– В таком случае, и вы зовите меня просто Сиганом. К сожалению, мы не сможем так называть друг друга на людях, но надеюсь, очень скоро я услышу это имя, сорвавшееся с ваших губ криком.

Испытывая гадливость и такую яркую злость, что даже щеки заалели, Роксалия смущенно улыбнулась, пытаясь выдать отвращение за жар неуверенности.

– Но как это возможно? Мой супруг не отходит от меня ни на шаг… Сиган.

Ноздри графа затрепетали, а глаза заблестели нездоровым блеском.

– Я что-нибудь придумаю, моя дорогая Карма…

Он резко замолчал, подняв взгляд. Роксалия быстро обернулась, с облегчением заметив лавирующего между танцующими парами Ньёрда.

– Барон, простите, мы немного увлеклись столь дивными звуками моего оркестра, – приторно заулыбался Сиган, поражая своей гаденькой натурой. – У вашей супруги необычайно легкий шаг.

– Я знаю, граф. Она вся у меня – необычайная, – с притворной хмуростью ответил Йоран, приобнимая Лию за талию. – Прошу нас простить, но на сегодня мы откланиваемся.

– Как? Уже? – синхронно, вместе с графом, вопросила проплывающая мимо в танце маркиза Оцнар с явным неудовольствием в голосе. – Вы, право, нас огорчаете, барон.

– Ничего не могу поделать. Дела, – слегка склонил голову Ньёрд, медленно выводя Роксалию под руку. – Обещаю, что мы обязательно будем на пикнике пятого числа.

– Ах, непременно! Непременно вы должны быть! – запричитала маркиза.

– Разумеется. Прощайте, – непринужденно усмехнулся Йоран.

– До новой встречи, – раздался им в спину хор веселых голосов.

Молча пройдя по галереям и коридору, фальшивые супруги вышли в холодную ночь. Лия с отвращением передернулась, до сих пор ощущая этот мерзкий запах жасмина и гвоздики. Он словно облепил ее с ног до головы и намертво впитался в платье. Роксалия с предвкушением представляла, как будет драть себя жесткой мочалой, когда окажется в ванной.

У двери караулил всё тот же мажордом, немедленно встрепенувшийся и посеменивший вперед, к белой карете. Роксалия мельком глянула на лицо Хранителя, отметив на нем сосредоточенную задумчивость. Нашел ли он что-то или нет, пока было непонятно.

Стоило спуститься с розовых ступеней, в тусклом свете факелов казавшихся пыльно-коричневыми, Йоран стянул с себя тяжелый черный пурпуэн с длинными рядами золотых пуговиц на рукавах. Каким-то механическим движением, будто даже и не заметил, он накинул его на плечи Лии. Насыщенный аромат сандала и зеленого чая прибил противный запах графа. И если изначально Роксалия хотела гордо сунуть пурпуэн в нос благодетелю, то поняв, что так ей теплее и легче дышится, благоразумно передумала.

– Ты долго, – держась за руку Хранителя, проворчала она, забираясь в темноту открывшейся кареты.

Йоран молчал пока не влез следом и не сел напротив, а мажордом не закрыл дверь.

– Ты заметила мое отсутствие? Я польщен. У тебя была такая интересная компания, – насмешливо протянул он.

Роксалии даже огрызаться не захотелось. Общение с графом вытянуло из нее все соки.

– Меня будто вываляли в соплях тролля, – с отвращением передернула она плечами. – Ты что-нибудь нашел?

Йоран тихо посмеялся, но быстро прекратил, разглядев в резком помидорном свете промелькнувшего уличного фонаря выражение лица Бабочки.

– Да. В северном крыле действительно что-то есть, – негромко ответил он. – Тщательно осмотреть я не смог, там постоянно патрулирует стража, но между стеной и полом есть зазор, оттуда тянет. В панели же я заметил небольшое отверстие в стене в виде цветка. Форма очень напоминает медальон, что таскает на себе граф…

Лия сразу вспомнила серебряный круг с лепестками, на которых, словно роса, блестели бриллианты. Она его запомнила, так как он показался ей очень странным и неподходящим ни к одному туалету графа.

– Ой, только не говори, что доставать его буду я, – прекрасно зная ответ, поморщилась Роксалия.

– Я бы с радостью тебя подменил, но вряд ли Сиган обрадуется моей персоне больше, чем твоей.

– Хронов вонючка… – расстроенно пробормотала Лия, откидывая голову на спинку сидение, ощущая в носу свербящий запах гвоздики.

– Я или он? – веселился Ньёрд.

– Это как тебе больше нравится, – без особого выражение отозвалась она.

После своих слов Роксалия зло выругалась про себя. За всей сегодняшней паршивой мишурой, она забыла, что не разговаривает с Йораном. Поэтому на следующий вопрос о том, что ей там заливал в уши Сиган, Лия не ответила.

Осталось потерпеть Хранителя еще немного. До дома Птички – Зу́ри, являющейся снабженкой фиктивных баронов, обеспечивая их всем необходимым для поддержания легенды. Там они переночуют и уже через день вернутся в Школу, где видеть Йорана придется значительно реже.

Договор

Отания

Долина озёр

От этой истории с графом Тразом Роксалия отходила четыре дня. Даже обучающаяся Птичка – Тереза, последний год пребывающая в Школе, отметила зажатость каждой мышцы Лии. Красоту Бабочек поддерживали всеми доступными способами в Долине. Одним из таких способов являлся массаж тела, чем, собственно, и занималась кудесница Тереза. Ей даже пришлось назначить Роксалии дополнительные сеансы, чтобы не возникли ненужные гипертонусы, способные вызвать асимметрию, а, следовательно, подпортить красоту. Случись такое, наказание понесла бы именно Тереза.

Ладно хоть Йоран отправился на новое задание, покинув Школу. Если бы он постоянно мелькал перед носом, являясь невольным напоминанием прошедшего графского ужина, забывала бы Лия всю эту грязь значительно дольше. Впрочем, предстоящий Обряд помог заглушить мысли о Сигане и его рассказах.

Лия негромко постучала в глухую дверь светло-кремового цвета. В Черную башню, возвышающуюся над остальными – серыми, можно было попасть лишь по вызову. Из кабинета главного Высшего раздался низкий голос:

– Входи, Роксалия.

– Доброго дня, отец Горн, – попав в ярко освещенное полуденным Орияром помещение, поприветствовала Бабочка.

За тонким столом в форме вытянутого, мерцающего блестящей голубизной, месяца, сидел сурового вида мужчина с резкими чертами лица и тяжелой челюстью. В его коротких смоляных волосах тонкими струйками бежали седые ручейки, превращаясь в широкие полосы на висках. Жесткий рот обрамляли четкие линии аккуратно выстриженной бороды, оттеняющей своей чернотой янтарный цвет глаз, с тяжело нависшими веками, делавшими взгляд усталым.

Пройдя по мягкому ковру теплого оливкового цвета, Лия села на низкий табурет, обитый изумрудным атласом. Слева стоял стул с высокой спинкой, а справа изящное кресло. Однако Бабочкам разрешалось сидеть лишь на чем-то, что не имело опоры для спины. Якобы для постоянного поддержания осанки. Лия всегда считала это откровенной глупостью, тянущейся из далекого махрового прошлого. Впрочем, как и многие другие традиции, до сих пор поддерживаемые Школой.

– Вы хотели меня видеть, Горн-маньё́р? – с легким волнением поинтересовалась Роксалия.

Обычно Высшие никогда не вызывали к себе для чего-то хорошего. Как правило, это означало, что адепт либо провинился, либо ему предстоит нечто неприятное.

Без лишних слов, отец Горн подвинул к краю стола блестящий серебряный поднос, на котором лежало треснутое стеклянное яйцо и желтоватая бумажка, свернувшаяся своими концами, точно испуганный ёж. Лия неотрывно следила за коротким путешествием нового Имени Рока. Все адепты знали эти шары, приносившиеся Рекой Истины. В них находились имена жертв, что должны отправиться в объятья Аминариса.

Под ложечкой противно засосало. Лия подняла взгляд на Высшего, замершего в ожидании. В голове за пару секунд пронеслась тысяча вопросов. Зачем она понадобилась отцу? Ее никогда прежде не вызывали, чтобы раскрыть имя жертвы. Еще и лично Горн. Цели озвучивались Наставниками просто как факт. Это кто-то очень важный? О нем нельзя рассказывать? Назначена баснословная сумма? В чем причина?

Чтобы не заставлять ждать ни Высшего, ни себя, Лия поднялась и подошла к столу, понимая, что именно этого он от нее ожидает. С внутренней дрожью она взяла кусок рваного пергамента и развернула.