Роксалия, как и остальные Бабочки, слишком хорошо понимала цену ошибки. Поэтому отрабатывала каждый вздох. Река принесла новое имя – принц Куа́ш, сын султана Дишара, что правил Шили́ром. Куаш испытывал слабость к брюнеткам с темными глазами и соблазнительной текучей фигурой, в форме песочных часов. Лия подходила под его предпочтения. Пока Соколы занимаются вопросом вручения «подарка» – новой наложницы принцу, Роксалия неустанно отрабатывала танец, который затуманит бдительность мужчины и даст ей время оборвать его жизнь. Султан Дишар бросил огромные ресурсы на охрану своего единственного сына. Ни Моли, ни Вершители не смогли до него добраться. Пришло время для Бабочек.

Как только отец Горн предложил Роксалии эту миссию, она вцепилась в нее когтями и зубами. Слишком высокая плата назначена за голову принца – сто двадцать три тысячи золотых дра́нтов.

Дети Школы Спящей справедливости давали клятву служить людям мира. И она была нерушима. Если адепт нарушал клятву, его ждала смерть, сколько бы пользы он ни принес. Однако выход существовал. После Посвящения и принесении клятвы, каждому члену братства присваивалась цена. Заплатив ее, они могли покинуть Школу, естественно, никогда никому про нее не рассказывая. Цена Роксалии – пять миллионов дрантов и пятьдесят голов. Как высчитывалась эта сумма, никто не знал. Пока что результат Лии был далек от внушительных. Восемьдесят шесть тысяч двести шестьдесят семь дрантов и пять голов. Но она искренне верила, что сможет выкупить свою свободу. Единственное, на это задание ее пошлют, только если Роксалия пройдет обряд Открытия, от одной лишь мысли о котором по ней пробегала гадливая дрожь. Этот Обряд проводили исключительно с согласия Бабочки. Многие отказывались, но тогда им не доставались выгодные заказы. Соответственно, срок служения удлинялся. Роксалия не желала терять ни одного дранта, поэтому сказала отцу Горну, что пройдет Обряд. Он велел предупредить его заранее, когда она решится на этот непростой шаг. К тому же, ему необходимо всё подготовить.

Горячий влажный воздух впивался в голые руки, шею, обнаженный живот и выглядывающие из глубоких вырезов тонкой юбки гладкие ноги. Жар заставлял катиться по телу липкий бисер соленых капель. Шелковый ковер волнистых волос уже не оглаживал спину легкой щекоткой, а противно прилипал, так что Лия, не останавливаясь, плавным движением подняла их, подставляя кожу неприятному теплому воздуху. Подчиняясь интенсивному ритму думбеков и цимбал, она завершала последний затянувшийся аккорд тряской ягодиц. Выбив финальные точки бедрами и грудью, Лия шумно выдохнула и тут же жадно втянула недостающий легким кислород, когда музыка закончилась, и в зале повисла тишина.

– Очень хорошо, – довольно кивнула Тэя и, поднявшись, направилась к граммофону. – Некоторые точки ты смазала, но не критично. И маятник завтра подтянем. В целом, замечательно.

– Куда вы ее готовите? – раздался из-за спины до боли знакомый голос Йорана Ньё́рда.

Стоявшая возле высокого длинного на полстены зеркала, Роксалия подняла глаза в отражение зала и посмотрела на высоченного мужчину, что едва помещался в дверном проеме, облокотившись плечом о косяк. Да, слух ее не подвел. За ней пришел Йоран. Лия привычно стиснула зубы и отвела взгляд, начав развязывать на бедрах прозрачный платок лимонного цвета с нашитыми на него колокольчиками.

– Разве тебя еще не известили? – удивилась Тэя.

Хранители обычно первые узнавали о предстоящих заданиях своих подопечных.

– Нет, – последовал слегка озадаченный ответ.

– Роксалию отправляют в султанат Дишара, в Шилир.

– К Дишару? Я слышал, Дишар предпочитает смазливых брюнеток, – со знанием дела произнес Йоран. – Но вряд ли он клюнет на Роксалию. У нее слишком тяжелая грудь и крутые бедра, а султан любит худых, так чтоб кости торчали. Киса́ра подошла бы гораздо лучше.

Внутри разлилась ядовитая кислота гнева, однако Лия, скроив каменное лицо, продолжала снимать с себя все звенелки и золотые украшения, чтобы спокойно можно было накинуть тонкую льняную рубашку. Со стороны могло показаться, что она и вовсе не услышала слов своего Хранителя. Однако ее выдавали чересчур резкие, слегка рваные движения. На самом деле Роксалию разрывало от ненависти. Она даже не стала переодевать юбку, желаю побыстрее уйти.

– О, нет-нет, – засовывая черную пластинку в аляпистый квадратный конверт, опровергла Наставница танцев. – Роксалия отправляется не к самому Дишару, а к его сыну – Куашу. Для него она будет точно сладкая мечта из самого желанного сна.

Наспех застегнув крохотные перламутровые пуговки дрожащими от гнева пальцами, Лия схватила с пола вещевой мешок, где комом валялись ее светлые штаны и аксессуары для танца, и молча направилась к выходу. Меньше всего на свете ей хотелось вступать в какой-либо контакт с Ньёрдом. Но он полностью заслонил собой проход и, похоже, не собирался никуда отходить.

Перебарывая подкатывающую к горлу горечь, Роксалия подняла на Хранителя тяжелый взгляд, встретившись с внимательными синими глазами. Как обычно и бывало в таких случаях, Лия испытала застарелый вкус жженной обиды и злости. Она знала каждую черту когда-то дорогого лица: слегка хитрый разрез глаз, острый нос, прямой разлет пепельных бровей, родинка на левой скуле, улыбчивые губы и глубокие подвижные ямочки на щеках, так похожие на ее собственные, появлявшиеся даже когда он просто говорил. Знала… и ненавидела всей душой это лицо предателя.

– Подвинься, Ньёрд, а то зашибу ненароком тяжелой грудью да крутым бедром, – ядовито «попросила» Роксалия, закидывая мешок на плечо.

Уголок губ Йорана едва заметно дернулся, но Лия прекрасно разглядела довольную реакцию. Проклятье! Выдала себя. Теперь мерзавец знает, что ее задели его слова. Ну да к Хрону его. Ждать, когда он соблаговолит посторониться, Роксалия не стала, грубо толкнув Хранителя плечом. Тупая боль вспыхнула в суставе, будто она врезалась в стену. Ньёрд же едва шелохнулся, слегка сместившись в сторону. Этого хватило, чтобы проскользнуть на улицу.

– Не покалечилась, Лия? – со смехом в голосе тут же негромко поинтересовался Йоран.

– До завтра, Тэя-мит, – зло стиснув горловину мешка, чтобы перенаправить в него свою боль, кинула через плечо Бабочка.

– До завтра, Роксалия-нима.

– Не смей меня так называть, – не оборачиваясь, процедила она Хранителю.

От огромной каменной полусферы танцевального зала бежала, среди высоких папоротников и длинных тонкоствольных пальма́р с разлапистыми листьями, натоптанная тропка. Босые ступни Роксалии не издавали ни звука, словно она парила над землей, а не шла. Так ходили все Бабочки – бесшумно, плавно, грациозно, будто танцуя. Впрочем, как и Вершители, кем являлся Йоран Ньёрд. За спиной Лии, словно никого не было.

– Значит, Куаш, – не спросил, а утвердил Хранитель, следуя за своей подопечной по тропинке, которая кривой лентой стремилась к теплому лугу осоки с провалами горячих источников в земле. – Вершители не добрались до принца. Должно быть, цену за него назначили внушительную?

Как повелось в последние пять лет, Лия промолчала. Она больше не отвечала на вопросы Йорана, если они не касались общих заданий, периодически выпадавшие ей под его кураторством. Казалось бы, за такой огромный промежуток времени, уже и карандаш бы понял, что что-то спрашивать у нее не стоит. Но нет, Ньёрд с завидным упрямством вел с Роксалией свои бессмысленные монологи. И что выводило ее больше всего, он получал от них удовольствие. Мерзавец явно веселился.

– Погоди-ка, – задумчиво произнес Хранитель, когда они вышли из зарослей папоротника и двинулись через укрытое паром поле, мимо голубых источников, обложенных булыжниками. – Задание с Куашем должно попасть для Бабочек в категорию Открытых. Ты собралась проходить Обряд?

«Не твое собачье дело», – сжимая челюсти, про себя подумала Роксалия, непроизвольно ускоряя шаг, всей душой желая, чтоб он от нее отстал или провалился в какой-нибудь из природных бассейнов.