Женщины возмущались, смеялись и строили глазки, а одна бабуля повернулась, задрала подол и продемонстрировала зад в панталонах в розовый цветочек.

— На, сынок, полюбуйся… Ну шо? Годится?

Войцех, с каменным лицом, невозмутимо проводил опознание. Он старательно вглядывался в ноги женщин, просил их сесть, скрестить ноги, вытянуть их, подобрать под себя… А потом неизменно говорил:

— Следующие.

На самом деле “свои” ноги он увидел еще до обеда. Евдокия оказалась полной и добродушной с виду рыжухой, с мясистым носом, улыбчивым ртом и пытливым взглядом, за который никак было не уцепиться, но как только Войцех отворачивался, то чувствовал его на себе. Он запомнил ее. Как учили в академии. Чтобы потом воспроизвести портрет во всех подробностях. А потом так же спокойно сказал:

— Следующие.

На ноги Марчеллы смотреть было приятней, чем на нее саму — лицо хоть и с правильными чертами лица, но злое, отталкивающее. Она презрительно вздергивала брови и кривила лягушачий рот. Появилось устойчивое ощущение, что она чем-то больна и может быть заразной. И Войцех брезгливо сказал:

— Следующие.

Войцех держал слово. Войцех умел быть благодарным. Войцех платил по счетам.

К вечеру из кабинета выглянул шеф, и увидев очередь из взволнованных женщин, приказал Войцеху зайти к нему.

— Это что за цирк?

— Ищу подозреваемых, товарищ майор. По вашему распоряжению. Евдокии и Марчеллы осмотрены, опознанные отсутствуют. На очереди Евдокеи и Авдотьи, Маркеллы и Марселлины.

— А если не найдешь?

— Тогда буду смотреть производные от этих имен.

— Прекращай. Это могут быть не настоящие имена. Их, может, зовут Катей и Любой, а ты носом роешь, шум подымаешь, полицмагию на посмешище выставляешь… Давай, Зигорски!.. Прекращай!.. Передай все, что нашел и свой рапорт Нарымову, пусть он занимается, поаккуратней… У него опыта побольше.

— Есть.

Только Войцех повернулся к выходу, как голодное око на столе шефа ожило и уставшим голосом произнесло:

— На волне «Правительственный дайджест», специальный выпуск новостей. Обращение председателя правительства Пьетро Шляйфмена к жителям всех четырех губерний в прямом эфире.

Войцех замер. Шеф подсел ближе и сделал знак Войцеху подойти.

— Граждане Объединенного Государства, — произнес дрожащий от напряжения гнусавый голос председателя. — Сообщаю вам, что я… — он запнулся и после долгой паузы продолжил. — Сообщаю вам, что с момента своего избрания я и моя команда скрывали некоторые данные. А именно: все, абсолютно все люди имеют ахно-волны и обладают магией, дарованной им Господом Богом. Подробности изложу лично министру внутренней безопасности. Я, Пьетро Шляйфмен, официально заявляю о своей отставке и слагаю с себя полномочия председателя правительства немедленно.

Оставив своего шефа звонить во все колокола, Войцех вышел в коридор, мановением руки отпустил очередь из ошарашенных женщин, которые как оказалось, тоже прослушали новости, и позволил себе улыбнуться.

* * *

После того, как Гоша намяла бока Кларе, обнимая ее от радости, поднимая и кружа по маленькой кухне, после выпитых двух бутылок шампанского, которые принес любезный пан Войцех Казимирович, после того, как Войцех с Гошей ушли гулять на всю ночь, тайком нарушили все еще действующий домашний арест, Клара впала в тревожную тоску. Шло время, а об Иннокентии ни сном ни духом.

Утром вернулась Гоша, воодушевленная и счастливая.

— Тебе же он не нравился? — спросила Клара.

— А тебе б понравилось, если б на тебя смотрели как удав на кролика — сейчас сожрать или потом? А этот… заговор на любовь…

— А сейчас?

— А сейчас все совсем по-другому.

— Ах, Гошенька, он такой хороший! А ведь он полицмаг… Кто бы мог подумать.

Гоша молча кивала и тихо светилась.

Время превратилось в азбуку Морзе, где внезапные новости были точками, а их ожидание — длинным, почти бесконечным тире.

На второй день после отставки Пьетро Шляйфмена, Войцех пришел с новостями о снятии домашнего ареста. Клара вцепилась в него мертвой хваткой — где Иннокентий? Но оказалось, что у Войцеха нет с ним связи, а человек, который мог бы ответить, уехал в столицу. Он обещал сразу же дать знать, как только что-то узнает, он торопился — в отделе творилось черте что. Каждый час приходили приказы и директивы, одна противоречивей другой, и шеф бился в истерике, пытаясь лавировать между ними.

Мир сузился до стен квартиры, самой важной частью которой стал Никалоша.

— После беспрецедентного заявления председателя правительства Пьетро Шляйфмена об отставке, — передавал он, — которую он объявил по всем каналам лично, нам стало известно о его визите в резиденцию министра внутренней безопасности, где он находится и по сей час. Во избежание ущерба от мошеннических действий недобросовестных лиц, экстренное правительство просит всех жителей Объединенного Государства не предпринимать действий, связанных с получением какой-либо информации самостоятельно. Когда будут более подробные данные, всех бурлаков официально уведомят. Следите за нашими новостями.

— Почему молчит Иннокентий? — спрашивала Клара каждые минут десять-пятнадцать. — Бабушка же должна была наладить канал. Николаша?

— Канал хороший, дружок, — отвечало радио. — Щупаю эфир.

Гоша время от времени принималась пытать Николашу:

— Ничего?

— Ничего, — напряженно отзывалось радио, водя по сторонам вытянутыми в струну антеннами.

— Слушай, Николаша, слушай! Найдешь Иннокентия — почищу тебе транзисторы, и смажу машинным маслом.

Николаша старался.

— «Правительственный дайджест» продолжает держать вас в курсе последних событий. Визит Пьетро Шляйфмена, объявившего о своей отставке, к министру внутренней безопасности еще не закончен. Прошло уже девять часов, как герр Шляйфмен скрылся в стенах резиденции. О причинах столь длительного посещения государственным деятелем органов правопорядка не сообщается. Известно лишь, что по срочному вызову также прибыл глава Службы безопасности Объединенного Государства с заместителями, и руководитель департамента ахно-энергии. Территория резиденции, где проходит встреча, оцеплена магическим заслоном. Прессе, как и другим службам Объединённого Государства доступ запрещён. Наши обозреватели дежурят на подступах круглосуточно. Оставайтесь с нами, и вы узнаете новости из первых уст.

Иногда Николаша выключал белый шум и сообщал о тревожных событиях, которые официальными СМИ не освящались.

— В Восточной Губернии, в Дубае прошли собрания профсоюзов бурлаков с выдвижением требований экстренному правительству немедленно дать комментарий заявлению Пьетро Шляйфмена.

— В Африканской Губернии в городе Анцирабе Мадагаскарской среды митингуют эмигрирующие переселенцы из бывшей Американской среды, требуют открыть им доступ к ахно-энергии.

— Начало-ось, — говорила Гоша, посверкивая глазами. — Гретхен рассказывала, что творилось в мире, когда профессор Кравцов заявил о своем открытии. — Сейчас им мало не покажется. Давай-ка еще продуктов подкупим.

— Да куда уж…

— Ладно, я сама.

— Гоша, может не стоит торопиться? Спалят твои способности, а потом начнутся вопросы — откуда? Почему? Что ты им скажешь?

— Правду, — и упрямо выпячивала нижнюю челюсть. — Теперь они от нее не отвертятся, Кларисса! Теперь то им придется признать нас нормальными людьми.

— Все равно. Я с тобой. Мало ли что.

И они возвращались домой, груженные сумками с гречкой и консервами. И вовремя. Продукты в магазинах начали исчезать.

Наконец, в конце второго дня после заявления Шляйфмена, Николаша встрепенулся и, вытянув антенны в струну, чужим голосом, не привыкшим к сантиментам, строго произнес:

— Внимание, граждане Объединённого Государства! — Говорит кхм-кхм… начальник оперативного штаба особого подразделения при правительстве Дедушкин. Всем бурлакам следует явиться… кхм! — он замялся на мгновение. — Правительство просит граждан, не обладающих магией ахно-волн явиться в ближайший к вам пункт Жилкоммага согласно нижеперечисленных списков за разъяснениями и получением дальнейших инструкций относительно природы и инициации… — голос замер, явно запутавшись в нагромождённых определениях. — Прошу вас соблюдать порядок и дисциплину… Отныне и навсегда правительство устраняет разделение граждан на бурлаков и ахногенов. Соответствующий закон принят и подписан только что, и вступает в силу немедленно!