В.И. Ленин отмечал: «Для старого капитализма, где свободная конкуренция полностью господствует, типичным является экспорт товаров. Для новейшего капитализма, где господствует монополия, это, как правило, вывоз капитала»[124]. После Второй мировой войны углубление и совершенствование международного разделения труда привело к тому, что все больше слаборазвитых стран и регионов включились в глобальную экономическую сеть. На первый взгляд кажется, что модель глобальной производственной сети позволяет каждой стране и каждому предприятию использовать свои сравнительные преимущества, и даже наименее развитые страны могут опираться на свою дешевую рабочую силу и преимущества в ресурсах, чтобы участвовать в международном разделении труда и сотрудничестве и получать максимальные выгоды. Однако реальным мотивом монопольного капитала является конкуренция за выгодные торговые площадки и получение высоких монопольных прибылей. В частности, международный обмен был крайне неравноценным из-за гегемонии доллара США и монополии на права интеллектуальной собственности. Видно, что если старый империалистический период характеризовался экспортом капитала в целом наряду с экспортом товаров и как его особенность, то новый империалистический период характеризуется экспортом долларов и интеллектуальной собственности наряду с экспортом товаров и капитала в целом и как его особенность. Определенная в терминах монополии доллара и интеллектуальной собственности, третья особенность нового империализма характеризуется гегемонией доллара и монополией интеллектуальной собственности, создавая неравное международное разделение труда и Поляризованная глобальная экономика и распределение богатства. Это определяется в терминах «государство-капитал», «капитал-труд», «капитал-капитал» и «государство-государство». «Доминирующая власть транснационального монополистического капитала и неоимпериализма еще больше укрепилась в условиях экономической глобализации и финансовой либерализации.

Транснациональные корпорации интегрируют все больше стран и фирм в свои доминирующие глобальные производственные сети посредством аутсорсинга, создания дочерних компаний и стратегических альянсов. Глобальное накопление капитала стало возможным благодаря владению им большой и дешевой мировой рабочей силой. По данным Всемирной организации труда, с 1980 по 2007 год мировая рабочая сила выросла с 1,9 млрд. до 3,1 млрд. человек, 73 % из которых приходится на развивающиеся страны, причем только на Китай и Индию приходится 40 %[125]. Транснациональные корпорации являются организованными структурами, в то время как глобальные рабочие не могут эффективно объединиться и защитить свои права, а благодаря глобальному трудовому резерву капитал может использовать тактику «разделяй и властвуй» с целью усмирения наемных рабочих. На протяжении десятилетий монополистический капитал перемещал производственные сектора на Юг, что привело к глобальной «гонке на дно» за рабочей силой, из которой транснациональные корпорации извлекают огромную «империалистическую ренту». Кроме того, транснациональные компании обладают мощной лоббистской силой и могут лоббировать правительства для выработки политики, благоприятной для движения капитала и инвестиций. Более того, многие развивающиеся страны в обмен на рост ВВП не только игнорируют защиту социального обеспечения и трудовых прав населения, но и обещают различные льготные меры, такие как освобождение от налогов и кредитная поддержка инвестиций и прибыли, чтобы привлечь международный капитал для инвестиций и создания заводов. Таким образом, глобализация производства позволила развитым капиталистическим странам эксплуатировать менее развитые страны более «цивилизованным» способом под лозунгом справедливой торговли, в то время как последние были вынуждены принять экспорт капитала и некоторые необоснованные условия от первых, чтобы начать модернизацию.

Новое международное разделение труда по-прежнему закрепляет старую систему неравномерных и неравноправных структур. Хотя производство и маркетинг децентрализованы, центром управления исследованиями и разработками, финансами и прибылью остается транснациональная корпорация. Транснациональная корпорация обычно находится в самом верхнем конце цепочки вертикальной специализации, владеет правами интеллектуальной собственности на основные компоненты, отвечает за установление технических стандартов и стандартов продукции, контролирует научно-исследовательские и конструкторские аспекты продукции, в то время как ее партнеры часто зависят от транснациональной корпорации, являются получателями стандартов продукции и цен, более вовлечены в трудоемкие процессы производства и сборки продукции, а также отвечают за массовое производство простых компонентов. Будучи литейными заводами для транснациональных компаний, эти предприятия могут получать лишь мизерную прибыль от переработки, а рабочие на этих предприятиях, как правило, получают относительно низкую заработную плату, имеют трудоемкий труд, работают подолгу и имеют плохие условия труда. Хотя стоимость продукта в основном создается рабочими литейного цеха, ТНК используют неравные производственные сети для захвата большей части добавленной стоимости. Согласно статистике, доля зарубежной прибыли американских компаний выросла с 5 % в 1950 году до 35 % в 2008 году, а доля зарубежной нераспределенной прибыли увеличилась с 2 % в 1950 году до 113 % в один момент в 2000 году. Доля зарубежной прибыли японских компаний выросла с 23,4 % в 1997 году до 52,5 % в 2008 году[126]. Транснациональные компании также часто используют свою монополию на права интеллектуальной собственности для извлечения огромных прибылей. Права интеллектуальной собственности включают в себя дизайн продукции, названия торговых марок, символы и изображения, используемые в маркетинге, которые защищены патентными, авторскими правами и правилами и законами о торговых марках. Данные ЮНКТАД показывают, что роялти и лицензионные платежи транснациональных компаний выросли с 31 млрд долларов США в 1990 году до 333 млрд долларов США в 2017 году[127].

Всего за 20 лет с 1987 года задолженность на международных кредитных рынках выросла с почти 11 млрд. долларов США до 48 млрд. долларов США – темпы роста, значительно опережающие экономический рост. триллиона долларов, что в 13 раз превышает мировой ВВП и более чем в 60 раз – стоимость мировой реальной экономики[128].

С середины 1970-х годов кейнсианство было оставлено правительствами или использовалось редко из-за «стагфляции», а неолиберальная экономика, такая как современный монетаризм, школа рациональных ожиданий и школа предложения, стали любимцами экономической теории и политики в неоимпериалистических странах в ответ на потребности глобализированного и финансизированного монополистического капитала. В 1980-х годах президент США Рейган и премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер были знаменосцами неолиберализма, продвигая идеи современного монетаризма, школы частной собственности и школы предложения, а также способствуя приватизации и рыночным реформам в период своего правления. За время своего пребывания у власти она ввела приватизацию и рыночные реформы, произвольно дерегулировала правительство и ослабила сопротивление профсоюзов и рабочего класса в защите своих прав. Сразу после вступления в должность Р. Рейган одобрил создание Президентской целевой группы по отмене и дерегулированию нормативных актов во главе с вице-президентом Бушем, которая выступала за принятие законов и нормативных актов по безопасности производства, охране труда и защите прав потребителей. Администрация Р. Рейгана также объединилась с крупными капиталистами для подавления профсоюзов государственного и частного секторов, увольняя профсоюзных лидеров и организаторов и делая и без того уязвимый рабочий класс еще более пассивным. Так называемый «вашингтонско-уоллстритовский комплекс» предполагает, что интересы Уолл-стрит – это интересы США, что то, что хорошо для Уолл-стрит, хорошо для США, и что правительство США Правительство США фактически стало инструментом финансовой олигархии для получения огромных экономических и политических выгод[129]. Поэтому не голоса избирателей и тем более не демократическая система «разделения властей», а финансовая олигархия Уолл-стрит и ее военно-промышленный комплекс могут посадить государственную власть в клетку. Богатые корпорации с Уолл-стрит влияют на политический процесс и вопросы в США через взносы на избирательные кампании и манипулирование СМИ. В результате «проклятия», наложенного на монополистические интересы, правительству США трудно сделать что-либо для содействия разумному экономическому и социальному развитию и улучшению условий жизни общества. Личности руководителей Уолл-стрит, зарабатывающих десятки миллионов долларов в год, и высокопоставленных чиновников правительства США взаимозаменяемы. Например, Роберт Эдвард Рубин, 70-й министр финансов США, 26 лет работал в «Goldman Sachs», а Генри Полсон, 74-й министр финансов, был председателем и генеральным директором «Goldman Sachs»; большинство высокопоставленных чиновников в администрации Трампа являются руководителями монополий. Из-за механизма «вращающихся дверей» трудно коренным образом поколебать интересы финансовых плутократов Уолл-стрит, даже если правительство введет соответствующую политику финансового регулирования. Более того, всякий раз, когда возникает финансовый кризис, правительство вынуждено оказывать экстренную помощь олигархам-монополистам с Уолл-стрит. В 2007 году, когда в США разразился кризис субстандартной ипотеки, «Bear Stearns» был куплен «JP Morgan», «Lehman Brothers» объявил о банкротстве, «Merrill Lynch» был куплен «Bank of America», но «Goldman Sachs» был пощажен. Основными причинами этого стали, например, экстренное предоставление «Goldman Sachs» статуса холдинговой компании коммерческого банка, что позволило «Goldman Sachs» получить огромное количество спасительных средств от Федеральной резервной системы, а также запрет SEC на шортинг финансовых акций[130].