– Влага идет с Дуная, он всего в паре сотен метров, – пояснил Скредверт. – Здесь вообще места топкие, поэтому засилье комаров, но на борьбу с ними у властей средств нет, иногда опыление производится на средства ЮНПРОФОР в порядке гуманитарной помощи, а то загрызут бестии. А освещение слабое, потому что электричество в Краину подают по очереди и очень скупо из Сербии и Хорватии и здесь его принято экономить. Генераторы работают на солярке, а ее тоже не просто добыть – республика под санкциями. Не хватает многих товаров первой необходимости. Былое продовольственное изобилие кончилось, перебои с сахаром, растительным маслом. Питание в семьях и ресторанах опирается в основном на натуральное и домашнее хозяйство – куры, свинина, баранина, овощи и фрукты – люди все производят сами. С говядиной уже сложнее, но молоко есть.
Кранцева так и подмывало сразу спросить, почему санкции объявили только против сербов в Краине, если войну начали хорваты, но «с небес» прозвучал упреждающий голос Геры Седина, и Артем воздержался «от провокации» и предпочел, по своему обыкновению, воспарить над грешной землей, чтобы сделать, пока не выпил, пару кругов над поселком, взглянуть сверху на Дунай, но округа так быстро погружалась в кромешную темноту, что полет пришлось отставить.
Не дожидаясь заказа, официанты уже ставили на стол приборы и миски с мелко нарезанным луком, салатом из сладкого перца и помидоров и солености. Скредверт обвел стол рукой.
– Предлагается сербское простое местное меню – на закуску овощной салат и чевапчичи в беконе, такие жареные колбаски из рубленого мяса, просто объедение, а на потом барашек, жаренный на гриле, или, как здесь называют, на роштиле. Скажу честно – отличная, настоящая биоеда. Не пожалеете. И вкуснейший хлеб домашней выпечки. А запивать будем сливовицей. Мужской напиток и одновременно дезинфекция. Я отвечаю…
Начали со сливовицы, за ней потянулся разговор.
– Да, фамилия у меня сложная, – начал Скредверт, – предки из Скандинавии, но родился и вырос я в Миннесоте, на севере Штатов. Там бывают большие холода и водятся медведи, как в России… – Он косо взглянул на Кранцева и улыбнулся. – Потом изучал бизнес и управление в университете, в Канзасе, поближе к родному дому. Получил диплом, пытался начать бизнес, открыл закусочную на хайвее, но дело не пошло, нужно было больше вкладывать, а средств не хватало. Искал работу, шоферил, уехал в Австралию, но там тоже ничего не нашел, с трудом наскреб денег на обратный путь. Возвращался трудно через Индонезию, Бирму, Папуа, Шри-Ланку, зато повидал мир. В конце концов добрался до острова Гуам, и там повезло – взяли на работу в хозчасть, на военную базу. Отслужил сержантом два года, службу зачли, заработал деньжат и даже сэкономил на транспорте домой. Вернулся в Штаты на военном самолете с группой отпускников. Снова искал работу, пока не наткнулся на объявление о наборе в операции ООН по поддержанию мира. Начал с Намибии, потом была Ангола, потом Камбоджа, засосало, привык к полевой жизни, вижу в ней свою прелесть – разнообразно, интересно, хорошо платят. Семьей не обзавелся, правда, одна старая любовь студенческой поры сообщала, что у нее от меня сын. Ему сейчас лет двадцать, поди. Все не соберусь повидаться. Мне скоро шестьдесят, надо бы наведаться в Небраску…
В этом месте Кранцев не удержался и встрял:
– А в Намибии, случайно, вы не были знакомы с Хизер Дор-ман? Мы недавно с ней встречались в Задаре. Интересный персонаж. Впечатляет…
Скредверт ответил односложно, многозначительно и саркастично:
– Кто же на знает Хизер… Стойкий боец миротворческих фронтов. Одинокая душа, как и я, пересекались мы и в Намибии, и в Камбодже… но тесной дружбы не сложилось. Разве можно дружить с женщинами? С ними можно только спать или заключать браки. Кстати, всех нас знает лично Такеши Уеда, он возглавлял операцию в Камбодже. Мы как одна семья, хоть и не очень крепкая, каждый сам за себя или сам по себе.
К подаче барашка едоки уже изрядно насытились чевапчичами, обильно посыпанными резаным луком. Но не отказываться же от вкуснятины. Пришлось удвоить порции спиртного, и Кранцев почувствовал, что поплыл, как раз когда Мартин Скредверт перешел к рассказу о Восточном секторе. Если сам Артем убаюкивающий голос американца слушал вполуха, то не мог не заметить, что канадец, наоборот, весь превратился в слух и часто перебивал рассказчика прицельными вопросами, особенно про Русский батальон – кто, что, где, сколько, как? Похоже, американца даже смутила такая любознательность в присутствии россиянина, и он больше отшучивался, мол, русские ребята – загадочные души, но горазды выпить и пошуметь «ради мира на земле» и т. п. Но кое-что в рассказе Мартина было не лишним и для Кранцева.
– Командир Русского батальона Николай Переслягин – крутой мэн, настоящий вояка, – между двумя кусочками барашка неторопливо повествовал Скредверт, запивая каждый кусочек глотком сливовицы, – всем говорит, что министр обороны России – его личный друг. В штабе батальона много молодых офицеров, все как на подбор красавцы и ходят по струнке. Серьезные ребята, особо с гражданскими не общаются. Но по любым вопросам гуманитарной помощи или логистики с русскими военными, как и с бельгийскими, у Гражданской службы полный контакт и взаимодействие. Ну а в свободное время русские штабисты проводят больше времени в Русском батальоне на аэродроме в Клисе, говорят, у них там спортзал, кафе-бар, кино, музыка и, кажется, танцпол, но иностранцам туда вход закрыт, даже сербам…
На минуту задумавшись, он добавил:
– Разве что только местных девушек пускают… не друг с другом же солдатам танцевать…
В этом месте Артема совсем разморило от еды и питья – быт российских военных его не очень взволновал. Но в запасе у Мартина была еще масса полезных сведений, и дремоту удалось прогнать.
– Эрдут – небольшой поселок, всего около 800 жителей, – тихо и неторопливо, как Шехерезада, вещал Скредверт, – но стратегически важный. Он расположен на перепутье между Вуковаром на берегу Дуная, где были ожесточенные бои и красавец-город обе стороны изрядно порушили, и Осиеком – крупным городом в Славонии со стороны Хорватии. От Эрдута до Сербии на другом берегу Дуная километров 25 через мост. Не очень далеко, километрах в 50 на север, в состав Республики Сербская Краина вошла и другая область – Баранья. Там сейчас в поселке Бели-Манастир расквартирован бельгийский батальон, который контролирует ситуацию в регионе. Местонахождение штаба Защитных сил ООН в Эрдуте важно еще и потому, – Скредверт откашлялся и понизил голос, – что поселок является опорным пунктом так называемой Сербской добровольческой гвардии, по своей сути паравоенного формирования, созданного еще в 1990 году для защиты сербских интересов при распаде СФРЮ лидером группировки футбольных фанатов Неманей Рагничем по прозвищу Чувар, стражник. После «битвы за Вуковар» в конце 1991 года тогдашнее правительство Сербской Краины передало им казармы в Эрдуте, оставленные при выводе частей Югославской народной армии, и там разместилась штаб-квартира гвардии и тренировочная база личной охраны Чувара, так называемых «Барсов». То есть здесь у ООН прямой контакт с сербскими, скажем так, радикалами. Рагнич согласился на размещение Защитных сил ООН при условии присутствия российского батальона, и отношения миротворцев с ним вполне нормальные, деловые. Время от времени по решению краинских властей, сидящих в Вуковаре, люди Чувара выполняют функции милиции и устанавливают блокаду вокруг штаб-квартиры ЮНПРОФОР в Эрдуте. Но о быстрой отмене с ними всегда можно договориться со ссылкой на гуманитарные нормы и права международного персонала, «который трудится здесь в интересах мира»…
Ужин явно затягивался. Несмотря на полезную информацию, Артема снова стало клонить ко сну, и он обрадовался, когда Мартин предложил проводить их с Дэном в гостиницу, расположенную, по его словам, в пяти минутах ходьбы.
– А потом я поеду к себе, – сказал американец, – снимаю домишко в десяти километрах отсюда, в селе Богоево, за Дунаем, на сербской стороне. Там как-то спокойнее…
