Впрочем, что называется, какая разница. Вечерело, и Лёня с сомнением посматривал по сторонам – ночевать на улице, полной тварей, которые могут напасть в любой момент, не хотелось. Улицы выглядели слишком безлюдными. Промаявшись некоторое время, Лёня двинулся к девятиэтажке из красного кирпича, украшенной позолоченными балконами. Домофон не работал. Лёня легко отпер дверь и вошёл внутрь. Первым делом на глаза попалось то, что когда-то было консьержем. Теперь это была кучей обглоданных костей. Лёня замер и поудобнее перехватил маленький топорик. Тишина. Или зомби очень хорошо таились, или уже ушли в другое место в поисках корма. Возможно, к тому же поезду. Так или иначе, Лёня, стараясь не шуметь, стал подниматься по лестнице. Подъезд тоже оказался частично измаран в крови. На самом верху была открыта дверь одной из квартир.

Прислушиваясь к каждому шороху, Лёня зашёл в неё и решил закрыть дверь, но передумал – если в квартире есть тварь, ему нужно будет быстро убежать. Вместо этого он поставил на входе напольную вешалку, прислонив её к двери – в случае чего она загремит. В квартире пусто. Ещё найти бы какое-нибудь оружие… Облом. Из кухонного оружия нашлись только красивые никелированные ножи. Лёня вздохнул, оценил ещё раз дорогие ворсистые ковры, дорогую мебель, мини-бар, кухонный гарнитур. В прошлой жизни он бы тоже не отказался иметь такие вещи… В этой они потеряли всякий смысл. Лёня вернулся на кухню и аккуратно достал термосы машиниста и мультитул с ложкой. Пищевой термос его здорово порадовал – в нём была картошка, тушённая с мясом. Горячий чай оказался приятным дополнением к ужину. Настроение улучшилось.

Сзади раздались тихие шаги. И щелчок.

– Эй ты, – раздался голос, – жрать прекрати. Руки держи на виду, поворачивайся медленно.

Лёня медленно развернулся. Сзади него стоял мужчина. Спутанные грязные волосы под бесформенной вязаной шапкой, глаза с налитыми кровью белками, густая щетина, местами пожелтевшая кожа, обломанные ногти с грязью под ними, безрукавка-разгрузка с оттопыривающимися карманами, грязные джинсы и стоптанные кожаные сапоги. За спиной у него был блочный арбалет и колчан арбалетных болтов, а на Лёню он направил небольшой револьвер.

– Ты кто такой? – спросил он.

Отвечать такому субъекту не хотелось. А хотелось дать по роже, но у того было оружие, а у Лёни нет. Как он вообще сюда попал? Лёня подчёркнуто спокойно встал и подошёл к окну. Если этот тип не дурак, то стрелять он не будет – револьвер и так сильно грохочет, да и стекло за спиной – лопнет, и шум привлечёт тварей.

– Ты кто? – ещё раз спросил тип. – Отвечай, когда тебя спрашивают! Оружие, спораны, горох – на стол. Карманы вывернул! Живо!

Лёня не спешил отвечать, отхлебнув ещё чая. В самом деле, чего бояться – его убьёт или этот псих, или сердце, которое барахлило почти тридцать лет. Итог один. Но пуля даже лучше.

– А? – спросил Лёня. – А что у тебя во фляге?

– Я тебя не знаю, – вместо этого ответил субъект. – Барахло достань.

– Угу, – кивнул Лёня, отпив ещё чая.

– Ты какой-то мутный, – выдал ещё одну умную фразу субъект. – А это не тебя муры искали сегодня?

– Кто такие муры? – спросил Лёня. Чая, к его сожалению, почти не осталось.

– Так… Ты что, вообще не знаешь ничего? – спросил непонятный тип. – Ты откуда вообще?

– С поезда, – пожал плечами Лёня. – Только сегодня приехал.

– Свежак, значит, – сплюнул неприятный тип и чуть отвёл ствол. – Тогда понятно… Как крещён?

– Попом в церкви, – отрезал Лёня. Этот клоун стал раздражать его не меньше Николая Викторовича.

Неприятный тип хмыкнул, но револьвер убрал.

– Борзый, значит… Может, тебя так и окрестить?

«А тебя, может, крысой назвать?» – подумал Лёня.

– Слушай, друг, ты про флягу спрашивал… Я просто крещён – Хомяк, – вдруг оживился тип, и глаза его хитро заблестели. – Там живец. Как голова заболит и мутить начнёт, примешь его, и всё, отпускает. Если не пить его несколько дней – умрёшь. Я тебе расскажу, как делать. В обмен на что-нибудь интересное, ну там, где магазины с товарами хорошими, где стволы достать…

Эта резкая смена настроения и заблестевшие глаза Хомяка очень не понравились Лёне.

– Извини, – развёл руками Лёня. – Не знаю, сказал же – на поезде приехал. И бежал с поезда.

– Ладно, так расскажу, – оживился Хомяк.

Минуту Лёня слушал способ изготовления живца. Понятно, почему у него такой мерзкий вкус. Потроха из затылков заражённых, как их называл Хомяк, любой спирт и фильтрация. Брр… И правда дрянь.

– Спасибо, Хомяк, – рассеянно сказал Лёня.

– Не за что, – как-то гадливо ухмыльнулся Хомяк. – А теперь ты оставайся, а я пошёл.

С этими словами он подхватил Лёнин рюкзак и спиной двинулся к выходу.

– Эй! Рюкзак положи! – рявкнул Лёня и потянулся к топору на поясе.

– Не шали, – Хомяк снова навёл на него револьвер. – Новичкам помогать полагается. Я тебе помог – рассказал, как живчик делается. А рюкзак… Должен же ты чем-то за помощь заплатить. Вот и платишь. Шмотками. У нас так принято. Обижать свежаков нельзя, мол, Стикс накажет – вот я и не обижаю. Ничего не отстрелил и целым оставил.

Гадко ухмыльнувшись, Хомяк продолжил пятиться в коридор, где щёлкнул дверью и вышел в подъезд. Лёня с яростью сжал рукоять топора. Не обидел, как же! Оставил без вещей среди бродящих заражённых. Помог, как же! В гробу он видал такую помощь. Рванул в прихожую, но тут же замер – такой подонок мог подкараулить его у двери и расстрелять из арбалета. Или подняться выше, а потом выстрелить в спину. Вместо этого он запер дверь и снова обошёл квартиру. Оказалось, что Хомяк прятался в шкафу. Чтоб его… А ведь там мог прятаться и заражённый. Тогда Лёня был бы уже мёртв. Он прошёл на кухню, взял чугунную сковородку, казан и вышел на балкон. Держись, Хомяк… Только выйди, и эта посудина прилетит на твою хитрожопую голову. Но Хомяк не вышел. Ни через полчаса, ни через час, ни через два.

Лёня плюнул и, войдя обратно, запер балкон. Этот урод обрёк его на медленную смерть. Поди, прячется где-нибудь в пустой квартире. Подумав, что делать, Лёня в поисках еды открыл холодильник. Дохнуло смрадом и тухлятиной. Еды тоже не осталось.

Сон был рваным и беспокойным. Один раз разбудил браслет ТБСКМ, среагировав на понижение пульса и начав сверкать лампочкой. Второй раз он проснулся сам, непонятно от чего. В третий раз просто приснился кошмар. Сон ушёл, только когда стало рассветать. Проснувшись, Лёня почувствовал себя совершенно разбитым. Припомнил ещё раз вчерашний день и снова почувствовал ярость и отчаяние. Кое-как приведя мысли в порядок, он вспомнил вчерашний разговор с Хомяком. Похоже, те, кто выжил, не отличались высокими моральными нормами… А из полезного удалось узнать, как готовить живец и что сюда попадают ещё люди, которых называют свежаками, а имён тут вообще нет…

Негусто… Голод и отсутствие этого самого живца давали о себе знать. Во фляге незнакомца оставалось только несколько глотков. Скривившись, Лёня выпил остатки. Стало чуть легче. Из оружия остались нож, топор и кортик. Следовало найти хотя бы еду. Аккуратно спускаясь с этажа на этаж Лёня проверял двери каждой квартиры, но открытых не было. Дойдя до пятого этажа, он увидел неподвижно лежащего в неестественной позе Хомяка.

Хомяк не шевелился. Остекленевшими глазами смотрел в потолок, рот был приоткрыт, белки глаз были ещё более красными, а руки замерли на груди у разорванной одежды. Лёня выждал несколько минут. Хомяк не шевелился. Даже дыхания не было слышно. Револьвер остался в кобуре, арбалет лежал рядом, не взведённый.

– Эй! – позвал Лёня.

Хомяк не пошевелился и не издал ни звука. Лёня сделал ещё шаг. Под телом лужа мочи. Хомяк был мёртв. Лёня присел на корточки рядом. Что бы это могло быть? Смерть от передозировки или внезапная остановка сердца…

Рядом лежал вскрытый Лёнин рюкзак, булка хлеба и пустая бутылка минералки, той самой минералки, в которой Лёня попросил незнакомца растворить свои сердечные лекарства… Хомяк, похоже, был не в лучшем состоянии, да ещё и выпил этой водицы, может, даже понял, что происходит, рубаху на груди порвал… Хотя чаще люди делают это инстинктивно, от невыносимой боли.