В июле 1944 года по инициативе правительств США и Великобритании 44 страны обсудили послевоенную систему в Бреттон-Вудсе в Нью-Гэмпшире, США, и на конференции были приняты Заключительный протокол Валютно-финансовой конференции ООН, Статьи соглашения Международного валютного фонда и Статьи соглашения Международного банка реконструкции и развития, в совокупности известные как Бреттон-Вудские соглашения. Одним из основных элементов Бреттон-Вудской системы является построение международной валютной системы, в центре которой находится доллар США[131]. Доллар США привязан к золоту, а другие валюты привязаны к доллару США. Доллар США сменяет британский фунт стерлингов в роли мировой валюты. Особые преимущества доллара США по отношению к другим валютам определили то, что США находятся в особом положении, отличном от других стран. Согласно статистике, на доллар США приходится 70 % мировых валютных резервов, 68 % международных торговых расчетов, 80 % валютных операций и 90 % международных межбанковских операций[132]. Доллар США является валютой США, и поскольку он является международно признанной резервной валютой и валютой торговых расчетов, США, печатая доллары почти с нулевыми затратами, могут не только обменивать их на реальные товары, ресурсы и рабочую силу других стран и поддерживать долгосрочный дефицит торгового баланса и дефицит бюджета, но и осуществлять трансграничные инвестиции, слияния и поглощения предприятий других стран, хищнический характер неоимпериализма отражается в гегемонии доллара. США также могут получить выгоду от международных налогов на чеканку монет, экспортируя доллары, и могут использовать девальвацию доллара и долларовых активов для сокращения своего внешнего долга. По данным Вади Халаби, члена Коммунистического экономического комитета США, счет платежного баланса США, из которого чистые поступления из-за рубежа составили US$658,3 млрд. в 2001 году и US$842,6 млрд. в 2003 году[133]. Гегемония доллара также привела к несправедливой передаче богатства от стран-кредиторов к странам-должникам, т. е. бедные страны субсидируют богатые страны.

С середины 1990-х годов международные монополии контролируют 80 % мировых патентов и технологических передач, а также подавляющее большинство международно признанных торговых марок и получают от этого значительные доходы. Согласно данным «Индикаторов науки и инженерных технологий за 2018 год», опубликованным Национальным научным советом в январе 2018 года, общий мировой доход от трансграничного лицензирования интеллектуальной собственности в 2016 году достиг 272 млрд долларов США, из которых США были крупнейшим экспортером, причем на долю экспорта ИС пришлось 45 % от общего мирового объема, на долю ЕС – 24 %, Японии – 14 %, а на долю Китая – менее пяти тысячных процента от общего объема. В качестве резкого контраста, китайские зарубежные платежи роялти за ПИС выросли с 1,9 млрд долларов США в 2001 году до 28,6 млрд долларов США в 2017 году, при этом дефицит трансграничных сделок по ПИС составил более 20 млрд долларов США, в то время как чистый доход США от зарубежного лицензирования ПИС составлял почти или более 80 млрд долларов США в год в тот же период[134].

В.И. Ленин указывал, что «новейшая капиталистическая эпоха показывает нам, что между капиталистическими союзами сложились определенные отношения на почве раздела мира экономически и что в связи с этим сложились определенные отношения между политическими союзами, между государствами, на почве раздела мира территориально, борьбы за колонии, «борьбы за экономическую территорию»"', на основе которого также формируются определенные отношения»[135]. «Финансовый капитал и сопутствующая ему международная политика, т. е. международная политика, которая в конечном итоге является борьбой великих держав за экономический и политический раздел мира, создали множество переходных форм государственной зависимости. Типичными государственными формами этой эпохи являются не только две основные категории государств, а именно колониальные оккупанты и колонии, но и различные формы зависимых государств, которые политически и формально независимы, но в действительности опутаны запутанной паутиной финансовых и дипломатических зависимостей»[136]. В современном мире новый империализм сформировал новые виды союзов и гегемонистских отношений в экономической, политической, культурной и военной сферах.

Определенная в терминах новых монополий международной олигархии, четвертая характеристика нового империализма – это международный монополистический капиталистический союз «одного гегемона и нескольких держав», который формирует экономическую основу для монополистической эксплуатации и угнетения, как внутреннего, так и внешнего, с точки зрения политики денег, вульгарной культуры и военных угроз.

В нынешнем неоимпериалистическом международном монополистическом экономическом союзе и системе глобального экономического управления доминируют США, G7 (Группа шести (G6), созданная в 1975 году шестью крупнейшими промышленными странами – США, Великобританией, Германией, Францией, Японией и Италией, к которой на саммите G7 в следующем году присоединилась Канада) и ее монополистические организации в качестве координирующей платформы, а Международный валютный фонд, Всемирный банк и Всемирная торговая организация находятся под ее контролем в качестве дополнительных институтов. Система глобального экономического управления в рамках Бреттон-Вудской архитектуры, по сути, представляет собой более развитый капиталистический международный монополистический союз, которым манипулируют США для обслуживания своих глобальных экономических и политических стратегических интересов. В начале 1970-х годов доллар был отвязан от золота, Бреттон-Вудская валютная система рухнула, и родился саммит G7, взявший на себя роль укрепления западного консенсуса против социалистических стран Востока. противодействуя призывам менее развитых стран Юга к реформированию международного экономического и политического порядка[137]. С ростом неолиберализма как доминирующей философии глобального экономического управления, эти многосторонние институты и платформы стали движущей силой глобального распространения и экспансии неолиберализма. Они не жалеют усилий, чтобы побудить развивающиеся страны к либерализации финансовой де-реализации, приватизации факторов производства, предварительному нерегулируемому рынку и свободной конвертируемости по счету капитала, чтобы облегчить приток международных кредиторов, в соответствии с желаниями олигархов международных финансовых монополий и их союзников, как мягких, так и жестких. Через создание «пузырей» в экономике и финансовые спекуляции они ждут возможности грабить и контролировать экономики других стран и получать от них огромные прибыли. Бжезинский также признал в «Большой шахматной игре»: «Международный валютный фонд и Всемирный банк, так сказать, представляют «глобальные» интересы, а их составные элементы можно интерпретировать как космополитические. Но в действительности они в значительной степени находятся под властью США». [138]С 1980-х годов по настоящее время МВФ и Всемирный банк заманивают развивающиеся страны в проведение неолиберальных реформ, а когда эти страны попадают в кризис или бедственное положение в результате реформ приватизации и финансовой либерализации, такие институты, как МВФ, угрожают предоставить кредитную помощь с различными необоснованными условиями, чтобы заставить эти страны принять «Вашингтонский консенсус». «В период с 1978 по 1992 год более 70 развивающихся и бывших социалистических стран осуществили 566 программ структурной перестройки, навязанных МВФ и Всемирным банком[139]. Например, в начале 1980-х годов МВФ использовал латиноамериканский долговой кризис, чтобы заставить страны Латинской Америки принять неолиберальные реформы. В 1979 году Федеральная резервная система США, пытаясь обуздать инфляцию, подняла краткосрочные процентные ставки с 10 до 15 % и в конечном итоге до более чем 20 %, а поскольку существующий долг развивающихся стран был привязан к процентным ставкам США, на каждый процентный пункт повышения процентных ставок США, страны третьего мира Во второй половине 1981 года Латинская Америка занимала 1 млрд. долларов США в неделю, большая часть которых шла на выплату процентов по долгу, а в 1983 году Латинская Америка забирала почти половину своей экспортной выручки на выплату процентов по долгу[140]. Латиноамериканские страны были вынуждены принять неолиберальные реформы, предписанные Международным валютным фондом (МВФ). Основными элементами были приватизация государственных предприятий и либерализация торговли и финансов, политика жесткой экономии, снижающая благосостояние населения, уменьшение налогов на монополии и сокращение государственных расходов и инвестиций в социальную инфраструктуру. Во время азиатского финансового кризиса 1997 года Международный валютный фонд наложил ряд условий на свою помощь Корее, включая смягчение иностранной собственности с 23 % до 50 % и далее до 55 % в декабре 1998 года, а также свободное создание филиалов и агентств иностранных банков в Корее[141].