Почему он заботится о ней? Зачем ему так вести себя с ней? Может, матушка Мария попросила? Ерунда какая! Матушка Мария попросила выключить музыку, если Кора заснет?.. Слишком много вопросов для ее больной головы.

– Может, радио послушать? Этот «Норд-Ост». Они скажут, что там происходит? – она повернулась вполоборота к Ивану.

– Зачем?

– Ну… там же люди были раненые. С ними что?.. Там же скажут?

– А зачем тебе это?

– Ну как же, люди же. Им ведь нужно будет выжить.

– Потом всё узнаешь. Подумай о себе. Ты должна выжить. – Иван понял, что это прозвучало слишком резко, и добавил гораздо мягче: – Ты должна выздороветь. Стать здоровой.

Кора не поняла. Даже при мягкой интонации это прозвучало как приказ. Она хотела спросить, как вышло, что она едет к матушке Марии, а не домой, как матушке Марии удалось уломать ее непримиримую маму.

Но поняла, что ей не хочется обсуждать это с Иваном.

Боже мой! Она видит его второй раз в жизни, а ощущает себя, как… Кора даже не стала анализировать. Ей неспокойно в его присутствии, и в этом ощущении так много оттенков!

– Какая у тебя мечта?

– Что? – Кора глядела на Ивана во все глаза, пытаясь вникнуть в суть вопроса и выискивая в нем подвох.

– Мечта.

Если существуют мгновения, когда самые простые вещи обретают высший смысл, то сейчас настало именно такое. Иван не сделал ничего из ряда выходящего. Он повернул голову и посмотрел на девушку.

Это длилось секунду… может, пару секунд.

Затем он спокойно вернулся к прежней позе, внимательно посмотрел на дорогу и вдруг улыбнулся.

Кора пожалела, что увидела его улыбку лишь в профиль.

Ее обокрали. Ее обделили улыбкой.

– Какая глупость лезет в мою разбитую голову! – Кора зажмурилась и сжала кулаки. Какого черта она сказала это вслух?

– Это ты по поводу мечты?

– Н-нет! У меня есть мечта. Конечно… Я хочу танцевать танго. Научиться то есть. Ну, чтобы… Ну, то есть… Танго по-настоящему!

– По-настоящему? Это с историей страсти, любви? Хм… А что? По-моему, это прекрасная мечта, Кора.

Он издевается или флиртует? Ни то ни другое ей от него не нужно.

– А у в-в… то есть у тебя… какая?

– Всё гораздо прозаичнее. Сон.

– Сон?!

– Да. Сон. Сон без угрызений совести, – отчеканил Иван и сосредоточился на дороге.

Машина въехала в Сергиев Посад, свернула на перекрестке вправо, потом повернула еще раз, еще… и оказалась на узкой, темной улице.

Мощно светящие фары машины, слишком быстро двигающейся по дороге, выхватывали из темноты фрагменты заборов, гаражей, обитых ржавыми листами железа, деревянных строений.

Дом, у которого они остановились, принадлежал художнику, – так сказал Иван.

Было совсем поздно, и Кору отправили спать в приготовленную для нее маленькую комнату, «светёлку», как назвал ее встретивший их хозяин дома. Его Кора плохо рассмотрела и даже не запомнила имени.

Едва положив голову на подушку, она провалилась в сон.

Проснулась утром, вздохнула глубоко и повела носом, не сразу поняв, где находится. Что это за запах – сладковатый, но приятный?..

Кора осмотрелась и тут же обнаружила источник запаха: на подоконниках двух небольших окон стояли баночки из-под краски и пыльные граненые стаканы с торчащими из них кистями.

Она уже не в больнице, она в гостях у художника.

Вечером накануне все произошло так быстро, что Кора не успела сложить два и два. Пришел врач, сказал, что всех выпишут, потому что случилось ЧП и нужны койки для тяжелых с «Норд-Оста».

Посыпались вопросы, от которых доктор лишь нервно отмахнулся. В дверь палаты стремительно вошла матушка Мария, следом за ней Иван. Кору повезут на долечивание в Сергиев Посад, матушка обо всем договорилась, сама она остается в больнице на ночь, они увидятся завтра.

Все это было сказано на ходу, под шум и грохот пробегающих по коридору людей и крики, что доносились из раскрытой двери. Кора разволновалась, пошла обнять на прощанье девчонок из палаты, чуть не забыла свой паспорт, принесенный минутой раньше медсестрой, и коротенькую, на треть листа, выписку из истории болезни, написанную от руки. Видимо, набирать в компьютере, а затем распечатывать не было времени.

Маме она позвонила уже из машины. Та ее успокоила, что в курсе, и пусть Кора едет с матушкой Марией – так для нее будет лучше… пока.

В дверь комнаты постучали.

– Доброе утро, матушка! – проскрипел трескучим тенорком художник. Он вошел, держа перед собой картину в большой, тяжелой раме с облезшей позолотой.

– Вот, думаю, она к вашему присутствию в этой светёлке оченно подойдет! – сказал художник, постреливая на нее глазами из-за рамы.

Силясь вспомнить имя-отчество хозяина, Кора ухватилась за спасительную тему:

– А… матушка Мария придет?

Художник сделал благоговейное лицо, посмотрел куда-то вверх и произнес с блаженным видом:

– Матушка после заутрени болящих навещает. Ну, а мы-то с вами…

В сенях загрохотали пустые ведра. Потом все стихло. Художник дернул шеей и почему-то шепотом произнес:

– Иван вчера в ночь уехал. Грешить-то! В ночь! А не согрешишь – не покаешься… – Художник смешно посопел носом, высоким и писклявым голосом противно подхихикнул три раза, потом осекся и перекрестился.

– Василий! Матушка Мария на родник просила съездить. Тара у тебя есть какая-нибудь? – судя по силе голоса, Иван стоял прямо за дверью.

– А… так входи, Иван! – засуетился Василий (теперь Кора знала его имя).

Дверь открылась, Иван шагнул в комнату, оказавшись к Коре боком. Не посмотрел в ее сторону, кивнул: «Здравствуй!» и вышел в сени, бросив художнику на ходу:

– Выйди-ка!

Василий поставил картину на пол и вышел, закрыв за собой дверь.

Кора осталась одна. Схватилась за щеки – они горели.

Зачем она здесь, зачем она среди этих чужих людей?.. Ей надо уйти отсюда. Куда? – Домой… Туда, где случилось то, страшное. Мама наверняка там прибралась и нет никаких следов, но…

Нет, она не может пойти домой. Вероятно, мама это понимает, поэтому и согласилась на помощь матушки Марии. Куда же ей идти?

В дверь снова постучали. Она откликнулась.

Вошел Иван.

– Матушка Мария просила узнать про твое самочувствие. Какие лекарства нужны… нам потом надо поговорить. Мы с Василием на источник поедем, а ты поешь, я там на кухне оставил. Привез… что Бог послал. – Иван выговорил эту фразу и неожиданно блеснул улыбкой, – она словно без спроса сорвалась с его губ. Он тотчас же нахмурился, будто злясь на себя за неосторожное или ненужное проявление эмоций. – И еще мама твоя прислала тебе пакет.

Иван уже ушел, а Кора все думала: зачем он упомянул матушку Марию? Это как пароль. Будто он прочел ее мысли и напомнил о матушке, чтобы она перестала сомневаться.

Кора вышла из комнаты в сени. Дверь закрылась, и она оказалась в темноте. Она нащупала дверь и вновь открыла ее. Из сеней коридор вел куда-то вглубь дома, и была еще одна дверь, рядом с ее комнатой.

Она прошла по коридору и попала в небольшую, но уютную кухню. На чистом пустом столе стояли два полиэтиленовых пакета. В одном из них Кора нашла банку варенья и всякие гигиенические принадлежности – это явно мама собрала. В другом были одноразовые контейнеры. Она выложила их на стол.

«Что Бог послал…» – сказал Иван. В контейнерах были красиво уложены диетические блюда. Если это был Бог, то он явно был ресторатором.

Она повертела одну из пластиковых коробок и нашла наклейку московского ресторана с адресом. «Мило…» – кисло улыбнулась Кора и присела на табурет, стоящий возле стола. Что это, зачем?..

Ей стало нехорошо, как в страшном сне. Хотелось проснуться и больше не видеть всего этого. Но с Иваном она не отказалась бы встретиться еще раз. «Просто для того, чтобы все прояснить», – успокоила Кора себя.

– Вот это тоже к вещдокам, – сказал вошедший в кабинет высокий молодой мужчина и положил на стол следователя книжку.