И кто-то из них мог оказаться прав.

Глава седьмая

В детстве Кира считала, что в ее жизни появится кто-то, кто возьмет ее за руку и поведет, решив все ее незначительные проблемы. Надо было только вырасти. Но потом она поняла, что проблемы растут вместе с человеком, и не так уж много желающих их решать. В толстых романах, купленных когда-то «на макулатуру», или в тонких книжечках с яркими обложками все было красиво, правильно, справедливо, но слишком разно. В «макулатурных» книгах — сложно и со страданиями, в ярких книжечках — тоже со страданиями, но легко. Иногда Кира кощунственно думала, что сложность зависит от количества страниц, но в целом она верила авторам. Они писали о том, что бывает далеко не со всеми, но не лгали же они при этом? Наверное, нет. Истории были разные, а результат один, и в ее собственной жизни он оказался не похож ни на отважного герцога, скрывавшегося под маской разбойника, ни на пирата, мстящего за погубленную жизнь. Благородные Атосы канули в небытие вместе с эпохой кринолинов и шпаг, и ей достался пшик в смазливой оболочке — невыразительный, нудный, просидевший зад перед вечно жужжащим компом Виктор.

Кира вспомнила, во что он превратился перед отъездом: располневший, в очках, в растянутом свитере. Совсем не герой... И хотя у нее мелькнула крамольная мысль попробовать его разыскать, Кира тут же от нее отказалась.

Вместо этого она снова взяла телефон. И она не успела услышать гудок, как ей ответили.

— Слушаю вас.

— Алло, — выдавила Кира и судорожно схватила визитку. — Валентин Георгиевич?

— Да, я, — судя по отрывистому, недовольному голосу, следователь был не рад ее звонку. Время терять было нельзя.

— Это Рязанцева. — Кира помолчала. Ее фамилия не вызвала у следователя никаких эмоций, но он терпеливо ждал. — Кира Рязанцева, мать Лени... Леонида Рязанцева.

— Да, я вспомнил, — поторопил ее следователь. Кира обругала себя последними словами: вечер, человек пришел с работы...

— Мне нужно вам кое-что рассказать. Это важно. Я... я говорила с соседкой. Той, которая вам звонила. Ну то есть не вам, а в милицию. В полицию... Я...

— Говорите.

От требовательного, повелительного тона у Киры вылетел из головы даже ее бессвязный лепет, и она только дышала в трубку, как школьница.

— Говорите. Или вы хотите под протокол?

— Под протокол?.. — Кира облизала губы. — Нет... нет, я не хочу под протокол... я... простите, пожалуйста. Я, наверное, очень не вовремя.

Следователь сдержанно вздохнул.

— У вас появилась какая-то информация? — очевидно, он решил ей помочь. — Что вы узнали?

— Все странно, — заявила Кира и сразу успокоилась, будто прыгнула в студеную воду и даже уже провалилась в жуткий парализующий холод. — По рассказу соседки, все было не так, как записано у вас в протоколе.

— Вы не знаете, что записано в протоколе, — сказал следователь и вдруг рассмеялся. Это было так неожиданно, так по-человечески, и Кира поймала себя на том, что и сама улыбается.

— Леня мне все показывал, — уже свободно, словно говоря со старым другом, продолжала она. — Я не знаю, как это все называется. Но... наверное, вы считаете, что я еще одна ненормальная, которая хочет выгородить своего сына. Нет, это не так.

— В том, что вы защищаете сына, нет ничего необычного, — рассудительно заметил следователь. Кира попыталась понять, заинтересован ли он ее словами.

— Мне кажется... нет, не кажется. Я уверена, что Леню хотят подставить. Подождите, не говорите, что вам все это говорят... Понимаете, это странно. Все странно. И если бы все сложилось чуть по-другому, ничего бы не было... вы меня слышите?

— Слышу. — Следователь на том конце о чем-то раздумывал. — Завтра можете подъехать, спросите Топоркову Елизавету, это моя помощница. Расскажете ей все.

— Я не буду говорить ни с какой Елизаветой! — Кире показалось, что это сказал кто-то другой — так уверенно и сильно это прозвучало. — Я буду говорить с вами. И не завтра. Сейчас.

— Сейчас я...

— Через полтора часа я буду ждать вас на «Ждановской», там есть «Сивая кобыла». До встречи.

Кира нажала отбой и какое-то время сидела, пытаясь понять, что она натворила.

Когда-то она читала, что в человека вселяется нечто, после чего он уже совершенно не тот. Не слишком она верила статьям в этих газетах, но при всей очевидной глупости иного объяснения у нее просто не было. Она приказала ему явиться? Он даже не возразил? Кира уставилась на телефон, ожидая, что он вот-вот зазвонит и следователь выскажет все, что думает о ее умственных способностях, но телефон молчал.

«Значит, вот так оно и работает, — поняла Кира. — Когда ты сам диктуешь условия. И никто никогда не вправе тебе перечить».

И все равно она ощущала себя не собой. Первый раз в жизни она дала понять, что с ее мнением нужно считаться, и ей казалось: она совершила какой-то грех.

На улице быстро темнело. Часы показывали двадцать минут десятого.

«Я назначила ему встречу без четверти одиннадцать», — подумала Кира. Почти свидание, и этой мысли она засмеялась, а потом испугалась и оборвала смех — он слишком походил на истерику.

Она могла бы озаботиться, что надеть, но вариантов у нее было немного. Вся летняя одежда была однообразна: платья, блузки, юбки, и что ни надевай, разницы не заметить. И все же Кира пошла к гардеробу, вытащила все, что подходило под сезон, и некоторое время думала, в чем пойти.

«Как на свидание».

Она все равно осталась недовольна внешним видом, но одернула себя, проверила квартиру, вышла, закрыла дверь. На двери соседских квартир она посмотрела как королева, объявившая войну.

В метро народу было мало. Жара разогнала даже самых завзятых гуляк по домам, под кондиционеры. Кира едва не проехала нужную станцию, но в двери «Кобылы» входила без пятнадцати одиннадцать с гордо поднятой головой.

Следователя не было.

Зал вообще был практически пуст — только группки студентов и туристов, лопающих ужин по огромной вечерней скидке. Никого старше двадцати пяти лет.

Кира резко обернулась и быстро вышла на улицу. Лицо ее горело.

«Дура!»

Какая же она все-таки дура.

На улице ей легче не стало, наоборот, жаркий воздух обжег еще сильнее. Кира закусила губы, чтобы не разреветься, несколько раз вдохнула глубоко и медленно. Помогло, и она пошла к метро, но в этот момент зазвонил телефон.

— Мне вас ждать, или вы передумали?

Кира чуть не выронила телефон. Она была уверена, что это звонит Леня, и даже не удосужилась посмотреть на экран.

— Я заходила, — пролепетала она, — но вас не было.

— Тогда зайдите еще раз.

И следователь отключился.

Кира еще раз с шумом втянула нагретый воздух. Все равно ее настрой королевы на войне пропал, и в зал «Кобылы» она вошла, как обычно, чуть шаркая ногами и ссутулившись.

— Добрый вечер... простите. Я вообще... вообще сначала подумала, что вы не придете.

Следователь смотрел на нее синими глазами — Кира удивилась, как она раньше не обратила внимания на этот необычный, какой-то сказочный, «киношный» цвет, — и молчал, постукивая пальцами о столешницу.

— А вы пришли...

— Надеюсь, не зря. Я вас очень внимательно слушаю.

Кира никак не могла собраться с мыслями и начать разговор по делу.

— Вы из-за меня приехали? Да?

У него была все-таки невероятная выдержка. Если бы Кира была на его месте, давно бы убила саму себя.

— Я приехал, потому что вы хотите дать мне информацию. Вы не свидетель, не подследственный и не потерпевший. Я не уверен, что ваша информация вообще чем-то поможет следствию, но вы не первая и не единственная, ради кого я бросаю срочную работу и еду черт знает куда. Поэтому — я вас внимательно слушаю.

Кира нервно оглянулась. Упоминание срочной работы в такое время ее смутило окончательно.

— Можно я возьму себе что-нибудь попить?

Он ничего не ответил, только пожал плечами, и Кира, выбирая из остатков дневного меню подслащенную и подкрашенную воду, мысленно била себя по щекам, чтобы не оборачиваться к своему столу.