Егор запрыгнул на учительский стол, оттуда ловко скаканул на подоконник и, оттолкнувшись ногами, сиганул на парты. С видом заправского ниндзя пробежался по ним и нырнул в дверной проём. За спиной раздались девчачий визг и жуткий грохот – с потолка сорвались жалюзи.

Расталкивая плечами учеников и учителей, Егор помчался по коридору. Торопился – в затылок дышали соперники, а лучший друг Максим и вовсе наступал на пятки. Егор прокручивал в голове маршрут: скатиться по лестнице, миновать гардероб и желательно не столкнуться с уборщицей тётей Катей, которая во всех непонятных ситуациях с невозмутимым лицом швыряла мокрую, пахнущую хлоркой тряпку.

Пару раз Егор споткнулся и расшиб бы голову, если бы чудом не удержался на ногах. Он не думал об осторожности. Цель близка. Осталось преодолеть каких-то двадцать метров и прикоснуться к портрету Лермонтова, в честь которого и названа школа. В данный момент она сотрясалась от топота бегущих семиклассников. Ещё немного, совсем чуть-чуть, но душераздирающий вопль заставил Егора резко затормозить. Он обернулся и увидел Максима, корчащегося на полу от боли. На лбу мальчишки стремительно росла шишка. Бедняга поскользнулся на повороте и врезался в стену.

– Муха, чё застыл? – сквозь слёзы улыбнулся Максим. – Хватайся за портрет!

Егор коротким взглядом окинул коридор. Из кабинетов высунулись любопытные мордашки младших школьников, а семиклассники, хохоча и толкаясь, наперегонки бежали к вечно молодому и сосредоточенному Лермонтову. Егор развернулся и неожиданно уткнулся в гору кружевных оборок, пропитанных ароматом тяжёлых ландышевых духов. «Откуда она только взялась?» – с досадой подумал Егор, лихорадочно соображая, как улизнуть из-под носа высокой, полной и очень грозной учительницы химии.

– Мухов, к директору! – громыхнула химичка.

– Братик, держись, – сдавленно пропищал Максим и скрылся в толпе.

***

В кабинете директора было невыносимо душно. Апрель, ворвавшись в городок с охапкой голубых крокусов и щедрой горстью яркого солнечного света, заключил улицы и скверы в жаркие объятия.

Егор пересчитал все книги в стеллажах, потренировался в художественном свисте и даже вздремнул. Наконец дверь с шумом распахнулась, и в кабинет ввалился растрёпанный директор. Волосы прилипли к влажному лбу, глаза ошалело таращились, на рубашке – пятна от пота. Олег Викторович залпом выпил два стакана воды и несколько раз глубоко вздохнул, видимо, пытался успокоиться. После этого вытянул огромную руку и принялся загибать пальцы:

– Перелом запястья у Косицына – раз. У Пескова на лбу шишка – два. В кабинете № 207 содраны жалюзи – три. Стул в щепки – четыре. Анна Ефимовна в шоке, отпаивают валерьянкой – пять. Вот теперь, Мухов, я спрашиваю у тебя, что это было?!

Егор никак не мог отвести взгляд от директорского кулака, побелевшего и зависшего в воздухе. Ни дать ни взять кувалда.

– Я придумал типа квест по школе, разработал маршрут, карту нарисовал. Мы с одноклассниками хотели проверить, кто самый быстрый и… Просто развлечение. Я же не со зла…

– Не со зла?! – взвизгнул Олег Викторович, потряс своей густой шевелюрой и так резко наклонился вперёд, что Егор почувствовал горячее дыхание на щеке. – Что это? Говори мне, что это такое?

– Хм-м-м… Перхоть? – осторожно предположил Егор.

Директор повалился в кожаное кресло и застонал:

– Седые волосы, Мухов. О-о-о! А ведь я молодой мужчина. Да! Мне всего тридцать девять. Я поставил попечительский совет перед выбором: или я, или ты. Кто-то из нас в самое ближайшее время уйдёт из этой школы.

Внутренности Егора в животе перекрутились, сердце ухнуло и перестало биться. Над ним нависла мрачная тень, которая, желая поглотить, распахнула свою бездонную утробу отчаяния и безысходности. Егор только открыл рот, чтобы хоть как-то оправдаться, как в дверь постучали. Вошла худая невысокая женщина. На её лице – застывшая маска. Ни одной эмоции. Русые волосы связаны на затылке в тугой пучок, одежда серых тонов. Станет она рядом со стеной в кабинете директора и тут же сольётся с ней: то ли человек, то ли подставка для кашпо.

– Мария Сергеевна! Я тут как раз с вашим сыном разговариваю. Беда у нас случилась. А вы присаживайтесь!

Мария, всегда скучная и безучастная, пробормотала «понятно» и присела на краешек стула. Директор кивнул Егору:

– Выйди. Подожди маму снаружи.

Парень с облегчением выскользнул из кабинета. В полутёмном коридоре не было ни души. Егор с трудом сдерживал полыхающий костёр чувств. Хотелось кричать, выть, топать ногами, плакать. Вспомнил мамины слова – мальчики не плачут – и тут же успокоился. А тем временем директор говорил про седые волосы, запястье Косицына и валерьянку. Наверняка, так же эффектно загибал пальцы и тряс густой гривой. Егор всё слышал.

– Поймите же меня, Мария Сергеевна, я не могу оставить его в школьном коллективе. Он, простите, бывает опасен. Бомба замедленного действия – никогда не знаешь, чего от него ожидать. Вроде учится, ходит, пишет диктанты – и вдруг сорвётся и учудит что-нибудь ТАКОЕ.

– Егор – добрый мальчик, по большей части послушный, выполняет все мои указания, – ровным голосом произнесла женщина, и у Егора создалось впечатление, что речь идёт о соседском лабрадоре. – Он подкармливает бездомных кошек и по собственной инициативе раз в неделю навещает одинокую старушку в соседнем подъезде. Просто не умеет сдерживать эмоции. Я учу его быть собранным и внимательным.

– Я всё понимаю. Но Ваш Егор поменял пять школ. Пять школ за семь классов! После сегодняшнего инцидента я обязан принять меры, чтобы…

Мария перебила:

– Не нужны никакие меры. Через пару дней Егора заберёт к себе моя сестра. Она – педагог, и я надеюсь, что общение с ней хорошо повлияет на сына. Они проведут месяц в Японии. Иногда полезно поменять обстановку.

Егор аж присел от изумления. Предположим, у него действительно была тётя, хотя за все тринадцать лет своей жизни он слышал о ней лишь однажды (мама неохотно рассказывала про родственников). Но Япония! Япония?! Почему не Австралия или Мадагаскар? Марс в конце концов.

У директора была точно такая же реакция:

– О-а-у-э! Япония?! Но последняя четверть в самом разгаре. Как вы собираетесь организовать учебный процесс?

– Повторюсь, у сестры педагогическое образование. Как-нибудь справится с семиклассником. Сын вернётся в школу через месяц как раз к концу учебного года и напишет все контрольные, – заявила Мария, вышла из кабинета и, цокая каблуками, пошагала по коридору. Стук так и отдавался в ушах Егора. Цок – Япония! Цок – тётка! Цок – Япония! Цок…

– Домой, – не оборачиваясь сказала она. Слово с глухим перестукиванием покатилось по линолеуму и ударилось в мысок ботинка Егора.

Было очень рано. Выползающее из-за горизонта солнце позолотило крыши высоток и погасило уличные фонари. Теперь весь город сиял под его ослепительными лучами. Егор стоял на тротуаре со спортивной сумкой в руках. Обида раздирала изнутри, жгла ядовитым огнём. Он знал, что прямо сейчас мама сморит на него из окна обшарпанной многоэтажки, чувствовал её пристальный взгляд где-то на затылке, но не обернулся и не помахал рукой на прощание.

На протяжении двух дней он пытался разузнать подробности этой «дурацкой поездки на край света» и расспрашивал про тётю, но Мария отвечала неохотно и односложно, так что составить цельную картину происходящего не получалось. Егор в порыве гнева порвал свои детские книжки, порезал шторы в гостиной и чёрным маркером разрисовал обои в спальне, однако мама словно и не замечала выходок сына и монотонно нарезала овощи для супа, такого же пресного, как и она сама.

И вот теперь, пытаясь различить очертания приближающейся тётиной машины, Егор вглядывался в клочья сизого тумана, что дырявой периной опустился на двор. Внезапно в сонной тишине раздались оглушительный рёв и жуткое дребезжание. Егор попятился назад. Боковыми колёсами взобравшись на тротуар, резко затормозил допотопный ржавый фургон. Водительское стекло опустилось, и из машины высунулось круглое улыбающееся лицо.