– Нужна, – согласился Тар.

– Значит, отправишься южнее по течению, в Сат’Ош? Там, вроде как, большие дома с башнями и настоящий морской порт.

– Нет, я пойду на север. Переправишь меня на тот берег?

– Неужто в Эльтрис собрался? – Докка недоверчиво покосился на гостя и добавил: – Гиблое место, дружок, колдовское… Туда даже эддские паломники не заходят. Зачем оно тебе?

Тар метнул на Докку яростный острый взгляд, но тут же отвёл его в сторону, сел на шкуру и обхватил колени руками.

– Ты же был на церемонии и сам всё видел. Олаи спасла меня. Теперь она медленно угасает, превращается в тень. Хозяйка облаков забрала её третью душу, а может, и вторую, и первую. А я целый и живой. Я вот… Могу говорить и помню имена вещей. И всё это моя вина, Докка, понимаешь? Моя.

– Может, оно и так… – туманно ответил смотритель и поставил котёл на дощечку. – Мне, помнится, отец всё повторял, что лодочнику сначала ложка, а уж потом весло. Пожалуй, он был прав. Пора нам подкрепиться.

Тарелок у Докки не водилось, но это никого не смущало. Каждый думал о своём и по очереди зачерпывал горячую, наваристую уху прямо из чугунка.

Наевшись, Тар ощутил, как по телу разливается приятное тепло. Ему стало легче и даже захотелось спать. Докка светился от счастья. Еда всегда приносила ему удовольствие и наделяла исключительным жизнелюбием. Но Докке, в общем-то, не многое требовалось, чтобы чувствовать себя счастливым: кров, еда и любимое дело. Вот и всё.

– Что же… Хороший получился ужин, полуночный, ага-ага! – смотритель радостно хмыкнул и потянулся.

– Я благодарен тебе и клянусь однажды отплатить добром, если, конечно, смогу. Если мгла не поглотит меня.

Докка вдруг сделался серьёзным, и свет, озарявший его лицо, исчез, затаился где-то до поры до времени.

– Твоё обещание я принимаю, Тари, но думаю, что ты зря ушёл из дома.

– Нет, – отрезал юноша, – ты не понимаешь. Никто не понимает, потому что я молчал… Никогда виду не подавал и не рассказывал. Даже себе самому не признавался. Но это из-за меня. Потому что я завидовал ей…

– Кому завидовал?

– Олаи.

– Отчего же?

– Да оттого, что я не знал и до сих пор не знаю свою третью душу, а вот Олаи с семи лет уже слышала… – Тар запнулся, – слышит голос Хранителя и живёт согласно предназначению. Это хорошо и правильно, но я завидовал и боялся, что никогда не смогу стать таким же.

– Но ты другой, Тари, – смотритель печально улыбнулся.

– Да, другой, и никогда себе этого не прощу, если только не спасу её. Поэтому мне нужно в Эльтрис! – последнее слово он произнёс надрывно и с болью, будто коснулся раскалённого железа.

– Хорошо, я отвезу тебя, – Докка наконец уступил, – но с одним условием.

– Проси, что хочешь, но у меня нет ничего ценного.

– А мне ничего и не нужно. Просто останься здесь, отдохни и выспись. Ночью такие дела не делаются, ага-ага. А утром, чуть только заря тронет воду, сядем в лодку. Что скажешь, а?

– Ладно, – Тар нехотя согласился, однако понимал, что Докка прав.

– Вот и славно, – устало протянул смотритель и широко зевнул. – Ты ложись на кровать, а я тут, на шкурах, у очага. Добрая нынче ночь, но рассвет всё же добрее будет.

Тар сделал, как было велено, и почти сразу скользнул в сон, лишённый видений.

Слово своё Докка сдержал и поутру переправил юношу на противоположный берег Ошу. На востоке ещё не показалось солнце. Дыханье реки призвало серо-голубой туман, что теперь медленно таял, отрываясь от воды и взбираясь по камням и дюнам всё выше и выше, где призрачные границы его зажигались розовым светом.

Докка первым спрыгнул с лодки, протащил её немного по мокрому песку и привязал к дереву, что когда-то рухнуло с кручи, засохло и превратилось в безжизненную корягу. В лесу негромко защебетали птицы. Из воды выпрыгнула серебристая рыбка и тут же плюхнулась обратно.

Тар не успел до конца проснуться, поэтому перешагнул через борт довольно неуклюже. Но в целом чувствовал он себя прекрасно. Сон в Одинокой Хижине пошёл ему на пользу: силы вернулись, и даже настроение улучшилось.

– Вот мы и на месте, ага-ага, – глухо произнёс смотритель.

– На месте… – так же глухо повторил за ним Тар.

– Говорил же тебе, парень, рассвет добрее ночи. – Докка тоскливо улыбнулся и помолчал. – Ты, конечно, не мой сын, да и детей у меня никогда не было, но вот тебе мудрость человека, дожившего до лысеющей головы. Что бы тебя ни ждало впереди, как бы тяжко ни приходилось, не держи в сердце тьму. А если бороться с ней не хватает сил, так и не борись, а просто ложись спать. Утром всё немножко иначе, ага-ага… Главное –дотянуть до утра.

Тар кивнул и зябко поёжился.

– Так, ты же у нас на север собрался?..

Смотритель почесал впалую, щетинистую щёку и направился к лодке. Он склонился над ней, копошась обеими руками в здоровенном мешке, радостно хмыкнул и вернулся к юноше с тем же свёртком, что три дня назад купил у Хакки.

– Это дорожный плащ. Он из особой ильварской ткани. Хорошо держит тепло и отталкивает влагу. Думал себе оставить, примкнуть осенью к паломникам и уйти в Эдду, сделаться послушником и пожить там до весны. Может, и уйду, ага-ага… Но тебе плащ нужнее. Бери, дружок, дарю.

Лицо Тара осветила улыбка. Он был благодарен этому стареющему, одинокому лодочнику и до сего момента не понимал, откуда в нём столько тепла и доброты. Теперь же Тару казалось, что в Докке жила нерастраченная отеческая любовь, которой он щедро делился не только с ним, с Таром, но и со всем миром.

– Спасибо тебе, смотритель! – Юноша развернул подарок, снял сумку и примерил плащ.

Мягкая на ощупь ткань цвета морской волны приятно легла на плечи и упала чуть ниже колен. Тар застегнул у шеи медную бляшку в форме резного полукруга и накинул капюшон. Стало очень тепло, даже жарко. «В нём будет хорошо спать под открытым небом», – подумал юноша, скрутил плащ и убрал его в сумку.

– В лесу запросто можно потеряться, ага-ага, – предостерёг его смотритель. – Сам-то я точную дорогу подсказать тоже не смогу, но если спустишься на три версты по течению Ошу, увидишь место, где в неё впадает другая речка, не такая глубокая, но шустрая и холодная, а значит, она спускается к нам с севера. Может, с ледников Тса’Тум. Почему бы и нет? Бурдюк у тебя небольшой, так что лучше в Чаще не шастать. Кажется, паломники говорили, что та речка зовётся Элэ и несёт свои шумные воды сквозь сердце Эльтриса, ага-ага. Думаю, она станет тебе хорошим другом.

– Для начала этого вполне хватит, – коротко ответил Тар и забросил вещевой мешок за плечо.

– Удачи, парень, и лёгкой дороги! Каждый день на рассвете я буду приплывать сюда и ждать до полуденного солнца. Или на закате… – Докка потёр блестевшую в утренних лучах залысину. – Пока не решил, но решу обязательно. Ты это… возвращайся поскорее.

– Надеюсь, получится. – Тар сжал правую руку в кулак, а потом раскрыл ладонь так, словно выпустил на волю невидимую птичку. Докка повторил жест. Это означало, что они всё друг другу сказали и души их теперь свободны. Старинное прощание, которому Тара научила Омма много зим тому назад.

Смотритель отвязал лодку, но не торопился возвращаться. Он запрыгнул в неё, сел и стал молча слушать, как мир наполняется звуками. Туман наконец растаял, и долина как бы взглянула на Докку спокойными прояснившимися глазами.

Тар побрёл вдоль берега, как советовал смотритель. Он тоже молчал и не оборачивался. В лицо ему дул ласковый летний ветер, а под ногами скрипел песок. Тар двигался уверенно. Он оставил позади всё, что имел, но взамен обрёл цель. Душа Олаи ждала где-то там, у истоков Элэ, и знание это вселяло в него надежду.

До устья Элэ Тар добрался быстро и задержался там лишь ненадолго, чтобы полюбоваться открывшимися видами. На правом берегу Ошу всюду были разбросаны крупные камни, валуны и мелкая галька. Деревья казались низкими, слабыми, избалованными простором, и не шли ни в какое сравнение с теми гигантами, что возвышались над песками левого берега, где сейчас находился и сам Тар.