Вернувшись из Лондона, я сказал остальным ребятам в группе: «Если мы собрались этим заниматься, давайте относиться к делу серьезно и по-настоящему трудиться, начнем репетировать с девяти часов. И ни минутой позже!»

Мы арендовали помещение в Доме культуры Ньютауна в Астоне, напротив кинотеатра, и начали жить в абсолютно новом режиме. Я заезжал за всеми, чтобы убедиться, что ребята будут вовремя. Гизер жил не так далеко, поэтому приходил пешком. Иногда он немного задерживался, но обычно мы начинали работать в приемлемое время. Именно тогда мы и начали сочинять собственные песни. «Wicked World» и «Black Sabbath» были самыми первыми. Мы знали, что у нас достойный материал; ты чувствуешь это, когда волосы на руках дыбом встают, и это особенные ощущения. Мы понятия не имели, что это было, но нам нравилось. Я придумал рифф для «Black Sabbath». Я играл «дум-дум-ду-у-уммм». И понял, что это оно! На этом и стали строить песню. Как только я сыграл первый рифф, началось: «О боже! Это круто. А что это?» – «Понятия не имею!»

Простенькая вещица, но у нее есть свое настроение. Только потом я узнал, что использовал то, что называют «интервалом дьявола», – аккорд настолько мрачный, что в Средние века церковь запрещала его играть. Я понятия не имел; чувствовал эту музыку изнутри. Она почти вырвалась из меня – обычно так и бывает. Затем каждый стал нанизывать по кусочку, и в конце концов получилось нечто потрясающее. Очень странное, но классное. Мы были в шоке, но знали: в этом что-то есть.

Гизер собирался стать бухгалтером. Вот почему он брал на себя роль учета денежной выручки после каждого выступления. Он был самым смышленым в группе, поэтому именно у него так хорошо стало получаться сочинять лирику. Я так не умел, а Биллу и двадцати лет не хватит, чтобы выдавить из себя хоть строчку. Оззи придумывал вокальные мелодии. Он просто пел все, что взбредет в голову, поэтому ему и пришла идея спеть строчку: «Что это стоит передо мною?» Гизер вскоре взял эту строчку и дописал остальную часть. Так что они с Оззи придумывали вместе.

Мы принимали много дури. Как-то раз мы были в каком-то клубе у черта на куличках. Оззи с Гизером увидели, что снаружи кто-то скачет, как идиот. Им казалось, что это эльф или что-то в этом роде. Боюсь, это был наркотический бред, но, вероятно, именно таким образом была придумана песня «The Wizard», тоже одна из наших первых. Они просто взяли и описали, что им привиделось. Наши первые песни часто называют пугающими. Мне, как и Гизеру, нравились фильмы ужасов. Мы ходили на ужастики в кинотеатр через дорогу от репетиционной базы. Знаю, что есть фильм Бориса Карлоффа под названием «Черный Шабаш» (Black Sabbath), но мы про него тогда не слышали. Гизер предложил назваться Black Sabbath, и мы решили, что звучит реально круто.

Нам всегда казалось, что к этой музыке нас что-то да привело. Я сразу же сыграл рифф к «Black Sabbath», «дум-дум-дум», и вот оно. Родилось из ниоткуда, как и многие мои риффы. Будто кто-то стоял и сказал: «Сыграй вот так!»

Что-то или кто-то привносило идеи и направление из других измерений, словно невидимый пятый участник группы…

Когда мы выступали в Toe Bar недалеко от Карлайла, нас всегда возили в автоприцепе. Зимой в нем было так холодно, что мы жгли мебель, чтобы хоть как-то согреться. Однажды приехали на концерт в Манчестер, в дверях стоял парень в костюме с бабочкой. Мы подумали: странновато для блюзового клуба. Он сказал:

«А, вы Earth – заходите!»

Мы вошли, и он добавил:

– Мне нравится ваш новый сингл.

– О, спасибо!

Никакого сингла у нас не было, но мы не придали значения его словам, занесли оборудование и установили. Потом увидели, что все вокруг в бабочках, костюмах и вечерних нарядах, и до нас дошло, что они заказали не ту группу. Вскоре мы выяснили, что есть еще одни Earth, и это поп-группа. Менеджер клуба врубился в происходящее, но сказал: «Придется сыграть, раз приехали».

Мы сыграли одну песню, и все, кто ожидал танцев, начали кричать: «Это что еще за дерьмо?»

Нас выперли. И когда менеджер клуба ничего нам не заплатил, мы сперли кипятильник, стащили с задней стены гримерки коврик, забрали ножи и вилки, взяли все, что смогли унести. И сказали друг другу: «С нас довольно, больше мы на такое не пойдем. Необходимо придумать другое название, которого ни у кого нет».

Джим Симпсон предложил назваться Fred Carno’s Army. Черт возьми, становилось еще хуже! Фред Карно был давним импресарио театров-варьете, работавшим с Чарли Чаплином и Стэном Лорелом. У Оззи были идеи типа Jimmy Underpass и Six Way Combo. Гизер предложил Black Sabbath, и нам понравилось, как оно звучит.

Джим Симпсон организовал наши первые концерты в Европе. Это была наша первая поездка, и, когда мы заехали за Оззи, он вышел с рубашкой на вешалке. Мы ему сказали:

– Мы, знаешь ли, уезжать собираемся.

– Знаю.

– На несколько недель.

– Я в курсе.

У него была всего одна рубашка да пара джинсов, и все.

По дороге мы и приняли решение сменить название. Или это было в одном из первых клубов, где мы играли, в знаменитом гамбургском клубе «Звезда». Он вмещал человек 400 или 500. Потом нас еще несколько раз приглашали, и мы в конце концов побили тамошний рекорд посещаемости, установленный еще The Beatles.

Это было как раз после случая с Jethro Tull, и, вдохновившись подвигами Яна Андерсона, я купил себе флейту и попытался сыграть на ней на сцене. Мы постоянно курили травку, поэтому я был довольно угашенным. Держал флейту чересчур низко, так что только выдувал воздух в микрофон. Оззи ушел за сцену, нарыл где-то огромное зеркало, вытащил его на сцену и поставил передо мной. Затем постучал мне по плечу, я обернулся и воскликнул: «О-о-о!!»

Еще один прикол вышел, когда Оззи нашел баночку пурпурной краски и выкрасил лицо. За сценой стояла большая стремянка, так он вскарабкался по ней, пока голова не показалась над кулисами. Все, что можно было увидеть, – его пурпурную голову, болтающуюся над задником. Такие сумасшедшие выходки, как ни странно, помогали нам окончательно не поехать кукушкой.

В те годы мы дали несколько туров по Европе. В первом турне проехались через Гамбург, Данию и Швецию, а в следующем заехали и в Швейцарию, где в течение шести недель выступали в Сен-Галлене. Мы играли от силы человек для трех, по четыре-пять выходов в день. Все, что нам доставалось, – это стакан молока да колбаска. Никаких денег – мы жили в полной нищете. Гизер был вегетарианцем, но был вынужден есть колбаски, потому что другой еды нам ему купить было не на что. Жили мы все в одной комнатушке над кафе, через дорогу от клуба, в котором выступали. Опоздавших не пускали. Однажды вечером мы с Оззи ушли с двумя девушками и остались у них. Гизер куда-то вышел, а зайти обратно уже не смог, и Билл связал вместе простыни и попытался поднять его наверх. В это время мимо проходил полицейский. Пришлось долго объяснять на двух языках, что к чему.

Затем мы двинули в Цюрих. Когда добрались до места, оно оказалось битком. Там играла группа, выглядели они вполне радостно, и у них даже было шампанское. Мы подумали: чудесно, значит, и у нас будет. Нам-то было невдомек, что они провели тут шесть недель, и это был их финальный концерт. Все местные их провожали, и это была прощальная вечеринка. И стоило на сцену выйти нам, все будто вымерли. Мы вышли: минуточку, а что случилось-то? Куда весь народ подевался? Каждый день туда приходил один чудик. Он вставал на голову, все его деньги высыпались из карманов, он их собирал и сваливал. И в углу бара сидела какая-то шлюшка. Вот, пожалуй, и все.

Так как все равно никого не было, мы начали импровизировать. Тут мы подумали: стойте, если Билл выдаст соло на барабанах, а потом я сыграю соло на гитаре, остальные ребята смогут передохнуть. Несколько дней такое прокатывало, но затем нас, конечно же, раскусили. Во время барабанного соло Билла пришла дочка хозяина и сказала: «А ну-ка, прекратили этот шум! Вам платят за то, чтобы вы играли, а не за это!»