Сейчас Павел понимал, что поступил правильно. И единственное, что он почувствовал при встрече с Аней – облегчение. Все эти годы он словно чувствовал себя виноватым перед ней, будто подвел в самый ответственный момент.

– Мне кажется, все счастливы! – выдохнул Павел, почему-то не решаясь взглянуть на друга. Его взгляд блуждал по залу, выхватывая в разбросанных по нему группах знакомые лица. Он размышлял о том, что встреча его не тяготит, он здесь словно сторонний наблюдатель, и его эта роль устраивает. Но оставить свое место за столом ради того, чтобы с кем-то пообщаться отдельно, он не решался. Павел украдкой взглянул на часы: всего-то девять часов, но вполне можно уходить. Успеют с Владом и фильм посмотреть.

Или все-таки тяготит?..

– Ты только себя и Аню имеешь в виду? – прервал его мысли Влад. Он обвел окружающих взглядом, двумя пальцами подхватил с тарелки помидорчик черри и бросил в рот: – Вы жить друг без друга не могли. Ты справился. У нее, на твой взгляд, тоже получилось? Жить в чужой стране без любимого человека. А теперь работать в магазине с сувенирами этой чужой страны. Определенно, жизнь удалась!

Павел присмотрелся к Владу. И понял, что тот не шутит – в его тоне явно чувствовалась издевка.

– Или счастлива Ленка Капашина? – весело продолжал Влад. Но в искренности этого веселья Павел уже не был так уверен: – Я очень на это надеюсь. Она заметно страдала в школе из-за лишнего веса, но потом взялась за себя и, надеюсь, чувствует себя увереннее. Или вот Кирюха, которому сегодня в очередной раз довелось вспомнить погибшего друга? Не знаю, что там натворил Толян, но вы сегодня друг другу слова не сказали. Аллочка по-прежнему на своей волне и до сих пор трудно понять – что там в ее голове? Чем она живет?

Или взгляни на Вику Глебову!

Павел взглянул. Невдалеке стояла высокая темноволосая женщина. Кто-то назвал бы ее яркой, другой – вульгарной. Слишком темные волосы, кроваво-красная помада, одежда украшена не то стразами, не то бисером, или тем и иным сразу – так сразу и не разберешь. Она, несомненно, планировала блистать на этом вечере, но эффект производила прямо противоположный – Павлу, например, при взгляде на нее хотелось зажмуриться. Или закрыть уши руками, потому что и смеялась она вызывающе громко.

В школе она выглядела еще мрачнее – она предпочитала черную одежду, темные глаза обводила густым слоем темных теней. Кроме этого, Вика ко всем относилась снисходительно, язвила по каждому поводу, с одноклассниками общалась по мере надобности – у нее была своя компания за пределами школы.

– Смотри, – продолжал Влад уже немного с грустью. Или Павлу так только показалось? – Я понимаю ее непроходящую любовь к готическому стилю, но неужели за пятнадцать лет ничего не изменилось в ее отношении к людям?.. Кто больше всех в классе издевался над Аллочкой? Вика не упускала возможность поддеть ее за наивность. И смотри, незлопамятная Аллочка стоит рядом с ней и внимательно слушает. Интересно, Вика хоть немного раскаивается? Черт ее разберешь. Как по мне, улыбается, а в глазах все равно бесы.

Все время, что говорил Влад, Павел молчал и все больше мрачнел, наблюдая за тем, как с тарелки перед другом исчезают маленькие помидорчики. И понимал, что Влад прав. Они все в этом зале всего лишь учились в одном классе, и назвать его дружным язык не поворачивается. И если на вечере выпускников обычно вспоминают школьные годы, то большинству в этом зале не хочется, кому-то тяжело и грустно. А говорить о том, как живется сейчас, нет смысла.

Только воспоминания Влада о той жизни были несколько поверхностными. В школе он общался со всеми понемногу, но не слишком погружался в жизнь класса. Павел же был осведомлен лучше своего товарища. И хотел бы обсудить возможность счастья многих здесь, да не мог – чужие тайны выдавать не принято.

И никто из них не мог предположить, что совсем скоро вся подноготная их сотоварищей предстанет перед ними без фальшивых масок. А улыбки на лицах в выпускном альбоме перестанут казаться искренними.

Позднее Влад вспоминал, что одноклассники начали расходиться ближе к десяти. Артем Коренев еще призывал необремененных обязанностями или семьей «продолжить банкет», переместившись в другое заведение. Но Влад постепенно начал отступать к выходу – попрощался с Леной Капашиной, спешившей домой, подошел к Кириллу Яровому. Потом злился на себя за глупость, потому что разговора не вышло: Влад пытался выдавить из себя что-то ободряющее, а Кирилл, кажется, смотрел на него чуть ли не отвращением.

Влад искал поддержки у Павла, пытаясь прервать общение с Кириллом, но тот, казалось, прирос к своему месту, ведь за все время даже не вышел в уборную. А когда, наконец, Павел встал, взглядом указав Владу на двери, к нему подошла Аня. Павел заметно смутился, а Влад закатил глаза – незаметно уйти не удалось. Хуже всего, что и перед ним вдруг неожиданно возникла Вика Глебова. Та самая девушка, предпочитавшая в школе готический стиль, а теперь заменившая его на образ женщины-вамп. Влада, правда, ее внешность больше пугала, чем притягивала. От неожиданности он даже отшатнулся, решив, что они случайно столкнулись, но внезапно понял, что Вика обращается именно к нему.

– Владик, – Вика немного растягивала слова, думая, вероятно, что звучит это сексуально, – Ты планировал сбежать?

Владиком его могла назвать только мама. Каких только производных ласкательных его имени она не употребляла, но позволялось это только ей. И никому больше – ни коллегам на работе, как бы хорошо они к нему ни относились, ни девушкам, как бы замечательно к ним ни относился сам Влад.

После этих слов Вика повела плечом и слегка дотронулась до его руки. Возможно, Влад должен был испытать волнение и восторг. Но он внутренне насторожился: такие сложные девушки совершенно не в его вкусе. А в поведении Вики существовал явный подтекст, но какой?

– Я хотела тебя увидеть, – вкрадчиво добавила Вика. – Может, мы сможем пообщаться в более неформальной обстановке?

Ого! – подумал Влад, не спуская с Вики удивленного взгляда. После чего приблизился к ней и приобнял за плечи. Теперь они не стояли лицом к лицу: Влад стоял рядом с ней, дружески похлопывая по руке, чувствуя под пальцами шершавые стразы.

– Вика, я тоже рад тебя видеть. Но, думаю, всем пора по домам.

Вика повернулась к нему всем телом, пытаясь вновь предстать в лучшем виде. Но теперь ее глаза блестели от негодования – произвести нужного впечатления ей не удалось.

– Если ты думаешь, что я много выпила, ты ошибаешься! Ты всегда мне нравился, поэтому предлагаю встретиться в более неформальной обстановке! Не как с одноклассником…

А с кем? – хотел закричать Влад: если мы и встретимся в другое время, от этого мы не перестанем быть одноклассниками. И, во-первых, Влад действительно решил, что Вика перебрала с алкоголем. А, во-вторых, его разбирал смех. Он правильно расслышал – Вика сказала, что он ей всегда нравился? С улыбкой присматриваясь к Вике, он силился распознать в ее словах шуточные нотки. Ведь это не может быть правдой! Возможно, это только сейчас ей так кажется? Потому что ей никто не нравился в классе! Она вела себя так, будто ненавидела всех вокруг. Хотя у человека в подростковом возрасте сложно отличить напускную строптивость от искреннего неприятия жестокого взрослого мира.

Влад это знал по своим клиентам. Ребята, вступившие в пубертатный период, приходя к нему в кабинет, вели себя либо очень скромно, либо всем своим видом показывали, что все это глупые родители таскают их по врачам. И не понимали, что речь идет, прежде всего, об их здоровье, а не о вещах, противоречащих их сущности. Девочки резко садились в кресло, с недовольством отвечали на его просьбы сесть повыше и неизменно складывали руки на груди, словно отгораживаясь от всего вокруг. А когда Влад интересовался, что их беспокоит, смотрели на него снисходительно и с некоторым недоумением: «Ничего не беспокоит! У меня ничего не болит! Это все мама придумала…»