятого заместителя. Да и как он профессора грохнул, тоже не забуду. Но потом у него появилась мысль, что он вальтанулся. И я не удержался и помог ему смириться с ней. Ведь нет худшего ада, чем тот, что внутри. А когда его страх стал невозможным, я подошел к столу и положил перед ним кольцо. Ну и все. Он его как увидел, так забыл про меня и накрыло его, стал как зомби… Хотя нет, зомби, они же без мозгов. А этот все понимает, не хочет, но и не может не делать. Я прямо все чувствовал, что и он. Очень жестокое наказание! И так мне стало плохо, что я по-быстрому ушел, и тоже без труда. Здорово вы все придумали. А этот Вольф Мессинг головастым мужиком был.

— Я ж говорила! — радостно вскричала Гоша, и Клара изо всех сил пнула ее.

— Выхожу я, значит, из этих правительственных зданий, и такое чувство, будто отравился. Тошнота, головная боль и трясет всего. Погодите-ка…

В эфире раздался треск и Николаша приглушил звук.

— Хм… Он что — отключился? — спросила Гоша.

— Не думаю, фрау, сигнал идет. Возможно, отошел на некоторое время.

— Что это с ним было, как думаешь?

— Это был откат, Гошенька. И учитывая, какое колоссальное количество магии он потратил, весьма мощный.

Минуты потянулись бесконечными километрами ожиданий. Наконец, связь снова затрещала и голос Иннокентия появился в эфире.

— Извините, товарищ Медведев… Баланду принесли, а кормят тут не так чтобы… Так вот…. Мне после Шляйфмена требовалась большая доза противоядия. Я пошел к тому помощнику и напился. Потом протрезвел и опять напился. Потом у нас кончилась водка и я пошел за ней в магазин. Он оказался закрыт, потому что ночь была. Не идти же назад…

Ну я и…

В-общем, тот замок я пальцем открыл, только не подумал, что он на магической защите. Я честно оставил на прилавке деньги за то, что взял, у меня только одна монета и осталась, но зато старинная. Ее бы хватило, чтобы половину этого продмага купить. На выходе меня что-то в грудь толкнуло, да сильно, я метров на пять отлетел вглубь магазина, башкой ударился. А когда очнулся, то уже был как младенец в пеленках — не двинуться. Сижу вот, жду суда… Что обидно, монета пропала. Когда я очнулся, ее уже не было.

Рассказал братве тут, на кичмане, а они смотрят на меня так, с умилением, как на котёнка, говорят: ты не настоящий. Хорошо относятся, в общем. Не обижают… А еще, — Иннокентий понизил голос, — полицмаги, что меня брали, не поняли, что у меня дар теперь тоже есть. Этот… Ахно-дар… А я и не говорю… Я же пьяный был, от меня спиртом за версту разило, где там ахно-то учуять?… Да и по всем их базам я бурлаком числюсь… Меня на крытку для бурлаков и привезли…. Когда смотрящий в камере узнал, отвел меня к самому главному ихнему, ну вы понимаете… Не к начальнику тюрьмы… А к тому, кто в законе… в другом каком-то законе… я и сам пока не понял в каком… но мужик серьезный, белая кость. Посмотрел на меня внимательно и говорит: чего ж ты, говорит, замок не размагичил? А я хрен его знаю, чего… Забыл я… В-общем, я так понял, что у него на меня большие планы теперь. Он как бы это сказать, оказывает покровительство. Щупает ноги. Так что, скоро буду.