— Вы находите это странным? — Мэйсон посмотрел на собственные руки. — Это же совершенно обычная схема. Если не считать того, что иногда основное распоряжение средствами доверяют тому из родителей, кто лучше разбирается в фондовом рынке.

— А в случае смерти или безвестного отсутствия опекуна доходы от продажи акций распоряжению не подлежали. Понимаете, нет? Старушка просто пресекла такую возможность. Акции будут расти и ждать своего часа, то есть совершеннолетия мальчика. Нет, — Лэйнор рассмеялась, — это невероятно! Как специалист я не могу не восхищаться этой женщиной.

— Я так понимаю, — осторожно прощупал почву директор, — что эта схема была где-то нарушена?

— Именно. Пожилая леди ненадолго пережила мужа, она умерла спустя полгода. Тоже никакого криминала, неоперабельная опухоль. Администратор разместил наследство согласно завещанию — в месте жительства старшей сестры, в Литтл-Уингинге. Это недалеко от Лондона. И мы бы вряд ли сейчас раскопали эту историю, если бы не выявленная связь филиалов в Ковентри и Литтл-Уингинге. В обоих филиалах были открыты счета той компании, которая попалась на взятках в Ковентри. Оставив людей работать в Ковентри, я сразу же поехала в Суррей. И там по результатам первой же поверхностной проверки всплыло это завещание.

— Значит, — задумчиво протянул Мэйсон и подкатил к себе лежащий на столе карандаш, — мы — и Литтл-Уингинг. Каким образом?

— Самым простым. Переводы денежных средств в пределах одного банка быстры и не подлежат такому тщательному контролю.

— Не понимаю, — директор затряс головой и откатил карандаш обратно. — Родители мальчика…

— А вот теперь дослушайте до конца, — резко оборвала его Лэйнор. — Я вряд ли бы бросила все свои дела, если бы речь шла о действиях родителей или даже о действиях опекуна. Родители мальчика погибли осенью тысяча девятьсот восемьдесят первого года. Все имущество семьи было полностью уничтожено. Администратор попытался что-то сделать с наследством, но суммы на счетах были настолько мизерны, что их хватило только на налоги и расходы.

— Имущество уничтожено? Что это было — пожар?

— Взрыв, — помолчав, сказала Лэйнор. — По документам, которые мне удалось увидеть — взрыв бытового газа.

— А ребенок?

— А ребенок выжил, — задумчиво, как будто пытаясь что-то для себя понять, произнесла Лэйнор. — Как ни странно. И, поскольку так и не выяснили, кто был опекуном и был ли он вообще назначен родителями, суд определил опеку над мальчиком его тетке. У нее он и живет до сих пор. Мои люди это проверили. Доходы, то есть доверительное управление имуществом несовершеннолетнего, тоже перешли к назначенным судом опекунам.

— Но вы сказали, что завещание…

— Не допускает двойного прочтения. Да. Не допускало. До подлога. Сейчас завещание на экспертизе. Вы в курсе, что закон допускает сочетание машинописного и рукописного текстов? Что собственноручное написание текста не требуется? Завещание отпечатано на машинке. Старушка от руки сделала несколько изменений — по мере того, как она продавала кое-что из имущества, она его вычеркивала и относила всякую безделицу типа вазочки или рамки для фотографий своим подругам. Последнее изменение сделано той же рукой, что и прочие. Экспертиза, конечно, покажет, но я думаю — писал один человек. Но на бумагу однажды попала вода, и одно изменение сильнее растеклось под пятном, чем прочие, и сильнее, чем последние подписи.

— И вы считаете, что последнее изменение было подлогом? И, кроме вас, никто этого не заметил за столько лет? Впрочем, — директор поморщился, — кого я спрашиваю…

— Первого апреля тысяча девятьсот восемьдесят первого года — изменение, которое мы склонны считать подлинным. По крайней мере, это было за несколько недель до кончины женщины. Подлог — неизвестно. То, что мы считаем подлогом, это ремарка о том, что в случае назначения иного опекуна распоряжение имуществом мальчика переходит к этому опекуну без отчета и без ограничений.

— А через полгода погибают родители мальчика, — подытожил Мэйсон, — опекун ими не был назначен или не объявился и по последней поправке все перешло к опекунам, назначенным судом. Понимаю, — он снова глубоко вздохнул. — Когда в нашем филиале был открыт счет и кем?

— Второго декабря тысяча девятьсот восемьдесят первого года. Открыл его некий мистер Дурсли. Знакомое имя?

— Дурсли? — директор честно задумался. — Нет. Я не слышал.

— Все правильно, — в очередной раз кивнула Лэйнор, — как нам удалось установить, он никогда здесь не появлялся. Более того, на счету как было, так и есть всего двести фунтов. Точнее, было до недавнего времени. В прошлом году он продал двадцать акций и перевел на этот счет семнадцать с половиной тысяч фунтов. Акций осталось пятьдесят семь.

Лэйнор подошла к столу, оперлась на него обеими руками и очень внимательно посмотрела на Мэйсона. Тому стало почему-то не по себе, но он предпочел пока не задавать вопросов и на всякий случай подвинулся поближе к рогам.

— Пятьдесят семь акций. Если мои подозрения насчет подделки завещания верны, то налицо незаконная продажа части акций. Сейчас оставшиеся акции стоят около ста тридцати тысяч фунтов. При удержании средней доходности это почти восемьсот тысяч, при удержании доходности последнего года — миллион триста тысяч фунтов. Плюс ущерб, который нанесен незаконной продажей.

— Что вы планируете делать?

— Пока установить наблюдение за счетом. Все дело в том, что по условиям, выдвинутым управляющим акциями фондом, перевод денег допускается только на счет, открытый администратором наследства. Дурсли живет в Литтл-Уингинге. Так что, если он осуществит очередную продажу, мы увидим это и там, и по факту должны увидеть и здесь, если, конечно, он не открыл еще несколько счетов. Но то, что счет в вашем филиале не закрыт, наводит на мысль, что он ему еще понадобится.

— Ну почему, почему именно мой филиал? — жалобно воскликнул Мэйсон.

— Видимо, — Лэйнор пожала плечами, — вас подвело мышление Дурсли. Он выбрал самый дальний филиал от своего дома из всех возможных. Так что благодарите его прозорливость.

С улицы потянуло вечерней прохладой. Лэйнор неторопливо отошла от стола и закрыла окно. Откинув штору, она долго смотрела на пустынную улицу.

— Но как вы раскопали все это? — нарушил молчание директор. — За такой короткий срок? Ведь проверку вы вели по факту коррупции?

— Да, — нехотя ответила Лэйнор, не поворачиваясь. — Причиной послужило другое обстоятельство. Видите ли…

Она слегка задернула штору и снова устроилась в кресле. Мэйсон молчал, ожидая ответа.

— У нас есть регламенты, которые помогают выявить сомнительные сделки. Естественно было предположить, что филиал, замешанный в отмывании денег в одном случае, может быть причастным и к другим. Как вы понимаете, в отмывании средств важна скорость. Мои люди стали проверять все, что касается быстрых приходов на счет и быстрых расходов. Понятно, что счет частного лица только на первый взгляд вне подозрений. На самом деле безопаснее любую взятку провести именно через частное лицо, если ему доверяешь или если имеешь на него рычаги воздействия.

Мэйсон весь обратился в слух. Лэйнор снова встала и принялась расхаживать по кабинету, из ее движений исчезли порывистость и резкость.

— Поступление денег от продажи акций на счет Дурсли и их перевод в тот же день в другой филиал вызвал у группы проверки обоснованные подозрения. Материал лег ко мне на стол. Скажу по правде, я не стала бы отдавать на экспертизу завещание. Но меня насторожила гибель Поттеров — родителей мальчика.

— Взрыв газа? Разве это подозрительно?

— Для кого как, — уклончиво ответила Лэйнор и снова взяла долгую паузу. — В прошлом мне пришлось столкнуться с подобным. К сожалению, тогда мне не удалось докопаться до истины, но с тех пор я не доверяю делам, закрытым под видом несчастного случая.

— Вы подозреваете Дурсли в умышленном убийстве? — Мэйсон подскочил и ожидаемо приложился головой о рога, но даже не обратил на это внимания. — Что ж, сумма заманчивая.