Очнулась Бабочка уже ночью, в той самой покосившейся хибаре с птичками. По телу разлилась слабость, будто после затяжной болезни. Других признаков присутствия паразита вроде не было. Первое, что Лия сделала, когда память вспышкой напомнила синюю змею, лихорадочно ощупала себя. Ничего. Ни боли, ни следов путешествия червяка под кожей. Лишь круглый уже затянувшийся рубец на внутренней поверхности руки – место укуса.

От разглядывания себя, Роксалию отвлек старый худой дед, вдруг натужно закашлявшийся в темном углу единственной комнаты. Как оказалось, он успел выловить Бабочку из реки прежде, чем течение сорвало ее бесчувственное тело в обрыв. Она пролежала у него в доме несколько часов. На вопрос же про жуткую синюю дрянь, старик лишь округлил свои подслеповатые водянистые глаза и сказал, что никаких червяков из нее не вылезало (как бы отвратительно это ни звучало).

Так Роксалия и познакомилась с единственным жителем равнины – дедушкой Хо́шем – Писарем Птах. Никто из адептов никогда не слышал об этом члене Школы. Как оказалось, Писарь очень значимая фигура. Раньше Хош был главным Высшим. Отцом. Но после смерти предыдущего Писаря, ему пришлось принести жертву и стать добровольным отшельником, единственной компанией которого являлись птички, что приносили имена. Задача у Хоша, по мнению Лии, была жутковато странная. Он принимал у себя крылатых гонцов, посланных Ласточками, кормил их, поил, давал отдых, а после отвязывал от лапок Имена Рока и просто вставлял послания им в клюв. Пернатые покидали его дом и улетали в вышину водопада в облаках. Там они, неизвестным никому образом, засовывали скрученные куски пергамента в эти непонятно откуда берущиеся стеклянные шарики, которые и приплывали в Долину.

По словам Хоша, Река Истины действительно брала начало в таинственных и недоступных землях Хозяев. Многие пытались попасть туда, но облака, что казались настоящими небесами, не пускали никого, кроме птиц. Так что путешествие к домику Хоша, в сравнении с подъемом на гору, к Хозяевам, – сущая ерунда. От Писаря легко уйти живым, а вот даже от одной попытки навестить Небесный город – нет.

В тот день Роксалия узнала много о Школе, немного о мире и о самой себе. Обратно в Долину она вернулась не такой, какой поднималась. Благо, Хош сжалился над ней и рассказал о тайном пути, начинающемся возле определенного валуна у обрыва и заканчивающемся за пенистым полотном водопада.

После этого случая, Роксалия временами наведывалась к старику, принося ему сладости и выпечку, по которым так скучал отшельник. А взамен он рассказывал ей невероятные истории о Хозяевах и волшебной Агартании. О первенцах, которым выпадала честь ступить на земли богов и стать их вечными спутниками. О магии, что легко творили крылатые агартанцы.

Роксалия могла слушать Хоша часами, забывая об участи, ожидающей ее внизу и о том, что ей нужно убивать, чтобы стать свободной. Верила ли она в крылатых созданий, способных на удивительное колдовство? Сложно сказать. Лии хотелось верить. Она прямо-таки влюбилась в этих сказочных агартанцев. И стоило всерьез задуматься об историях Писаря, как ей становилось невыносимо жаль, что она не первенец и никогда не увидит прекрасную Агартанию.

Как бы то ни было, Роксалия могла мечтать. И она мечтала, что когда-нибудь ей удастся хоть одним глазком увидеть крылатого воина, спустившегося с небес. Так что Лия совершенно не жалела о своем решении влезть когда-то на вершину водопада, хоть там и произошла эта странная встреча с синей змеей. Некоторое время она пристально отслеживала свое самочувствие и новую рану, за которую получила нагоняй от Наставников, боясь, как бы уродец не впустил в нее какого-нибудь медленнодействующего яда. Но шрам зажил, а других изменений Лия не заметила. Лишь спустя пару месяцев, ей начал сниться этот странный сон, успокаивающий душу, если та находилась в смятении. Так как больше никаких изменений не наблюдалось, Лия теперь была даже благодарна той змеюке.

Чувствуя абсолютное умиротворение, Роксалия глубоко вздохнула и закрыла глаза. Ее больше не трогало то, что дней через пять она отправится на Обряд; что уже сегодня днем начнется ристание, на котором парни будут разбивать друг друга в кровь, дабы оказаться с ней в одной постели; что лицо ее первого мужчины приобрело черты Гурда. Какая разница? Всё это вода в Реке Истины. Пройдет и забудется. А Лия лишь тот стеклянный шарик с Именем. Не в ее силах помешать ему разбиться, если на то будет воля Аминариса. Так какой смысл вгонять себя в панику? Равнодушно прокатив эти мысли на волнах своего затухающего сознания, Роксалия вновь уснула.

***

– Доброго вечера, Ила́нтрия-маньёр, – после негромкого стука, заглянула Лия в кабинет Высшей, спустя три дня после сна.

Ее встретили светло-бежевые цвета мягкой мебели и зеркальные стены. У небольшого окна стоял стеклянный стол с разбросанными на нем пергаментами и хрустальными фигурками разнообразных насекомых, а за ним сидела на белом кресле со спинкой в форме цветка статная женщина, в возрасте, с медными локонами волос и пронзительными зелеными глазами. Илантрия в прошлом являлась Бабочкой. Очень опасной Бабочкой, на счету которой сотни высокородных Имен. Она имела острый ум и смертельную хватку. Так что ее пост в кресле Высшей никто никогда не смел оспаривать.

– Проходи, Роксалия-нима, садись, – указав на стоявший слева от стула со спинкой мягкий табурет, низким завораживающим голосом произнесла она.

Лия бесшумно прошла по пудровому ковру и села, с такой ровной спиной, будто проглотила швабру. Когда Птичка принесла ей записку, что Илантрия ждет у себя Бабочку, нехорошее предчувствие кольнуло сердце. Она знала, что ее должны вызвать со дня на день. Точнее, Лия ожидала послание где-то через два дня. Поэтому присланная весточка выбила у нее почву из-под ног.

– Кровавое ристание определило победителя, Роксалия. А значит, завтра состоится твой Обряд Открытия. Поздравляю, – с мягкой улыбкой на очень полных губах, доброжелательно кивнула Высшая.

Ее слова не стали для Лии неожиданностью, однако кровь в венах смерзлась ледяными кусками.

– Спасибо, – глухо выдавила из себя она, хоть и не испытывала ни малейшей капли благодарности.

В зеленых глазах промелькнуло что-то вроде мрачного удовлетворения от понимания страха в молодой Бабочке. Похоже, не все Высшие испытывали беспокойство о своих адептах.

– Ты здесь, Роксалия-нима, чтобы узнать, как проходит Обряд, и дать клятву, – с вальяжной грацией откинулась на спинку кресла Илантрия, оценивающе разглядывая Лию. – Ничего сложного не будет, не переживай. Открытие проходит в Черной башне. Имя победителя тебе не скажут. Ты не будешь видеть его лица, дабы избежать вашего дальнейшего взаимодействия после Обряда. По традиции, руки твои привяжут, в целях безопасности и твоей, и победителя. Вам запрещено разговаривать. Комната прослушивается, и, если мы услышим хоть одно слово, Обряд остановится, а победитель предстанет перед нашим судом за нарушение клятвы. Как ты можешь догадаться, единственный вердикт – смерть.

«Какой… милосердный суд…», – с прохладцей подумала про себя Лия, изображая на лице вежливую заинтересованность и спокойствие, чтобы не доставлять удовольствия своим страхом этой опасной женщине.

– Обряд длится два часа, но победитель может остановить его раньше, – тем временем продолжала Илантрия. – Ты – нет, к сожалению. Через две седмицы, пройдет вторая часть твоего Открытия. Она ничем не отличается от первой. Тебе нужно дать клятву тишины и неразглашения того, что произойдет на Обряде.

Да уж… Самая бесполезная клятва. Илантрия сама об этом знала, являясь Бабочкой. Девчонки, после Обряда, шушукаются о нем на каждом углу. А вот клятву тишины, как правило, держат все. Никто не говорит во время Открытия. Адепты и так многих лишают жизней, еще не хватало подставлять под удар своих.

– Повторяй за мной: «Я – Роксалия Алва, являясь адептом ранга Бабочка, клянусь молчать о том, что случится на Обряде Открытия. Клянусь, не разглашать суть и смысл его».