Стоим на обочине дороги. Голосую. Час назад купили конфет, печенья и пряников, сыра и колбас – едем на дачу к маме. Дорога неблизкая, километров двадцать. Полпути проехали автобусом, рассчитывая на пересадку в пригородный. Но, видя бесконечную очередь, понимаю, окажемся «селедками в бочке». Задавят еще моего иностранца. Лучше остановить частника.

– Perché sei sulla strada con la mano alzata? – спрашивает Марко.

– Provo a fermare una macchina,241 – отвечаю, не отводя глаз от потока машин, одна из них притормаживает.

Водитель понимает маршрут с полуслова, едем с полным комфортом до самой дачи. Останавливаемся у кирпичного дома с высокой крышей. Отчим Андрей Георгиевич широко распахивает калитку, зовет маму, та спешит улыбаясь. Они с волнением ждут нас с раннего утра. Не каждый день в дом является иностранец.

– Мама, это Марко, мой жених, – сияю я, – Марко, это мама Анна!

Мама смотрит добрыми глазами, мой мужчина ей нравится. Она разбирается в людях. Да и Марко тоже. Его искренняя улыбка полна симпатии к моим родным. Глаза простодушного отчима сияют радушием. Идем в дом.

– Он совсем не говорит по-русски? – уточняет мама.

– Неа.

– А как же с ним разговаривать?

– Через меня, – смеюсь я.

В основательном двухэтажном доме уют и прохлада. Диван зовет развалиться на нем. Но не терпится показать Марко наше хозяйство.

– Vedi la seconda casa piccola, in fondo al marciapiede di legno? Quella è una cucina che viene usata in estate. Vicino c’è una doccia estiva. L’acqua si sta riscaldando sui tetto sotto il sole. Andiamo ti mostro i lamponi. Ed ecco il ribes,242 – хвалюсь я.

Кусты полны ягод. Едим малину прямо с веток. Возможно, Марко делает это впервые в жизни. Потом спрошу у него.

– Алина, наберите заодно помидор и огурцов на стол, – слышу мамин голос из кухни, она на печи разогревает куриные ножки.

Беру ведерко, показываю пример и горожанин сам рвет огурчики. Обедать садимся на открытой веранде при летней кухне. Стол уставлен закусками, бери, что хочешь, в любом порядке. Марко уже не удивляясь «царскому пиру», открывает итальянское вино. Раскрасневшийся отчим спрашивает, как по-итальянски чокаются.

– Так же, как и мы, при этом говорят «чин-чин».

– Чин-чин, – повторяет он.

Воздух здесь свежее, чем в городе, солнце ласково купает лучами веранду. Тишина, только птицы, звук поездов вдали и наша беседа. Мама подкладывает будущему зятю еще курочки. Марко чувствует себя в своей тарелке. На самом деле родители старше него всего на тринадцать лет. А он старше меня на восемь243. Мне пятьдесят три.

«Ой!» – вдруг вспыхивает воспоминание в голове. «А ведь хиромант говорил о счастливом браке именно в 53!» Смотрю тайком на правую ладонь: «И как среди этих линий можно было увидеть цифры?..» Чудеса, да и только!

Говорим о том о сем. Мама спрашивает, кем Марко работает. Есть ли у него братья и сестры. Захмелевший отчим интересуется климатом Италии зимой. Жених спокойно отвечает. Если и волнуется, то по нему не видно. В силу профессии и частого общения с разными персонами, он сразу увидел в моих родных простых открытых людей.

Тут вспоминаю, что жених хотел получить благословение. И хотя мама в курсе переезда, все равно удивляется моим словам:

– Мама, Марко просит у тебя моей руки. Наша свадьба 17 сентября, ты согласна?

Пауза, мама растеряна. Соображаю, что мамочка и так взволнована хлопотами, можно было бы за ужином сказать или завтра. Соблюсти ритуал, так сказать. Но дело сделано. Оба смотрим на маму и ждем ответа.

– Так неожиданно, – говорит мама, имея в виду мой быстрый переход в беседе с одной темы на другую, собирается с мыслями и, наконец, произносит:

– Береги ее Марко. Мое вам материнское благословение. Живите в мире и согласии, здравии и благополучии, дружно и долго! Будьте счастливы!

Перевожу, хотя Марко сам понял, что мама все одобряет. Мы взволнованы. Прошу отчима снова налить вина.

Взяв в руки бокал, мама уже просто и весело восклицает:

– Горько!

Смущенно улыбаясь, выполняем пожелание. Потом пьем чай. Мама предлагает Марко растворимый кофе, но он тоже хочет чай. С сахарным печеньем.

После обеда идем за водой к колодцу. Но, там где раньше был колодец, теперь колонка с краном на электрической помпе. Ну вот, исчезла романтика. Сейчас бы Марко нарастил мускулы, вытаскивая ведро из колодезных глубин. Ладно, ограничимся шествием с ведрами по улице метров двести.

Показываю, как налить воду в рукомойник и пользоваться. Заодно веду к туалету и тоже объясняю, что и как. Марко улыбается, из детства помнит такой. Но системой летнего душа удивлен.

Снова идем за водой, ему нравится чувствовать себя сильным и полезным. На ужин копаем молодую картошку. Тут же, напротив веранды.

– Мам, копать или подкапывать?

– Да выдергивайте кусты с ближнего края, земля рыхлая. Эта уже поспела.

Белобокие плоды Марко собирает впервые. Они легко стряхиваются с кустов и падают ему в ладони. Моем в тазике.

– Чистить не надо, молодую сварю и обжарю с зеленым луком. Лука тоже нарвите, – командует мама от печи, переворачивая шкворчащих карасиков, с одного бока уже золотистых.

Отчим зовет пойти на станцию, купить к рыбе пива. Идем втроем через лес. Тропинка вьется среди берез, то выбегая на солнечный свет, то прячась в тени. Замечаю редкие грибы, нарву на обратном пути. Выходим на открытую зеленую просеку, усыпанную ромашками и васильками, веет запахами душистых лесных трав, нагретых солнцем. Даже через подошвы шлепанцев чувствую ногами тепло земли утоптанной тропинки.

Минут через тридцать выходим к железной дороге. Остается пересечь ее по деревянному настилу между рельсами. Но мчится товарный поезд. Мы замираем, по детской привычке считаю вагоны. На очередном десятке сбиваюсь от реплики Марко:

– Quanti carri ci sono, non sapevo che ci fossero treni così lunghi. E cosa trasporta, carbone? – кричит он через шум поезда.

– C'è carbone nei carri aperti. E nei serbatoi rotondi c’è il petrolio,244 – кричу в ответ, стараясь удержать на голове тканевую шляпу, норовящую улететь на вихрях ветра проносящегося состава.

– Dove stanno andando?

– Dovrebbe essere al porto. Lì vengono caricati su navi.245

Последний вагон вильнул на повороте, стремительно уносясь вдаль. За отчимом переходим по настилу, внимательно глядя под ноги.

– Non ho mai visto treni così lunghi in Italia.

– E abbiamo ventiquattro carrozze passeggeri, e nei treni merci ci sono fino a cento vagoni,246 – почему-то хвастаюсь я.

Ребенком жила на железнодорожной станции, считать проходящие вагоны было одним из детских развлечений.

Андрей Георгиевич ведет нас к магазинчику за платформой для электричек. Заходим, внутри тесновато. Ежусь после улицы от холода кондиционера. Перед нами высокий прилавок-витрина с «деликатесами» из плавленых сырков, копченых колбас, сосисок в упаковках, сельди в больших банках и всех других богатств к дачному столу. Наверху – батарея упаковок пряников и вафель. В просвет среди них смотрит дородная продавщица в теплой кофте и фартуке.

Пока под музыку громкого магнитофона определяемся с покупками, через наши головы, обдавая запахом курева, крепкие мужики в майках берут сигареты, водку, булку хлеба, крем от комаров и почему-то шампунь. Большая панель с полочками слева наполнена несъедобными, но тоже необходимыми в дачной жизни вещами. Ассортимент средств от мошек и комаров впечатляет, спрашиваю отчима, есть ли у нас репелленты в запасе.