Спасти их обоих она могла, только позволив каждому остаться на своей стороне.

-2-

02.11.1993 22:55

Сто первый день побега

Коттедж «Фиалки» был скрыт завесой проливного дождя. Листья плавали в лужах, безнадежные, как лодки, потерпевшие крушение. Невидимые в темноте низкие тучи нависали над Гартмором, и где-то там, незримая, измученная непогодой, спала равнодушная ко всему на свете луна.

Дом под Фиделиусом, дом-призрак. Ни отблеска, ни света в окне, ни звука, как будто в нем никто не живет.

Сквозь шум ливня донесся гудок проходящего поезда. Сонная, прибитая дождем ворона лениво свесила голову с ветки и что-то раздраженно пробурчала.

Блэк, зачем ты сюда вернулся? Ты же просто собака, и пока ты собака, ты на свободе. Но пока ты собака, ты ничего не можешь. Все твои метания — иллюзия действия.

А станешь человеком — и не сделаешь больше ни шагу.

Дверь коттеджа была заперта. Хриплый лай растревожил ворон, и в ночи заметалось недовольное карканье.

Ты просто приблудный пес, появившийся в нужный момент. Тебя кормят и изредка гладят, но тебя здесь никто не ждет. Остановись, подумай, может быть, здесь нет никого. Ты зря тревожишь ночь и соседей.

Тебе это никак не поможет, но тебе так важно быть именно здесь.

Если Меллинген кого-нибудь и ждала, то этим кем-то явно был не мокрый голодный пес.

— Набегался? — коротко и безразлично спросила она, стоя на пороге коттеджа. — Заходи.

Как эмоционально, инспектор! Я тоже рад вас видеть… в добром здравии.

В доме привычный запах сырости, мышей и кофе. А еще…

— Где тебя весь день носило? — она закрыла дверь на ключ и нахмурилась. — Пойдем, дам тебе поесть.

Неясный запах чего-то до боли дорогого и важного. Настолько важного, что сердце пропустило удар.

Биение сердца, надежда, уверенность в том, что все обязательно сбудется… Так пахнет, наверное, прошлое. Но есть ли у прошлого запахи?

А настоящее пахнет бензином и осенним дождем.

А будущее — головой на плахе.

— Что ты скулишь? Ты не заболел? — Меллинген озабоченно нахмурилась и сделала робкую попытку коснуться мокрой головы. — Надо бы тебя вытереть. И я собиралась тебя вымыть, так что сейчас, наверное, будет самое время.

Она подошла к двери ванной, зажгла свет и жестом пригласила подойти.

Это, право, излишне, инспектор. Не скрою, приятно, но ни к чему. И все же…

Не провоцируй сам себя, Блэк, собачья голова еще не вся собака целиком. Ты знаешь о возможных последствиях.

И этот запах. Проклятье.

— Давай, — раздраженно сказала она, — вот упорная псина! — она схватила полотенце и приблизилась. — Ай!

Простите, инспектор. Я это не всерьез. Будем считать, что сейчас во мне играет чувство вины за побег.

— Ты еще и кусаться? — возмутилась Меллинген и тотчас ответила полотенцем по морде, но отступилась. — Ладно, подождем, пока ты снова ко мне привыкнешь.

Что-то тяжелое с размаху ударилось о стекло с такой силой, что задребезжала, едва не вылетев, старая рама. Меллинген вздрогнула и побледнела, но после секундного замешательства кинулась к двери.

Сумасшедшая. Нет! Нельзя!

Лязгнули зубы, Меллинген вскрикнула от боли и неожиданности, но вывернулась из некрепкого захвата и выскочила на крыльцо.

Назад, черт вас возьми!..

— Сова, глупая собака, это просто сова!

Не анимаг.

Ее руки дрожали так, что она едва не оторвала сове лапы. Меллинген стояла под ветром и дождем, сжав в кулаке записку, и нельзя было понять, получила она плохие известия или же просто рассчитывала, что ночным визитером окажется кто-то помимо взъерошенной, мокрой совы.

Да закройте вы дверь!

Сова, испуганная лаем, забилась под крышу крыльца. Меллинген молча вернулась в комнату, подошла к камину, швырнула туда письмо, и бумага вспыхнула ярким пламенем. Меллинген выдернула из стопки на столе чистый лист и вывела на нем только три слова:

«Все в порядке».

Она отпустила сову, с глухим недовольным уханьем улетевшую в непогоду, заперла дверь на замок и тут же вспомнила об укусе.

— Чертова псина, — буркнула она, рассматривая порванные джинсы. — Параноик.

Стоит соблюдать законы магии, инспектор. И не подвергать себя лишнему риску.

Меллинген, морщась, направилась было в ванную, но передумала. Утробное рычание на этот раз не остановило ее.

— Ты ведь не простая собака, правда? — тихо спросила она.

Что?..

— Ты такой же, как и все вокруг, — с неподдельной печалью прошептала Меллинген, опускаясь рядом на колени. — Я не могу найти с вами общий язык… мы слишком разные. И ты, и все эти маги. И я, — она нежно коснулась морды, словно прося за что-то прощения. — Я так хочу найти истину, и мне так трудно это сделать. Почти невозможно. Я должна спасти одного маленького мальчика, понимаешь? Должна. Я дала слово, но и без обещания я все равно бы сделала это. — Она устало прикрыла глаза, а потом наклонилась так близко, что ее распущенные волосы защекотали нос. — Ты просто волшебная собака и ничем не можешь мне помочь, но я очень прошу тебя — не убегай больше, ладно?

Нет, инспектор, я обязательно убегу. Все бессмысленно и бесполезно, и я не знаю, чем для меня закончится завтрашний день. Но я вернулся сюда… зачем же?..

Вы верите мне, не догадываясь, как мне это важно.

Тишину разорвал противный, навязчивый писк. Меллинген поднялась, чуть скривившись от боли, откопала телефон из кучи бумаг и нажала на кнопку приема.

— Меллинген? — раздался знакомый голос, едва слышимый, но все же различимый. — Ты в порядке?

— Спасибо, что спросил, — ухмыльнулась она, — меня слегка покусали, но в общем и целом это лучше, чем позавчера.

— Рад за тебя, — искренне сказал Райан. — Группа доказательств выдала мне копии материалов дела. Но в них, — заранее повинился он, — нет ничего нового. Протоколы осмотров, фотографии места происшествия, заключения судмедэксперта — множественные осколочные ранения, политравмы, не совместимые с жизнью. Двенадцать протоколов вскрытия, копии свидетельств о смерти, вместо показаний свидетелей…

— Что? — переспросила Меллинген. — Что ты сказал?

— Вместо показаний свидетелей — бессвязный бред, — охотно повторил Райан.

— Нет, — напряглась она. — Про протоколы.

— Двенадцать протоколов вскрытия.

— Тринадцать, — поправила Меллинген.

— Двенадцать, Меллинген! — Райан удивился, но настаивал на своем. — Везде фигурируют двенадцать трупов. Все листы пронумерованы, никто ничего не изымал. На улице Королевы Марии двенадцать пострадавших!

— Но… — начала было Меллинген и растерянно оглянулась. — Погоди, а что-нибудь непонятное? Чья-то одежда? Неопознанный труп? Может быть, заметны подчистки, измененный почерк? Райан, у тебя неверные данные! — ее голос странно задрожал.

— Меллинген, у меня материалы дела! — заорал Райан, перепуганный ее реакцией. — Я не знаю, что тебе мерещится, я не знаю, откуда у тебя всплыл неучтенный покойник, не знаю и знать не хочу, во что ты вляпалась, но тебе пора плюнуть на это дело! С меня хватило три месяца носить цветы к твоему почти трупу! Я не хочу на этот раз положить венок тебе на могилу!

Меллинген в задумчивости нажала отбой и медленно положила трубку на стол.

— Почему их двенадцать? — непонимающе спросила она. — Где еще один труп? У магов числится тринадцать погибших!

Нет никакого трупа, инспектор, есть живой, осязаемый Петтигрю. Мерзкая, трусливая крыса.

— Зачем маги забрали труп Петтигрю? — пробормотала Меллинген, судорожно сжав руки. — Что им это дало? Как они это сделали? Неужели потерли всем память? Что ты мечешься? — закричала она. — Осторожно! — На пол полетели бумаги со стола, затем опрокинулась деревянная стойка и разлетелась осколками старая ваза. — Да уймись же ты, наконец! Что на тебя нашло?

Да пойми же ты, нет никакого тринадцатого трупа!

— Но зачем?.. — Меллинген прошлась по комнате, пытаясь ухватить неизвестное и вытащить его на свет. — Это бессмысленно! «Кучка одежды»… Невозможно! Пятна крови, признак того, что было еще одно тело, и никаких, никаких зацепок в материалах?.. Для чего? — она беспомощно оглянулась, и на секунду удалось поймать ее потерянный, мятущийся, теряющийся в догадках взгляд. — Что ты скулишь?..