– Мы уезжали на берег Корсака́нского моря. Карма изголодалась по горячему Орияру и уже давно просила свозить ее искупаться в чистых соленых водах, – переплетя свои пальцы с пальцами Лии и положив их на ее подлокотник, умело врал Йоран. – К тому же в это время года, там так мало людей. Это такая редкость… Так что прошу нас простить.

Очевидно, воображение графа рисовало мучительно-прекрасные для него образы отдыха супругов на золотых пляжах Корсаканского моря, вдали от цивилизации. Он даже завозился, закинув ногу на ногу, и сделал глоток вина.

– Должно быть, путешествие вас сильно утомило, барон? – стрельнула на Йорана голубыми глазками маркиза Ска́ла О́цнар, сидевшая напротив Роксалии.

О маркизе Оцнар по всему Льётольву ходили легенды. Ее похождения едва ли уступали графу Тразу. Сорокалетняя блондинка, отличающаяся не самой впечатляющей внешностью, но крайне очаровательной натурой, до сих пор непостижимым образом соблазняла самых видных мужчин королевства. Разумеется, высокий, статный, с угадывающимися крепкими мышцами под плотными тканями одежды, синеглазый и беловолосый, точно владыка снежных бурь, барон Улин не мог оставить ее равнодушной. Каждый раз, когда Йоран и Роксалия появлялись на светских мероприятиях Доранта, маркиза едва не выпрыгивала из своих туго затянутых корсетов, лишь бы привлечь внимание молодого красавца.

– Это приятная усталость. Не так ли, Карма? – чуть склонившись и вновь поцеловав изящные пальцы, спросил Йоран, весело глядя исподлобья.

Наверное, только глухой не мог расслышать двойного дна за всеми этими расшаркиваниями.

– Очень, – давя в себе отторжение, сладко улыбнулась Лия, подыгрывая.

Над столом прокатились смешки и шепотки, тонущие в звуках маленького оркестра, обволакивая графских гостей сотнями прекрасных сплетений нежных мелодий.

– Мальчик, наполни кубки нашим гостям. Им следует нагнать веселье. Они слишком задержались, – не глядя пощелкав пальцами, Сиган прожег Роксалию взглядом, будто прямо в это мгновение мысленно стаскивал с нее платье.

Рыжеволосый лакей тут же исполнил приказ хозяина, подбежав к Улинам, и разлил из прозрачного хрустального кувшина бордовое до черноты вино по кубкам. С другого конца стола его подозвал виконт Ногрн, велев долить и ему.

– За ваше возвращение, дорогие Улины, – отсалютовал бокалом граф, ястребиным взглядом впившись в губы Роксалии, на пухлую мягкость которых лег холодный металл.

Сделав вид, что отпила несколько глотков, Лия поставила кубок на стол, принявшись за жареного в душистых травах перепела, с радостью распутав свои пальцы с пальцами Ньёрда. Он тоже сделал вид, что пригубил вино. Но, как бы многим присутствующим в этом зале и других залах, где появлялись Улины, ни хотелось, чтобы они хоть немного опьянели, этого никогда не происходило. Адепты Школы Спящей справедливости избегали вин, особенно на заданиях, не желая подвергать ясное сознание этому бесполезному алкогольному дурману.

Поддерживая пустую вежливую болтовню с этими напыщенными павлинами, изощрявшихся в словесных кружевах, Роксалия и Йоран отвечали на дурацкие вопросы про Корсаканское море, о котором Лия не имела ни малейшего представления. Поэтому говорить по большей части приходилось «муженьку». Она еще выскажет ему пару ласковых за то, что не удосужился обсудить с ней этот вопрос. Они как-никак работают в команде. Нельзя вешать людям на уши с одной стороны вареную лапшу, а с другой сухие палки. По итогу их миссия может с треском провалиться.

Поковырявшись в перепеле, немного в ревеневом кисло-сладком пироге и медовом пудинге, Роксалия закончила свою трапезу, испытывая желание запить водой. Но на графском столе никогда не было никаких напитков, кроме вина. Так что приходилось терпеть.

– Барон Улин, так как вы пропустили прошлоседмичный бал, вам придется открывать сегодняшний со своей очаровательной супругой, – отодвинув пустую тарелку, с предвкушением объявил Сиган.

«Воистину это самый странный извращенец, что я видела», – с отвращением подумала про себя Роксалия, в который раз убеждаясь, что граф упивается и испытывает возбуждение не столько от нее самой, сколько от наигранной любви и ревности барона Улина к своей жене.

– С превеликим удовольствием, – улыбнулся Йоран, поднимаясь из-за стола и помогая встать Лии.

Вцепившись в руку Бабочки, он вывел ее в центр натертого до блеска паркета, под сопровождение десятков пар глаз. Как только заиграли знакомые ноты медленного танца ратильо́ва, в которых не было замысловатых па, переходов и поворотов, Лия поставила еще одну мысленную галочку напротив извращенной натуры Сигана.

Ратильов считался одним из самых «близких» танцев. В нем позволялся очень тесный контакт тел. Обычно, на официальных королевских балах, приличным считалось расстояние в пару ладоней. Но на провинциальных мероприятиях границы размывались настолько, что полное соприкосновение не считалось чем-то зазорным. Этим танцем часто наслаждались именно парочки, испытывающие друг к другу страстное влечение. Поэтому распутный граф, всеми силами подогревающий свою фантазию, и выбрал ратильов, наверняка, позаботившись об этом заранее, договорившись с оркестром.

Сиган с упоением желал лицезреть, как жадные руки ревнивого барона притянут к себе стройное тело его красавицы-жены; как длинные пальцы будут скользить по изогнутой пояснице, временами спускаясь чуть ниже, так что это становилось даже слегка неприлично; как высокий Вил будет склоняться к Карме, что-то шепча ей на ухо, и едва заметно касаться губами ее шеи и обнаженного плеча. О да, мерзкий граф надеялся именно на такое зрелище. Йоран и Роксалия это прекрасно понимали. И, конечно же, не могли разочаровать этого сластолюбивого распутника. Лия мысленно засунула свою брезгливость в железную коробку, думая лишь о десяти тысячах дрантах, что она получит, когда выполнит это поганое задание.

Ласковые звуки струнных и духовых инструментов мягко опускались на плечи «супругам Улинам» так же, как руки Йорана опустились на талию Лии, притягивая ее к твердой груди. Он плавно закружил их по кругу, как бы невзначай коснувшись горячими пальцами голой кожи между лопатками, выглядывающими из выреза на спине, а после вновь уверенно скользнул к пояснице, надавив сильнее. Роксалия зло стиснула зубы. Мерзавец-Ньёрд явно чересчур усердствовал.

– Улыбайся, женушка, а то, не дай Аминарис, до графа долетит скрип твоих зубов. Тебе должно нравиться то, что я с тобой делаю, – чуть склонившись, опалил Йоран ухо Лии горячим шепотом.

Словно нагретый Орияром теплый лепесток лилии, его губы легко коснулись острого плеча и тут же исчезли, к разочарованию графа Траза. Чуть резче, чем следовало бы, Роксалия вскинула голову, посмотрев в искрящиеся весельем синие глаза, и лучезарно улыбнулась.

– Сбавь обороты, муженек, – не переставая обворожительно скалиться, процедила Лия. – В твоих мерзопакостных скользких фразочках сейчас нет никакой нужды. Нас всё равно никто не слышит.

Продолжая кружиться по залу, Йоран деланно рассмеялся, будто баронесса Карма сказала нечто невероятно остроумное. А затем так сильно вжал Роксалию в себя, что даже поясница слегка заныла.

– Какая мне разница, слышат нас эти индюки или нет. Главное, ты слышишь и так смешно злобно пыхтишь, что я бы тебе только за это накинул пару тысяч лишних золотых дрантов.

Повернувшись к столу с гостями левым боком, Лия улучила момент, когда ее правая рука будет незаметна, и с силой кольнула остро выпиленным ногтем в один из жестких пальцев Йорана, неприятно давивший ей на спину. Хватка тут же ослабла.

– Вот и накинешь, – лилейно протянула Роксалия. – Только смотри, еще пара таких пыхтений, и ты вообще останешься без доли. Хотя… ничего не имею против. Знала бы, что у моих пыхтений цена в тысячи золотых, начала бы пораньше.

Йоран негромко рассмеялся. На этот раз вполне искренне. Продолжая вести Роксалию по широкому кругу, подчиняясь нежным мотивам ратильова, он обхватил ее за подбородок и надавил большим пальцем на нижнюю губу.