— Я что-нибудь придумаю, — клятвенно обещаю, надув губки оттого, что он мне не верит. Даже обидно как-то.
А я ведь придумаю! Он что, меня не знает? Не понимает, что я выкручу всё! Переверну целый мир, но найду решение проблемы? Я — дикая Роза! Я — Садовская! И мы ни перед чем не сдаёмся!
***
Роза. Месяц спустя
Как и ожидалось, целый месяц папа остаётся верен своей точке зрения и своему мнению. Мама почти каждый раз приходит к нам и уговаривает вернуться домой. Рассказывает, что много говорит с папой на эту тему, но ничего не помогает. Он упёртый как осёл.
Делится ещё тем, что папа бесится из-за того, что мы съехали, и вообще, что я так молода и что уже вступила во взрослую жизнь. И с кем? С тем, от кого он меньше всего этого ожидал.
Но нам с Виктором ничего против не говорит. А звонит он часто, по крайней мере, мне. С Виком он и в офисе видится каждый день. И, думаю, между ними был какой-то разговор насчёт меня, но они скрывают от меня это. Ну и пусть! Не больно-то и надо.
В общем, ничего не меняется. Папа злится, но принимает наше решение. Мама радуется нашим успехам, но не принимает нашего решения съехать. И лишь мы с Виктором плывём по течению.
— Можно? — спрашиваю доктора, тихо постучав в дверь. Открываю её и просовываю голову. — Это я, Степанида Ивановна. Вы просили зайти.
— О-о-о, это ты, горе моё луковое! — восклицает женщина со вздохом. — Входи и закрывай дверь, Роза.
— Ага, — киваю и тут же выполняю её указания. Плотно прикрываю железную дверь и сажусь на стул для пациентов. — У меня опять недостаток чего-то? — устало интересуюсь. — Я пью все витамины, честное слово! Не знаю, почему так постоянно происходит.
— В этот раз у тебя избыток, — недовольно меня оглядывает. — У тебя ХГЧ повышен.
— Это что ещё за зверь? — хмурюсь. — Раньше у нас не было проблем с ним, — задумчиво ухожу в себя. — Никогда не было.
— Это гормон, из-за которого ты этой осенью не сможешь выступать на соревнованиях, Розочка, — поясняет мне женщина.
— А его нельзя как-то… понизить? Привести в норму? Быстро как-нибудь?
— Можно, — кивает, и я всё превращаюсь в слух. — Сделать аборт. Но из-за твоего резус-фактора это приведёт к тому, что в будущем ты не сможешь забеременеть с вероятностью в девяносто процентов.
— Чего? — вскакиваю. — Какой аборт? Какая беременность?
— Ты беременна, Роза, — Степанида Ивановна встаёт вслед за мной. — И тебе нужно сделать выбор, девочка. Либо ребёнок, либо блистательное будущее в гимнастике, которое тебе все пророчат. На двух стульях не усидишь.
— Не верю! Не верю… — шепчу, доставая телефон из заднего кармана джинсов.
Доигралась…
Доспорилась, блин!
— Так что? — приводит меня в чувства доктор. — Что делать будем? Решишь свою проблему или мне напротив твоей фамилии ставить недопуск?
— Ставьте недопуск, — произношу, глядя в свой женский календарь на телефоне. Со злостью сжимаю губы, осознавая, что не заметила того, что у меня задержка. Задержка на три недели. — Срок какой?
— Это тебе лучше у гинеколога спросить, Садовская, — кидает, выписывая что-то в моей карте. — И чего не предохранялась?
— Да мы вроде предохранялись, — пожимаю плечами. — Вроде, как всегда.
— Такие перспективы в унитаз спустила! — причитает недовольно. — И где нам теперь новую звезду искать? И чего ты так всех подводишь, Садовская? Горе ты луковое! Только всё нормализовалось, так ты забеременела. Подождать не могла полгодика?
— А я же поступать в спортивную академию решила, — жалуюсь ей, не понимая, что чувствую. Расстройство? Злость? Печаль? Ничего не чувствую. Обидно только, что всё так.
— Не возьмут теперь, — добивает доктор. — Только после того, как восстановишься. И то не факт. Момент будет упущен.
— Степанида Ивановна, ну как так? Я же…
— Значит, такова судьба, Розочка, — разводит руками. — Поверь, твой тренер тоже не в восторге! Я уже ему сообщила. Ничего здесь не сделать, Садовская. Только принять действительность и жить с ней. Парень-то твой ребёнка примет?
— Примет, — киваю, глядя на свой идеальный пресс, которого скоро не будет. — Он хочет, но ради меня был готов ждать. А здесь… — дотрагиваюсь до живота. — … а здесь всё получилось.
— Может, тогда всё же аборт? Если ждать готов, — предлагает, накрыв мою руку своей.
— А как же резус-фактор?
— Да, — кивает, расстроенно вздохнув. — Резус-фактор. Даже не знаю, что посоветовать, Розочка.
— И не надо! Буду рожать! — решительно заявляю. — Беременность — не значит крест на карьере и жизни! Стану блогером и буду продавать свои курсы по растяжке. По похудению. Да! Так и сделаю! И про спорт не забуду, и ребёнка своего не убью! И себя развивать буду!
— А вот это мне нравится! Хороший настрой, — подбадривает меня женщина, одарив улыбкой.
— Да, настрой хороший! — продолжаю на прежней позитивной ноте. — Я буду суперженой и мамой хорошей! Когда дочь родится, я её сюда отдам! За меня продолжит карьеру! А я… потом, может, вернусь!
— Правильно!
— Пишите недопуск! Я пошла собирать вещи! И… — говорю, а пыл понемногу начинает затихать, когда я понимаю, что больше моя жизнь не будет прежней. Мне не стать той самой гимнасткой, которой я могла бы стать. Я не стану Олимпийской чемпионкой. Не стану звездой.
Теперь вся моя жизнь будет заключаться в «Мама…» и подгузниках. Скоро я начну терять очертания кубиков на животе, и они сменятся огромным арбузом.
И спортивной академии конец!
А чему тогда настало начало? Чему я должна сказать «Привет!»?
— Удачи, Роза!
Готовлю праздничный ужин, делаю дурацкий тест и обвязываю его ленточкой в полоску. Другой дома не нашла, а спускаться в магазин за новой желания нет.
Меня и так всю трясёт от понимания, что скоро я стану мамой. Что я скоро стану похожа на бегемота. У меня будет куча лишних килограмм. И мне придётся менять чьи-то памперсы.
Да! У меня истерика и паника! Я не знаю, что делать! Эта беременность сломала абсолютно все мои планы на жизнь. Сейчас я даже не знаю, что меня ждёт завтра. Опираюсь лишь на советы Кристины и Маши. Сказать Виктору о ребёнке и дать ему возможность, как главе семейства, взять ответственность за себя и малыша на себя. А ещё как-то убедить Вика назвать малыша Крисом или Кристиной в честь подруги и сделать Машу Лебедеву крёстной ребёнка.
— Роза, ты уже дома? — кричит из коридора Виктор, а после он сам появляется на кухне с пакетом продуктов в руках. — Здесь всё по списку, — ставит пакет на стол.
— Ага. Спасибо, — поджимаю губы. — Устал?
— Ага. Сейчас поедим и работать пойду. Надо закончить… — и вновь его слова теряются, а внимание фокусируется на его усталом виде и мешках под глазами. За этот месяц, что он работает и мы живём отдельно, Виктор проиграл два боя. Мы много об этом говорим с Даном, и он, как и я, не знает, что делать. Его не беспокоят потерянные деньги, но беспокоит Виктор. Любимка угасает на глазах. Но самое ужасное, что из-за работы и его ужасного настроения мы мало времени проводим вместе. Как раньше. Близости почти нет… — … а потом спать пойдём.
— Виктор, у нас сегодня особенный ужин, — подхожу к нему и протягиваю подарок. — Сегодня ты без работы. Понял? Я хочу провести наш особенный день с тобой, а не с твоей работой. Ты нужен мне и малышу.
— Роза?.. — его взгляд опускается на тест, и глаза округляются.
— Я сама только сегодня узнала, — поджимаю губы и ожидаю его реакции. Его радости на моё признание. Объятий. Улыбок. Счастливого смеха. Но…
— Но мы же… — хмурит брови и поднимает взгляд на меня. — Ты же сама не хотела пока детей.
— Да. Не хотела, — киваю. — Да и мы парочку раз у меня в комнате не предохранялись. Помнишь, ты забыл тогда в своей комнате резинки. И вот… По сроку подходит, — указываю ему на циферки на тесте.
— Ты… Ты оставишь ребёнка?
— Конечно, да! — восклицаю, уязвлённая его вопросом. Он что, не хочет ребёнка и спрашивает, не хочу ли я от него избавиться? Он совсем охамел! — Ну если мы с тобой такие дураки и не позаботились обо всём, то делать нечего. Тем более у меня резус-фактор плохой и потом детей у меня может не быть.
