По почину советских, а ныне российских спецслужб, прозорливо взявших на себя роль застрельщиков и пионеров перевода партийных денег в производительный и компрадорский частный сектор, многие мидовцы тоже вошли в искус и призадумались о своем месте в общенародном состязании смекалки, и те, кому не хватило места в престижном аппарате президента, правительства или парламента, начали потихоньку перебегать в растущие как грибы частные компании и фирмы, где каждый надеялся подороже продать свои знания и навыки общения с заграницей, а следовательно, зарабатывать на нормальную жизнь в России эпохи пещерного капитализма, а не прозябать на унизительные мидовские сто пятьдесят долларов в месяц.

Надо сказать, что адвокатская контора «Братья Рицци и партнеры» нашла свое скромное, но золотоносное место в этой буче и деятельно участвовала в организации «приема» российских нуворишей в практичной Гельвеции. Франко Рицци при каждой встрече сыпал все новыми и новыми названиями фирм и именам людей из России, с которыми завязал знакомство. Среди них был то глава строительной компании, купивший виноградники Шабли, то владелец сети профильных магазинов в нескольких городах России, вывозивший с крепкими помощниками элитные часы из Швейцарии в больших чемоданах, чтобы не украли на таможне, то бывший советник советского посольства в Париже, организующий крупные поставки в Россию американских куриных окорочков, то сын нефтяного магната, пожелавший поселиться в Женеве. Все они желали, для надежности, зарегистрировать компанию на швейцарской земле и открыть счет в швейцарском банке.

По-видимому, Женева с ее гибкими законами, банками и тайной вкладов казалась тогда всем русским самой притягательной точкой для этого. Землей обетованной. Регулярно общаясь с Франко Рицци, а иногда даже соприкасаясь с его делами в качестве неофициального переводчика, Кранцев не мог похвастаться, что приводил к нему одного за другим новых миллионеров, разве что двух-трех обычных клиентов за год, но зато поднаторел по части знаний о диком бизнесе по-русски и причинах глубокого интереса, на грани любви, ловчилы-адвоката к России. К тому же эти знания ежедневно пополнялись щедрыми сообщениями и комментариями швейцарской прессы о тех или иных перипетиях и авантюрах российских нуворишей в Альпийской республике. С ехидцей, например, подавались и смаковались подробности ареста в Женеве известного российского криминального авторитета Михася и суд над ним, выигранный его швейцарскими адвокатами, злоключения компании «Белогорнефть», якобы действовавшей в интересах замгенпрокурора РФ, ввоз через границу в Швейцарию нескольких чемоданов золота какими-то должностными лицами из Киргизии, возникновение в Женеве непонятного Центра содействия экономическому развитию Казахстана, обнаружение таможенниками невесть откуда прибывшей большой партии якутских алмазов и т. д и т. п. Не остались незамеченными также открытие в центре Женевы огромного филиала банка «Менатеп», темной компании «Андава» в центре Лозанны, а вслед за ними грибной россыпи филиалов других российских банков и компаний по всей Швейцарии («Алреа», «Сибеко», «Онексфин», «Промстрой», «Медпромэкс» и проч. и проч.). Благодаря приливу клиентов из России и стран СНГ резко в гору пошли дела у некоторых женевских торговых и развлекательных точек, в частности шикарных бутиков на престижной улице Рю дю Рон, часового магазина «Амбассадор» и популярного кабаре «Вельвет». А бесконечные сообщения прессы об открытии фирм и поисках кредитов русскими бизнесменами, приобретении ими фешенебельной недвижимости за десятки миллионов и элитных часов за десятки тысяч франков читались как захватывающие романы Дюма или Стивенсона. Возбужденно перечисляя звонкие имена и названия компаний деловых пришельцев с Востока, Франко Рицци то и дело провозглашал: «когда все устоится», он возьмет Кранцева в свою контору для контактов только с русскоязычными партнерами.

Звучало соблазнительно.

Конечно, сам Кранцев считал, что наилучшим вариантом для него был бы переход на работу в ООН, но эта перспектива пока еще только прорабатывалась и даже не вырисовывалась. Да и желающих было больше, чем нужно. Так почему бы не принять плату от заезжих чудаков за, возможно, сомнительные с точки зрения былой партийной морали, но не противоречащие законам капитализма услуги… Прощаясь в полутемном холле гостиницы «Бристоль», Петр проворно сунул Кранцеву в карман пиджака какой-то конверт.

– Пять тысяч франков под отчет, ну там угостить кого, телефон, транспорт и проч. Встретимся через пару месяцев, когда фирма будет зарегистрирована… тогда и побалакаем о деталях… А пока – бывайте, Артем, ни пуха вам в вашей Женевочке…

Оставшись один, Кранцев рассеянно нащупал в кармане конверт. Пять тысяч… под отчет… Никогда у него не было таких денег… Не бойтесь, ребята, не прогуляю, все будет тип-топ… Правда, ощущение, что можно пойти и потратить, пьянило, но надо знать трусишку Кранцева, первой тревожной мыслью которого было: бог весть откуда свалились эти бабки, надо поаккуратнее, не потратить лишнего, а не то ненароком еще пришьют дело за эдакую сумму… Но несмотря на тревогу, в душе все равно теплилось радостное ожидание грядущего укрепления материального благополучия… Неожиданное прибавление в бюджете стало для Артема только началом в череде открытий чудес-расчудес резво стартовавшего российского капитализма, решившего обосноваться и укрепиться за пределами родины.

Впрочем, чтение сообщений об освоении Женевы русскими предпринимателями быстро надоедало Кранцеву, если не огорчало – «живут же люди». Хватало своих забот. Прояснить перспективы устройства в ООН он наивно рассчитывал в разговоре с Тороповым. Не договариваясь заранее, он нашел этого рядового сотрудника ООН в его небольшом, плохо освещенном кабинете в дальнем углу третьего этажа. Нельзя сказать, что Алексей Торопов значился в списке больших симпатий Кранцева. Это была даже не неприязнь, а скорее брезгливость. Слова и жесты этого человека вызывали сомнения, а манеры казались слащаво-скользкими. Это началось не сейчас, с Тороповым они впервые встретились еще в Нью-Йорке, где Кранцев оказался по случаю очередной гуманитарной конференции, а тот тихо трудился в Юридическом департаменте. Случай свел их в продуктовом магазине, куда они, оба приглашенные в гости к общему приятелю, зашли отовариться. Кранцев быстро, долларов на двадцать, набрал в корзинку простой закусон – нарезку ветчины, орешков, каких-то овощей-фруктов – и встал в кассу. Поскольку предложения разделить расходы от спутника не поступило, он полез за бумажником, и в этот момент Торопов предложил воспользоваться его карточкой для освобождения от семипроцентного налога. Он упорно тянул карточку, вместо того чтобы предложить деньги, но Кранцев, сказав «да мелочь все это», продвинулся в кассу, расплатился и сдачу в монетках не взял. На улице Торопов подошел поближе и, приблизив свое серьезное, назидательное лицо к уху Кранцева, вполголоса произнес:

– Зря ты карточкой пренебрег… Мелочь-то она мелочь, да, может, на эти центы нашим ребятам в Афганистане пули отливали…

Крыть такое было нечем. Опростоволосился тогда Тёма, что и говорить. Потрафил, так сказать, врагам… Увидев Торопова в Женеве чуть больше года назад, Кранцев понял, что тот ничуть не изменился. Все та же манера на службу всегда облачаться в неказистый, поношенный костюм, серую рубашку со старомодным коротким галстуком, ходить медленно и чуть понуро, сгорбленно как бы под бременем мировых и житейских забот, говорить тихо, занудно, не повышая голоса, и смотреть на собеседника исподволь, уныло и безразлично. Именно таким он увидел и хорошо запомнил Торопова, когда в самой первой, ознакомительно-разведывательной беседе в Женеве тот вместо ответа на прямой вопрос о том, сколько ему осталось до конца контракта, прямо-таки запричитал:

– Ой, не поверишь, страшно хочется домой, прямо душа рвется, как ни приятно в Швейцарии, а тянет на родину, к своим, так сказать, очагам, в лес, на дачу, услышать родную речь… Завтра же собрался бы и уехал, только вот дочке надо бы доучиться, закончить школу, тогда и отъезд можно планировать…