И они втроем принялись рисовать знак еще не рожденного общества. Костя предложил расположить язык пламени у подножия звезды-креста. Но Альберт Иванович возразил: как-то уж больно похоже на ку-клукс-клан, горящий крест. Ненужные, нежелательные ассоциации вызывает. Так же, как и огонек на вершине Аустры (предложение Дианы). Наконец, опять-таки Костя начертал на листе бумаги еще один вариант: Аустра, заслоняющая, защищающая огонь веры. Альберт Иванович даже всплеснул руками:

– Вот это в самый раз! Наиболее разумное решение из всех вариантов.

– Я ребят соберу, – Костины сомнения, касавшиеся своеобразных трактовок краеведом исторических событий и роли русского народа, уступили место горячему желанию создать свою собственную организацию из верных друзей, соратников и единомышленников. – Мы с ребятами это обсудим, и я вам перезвоню. Мои друзья – ролевики, реконструкторы.

– На мечах сражаетесь, копья мечете, – заулыбался старик. – Довелось наблюдать – тогда, на празднике. Да, мы с вами, помнится, говорили о доспехах. Мой хороший знакомый готов за умеренную плату… и не только доспехи, – дед хитро подмигнул студенту. – Ну, конечно же, не настоящее оружие, это исключено, ибо это за рамками закона.

– Так мы же и сражаемся ненастоящим, – засмеялся Костя. – Хотя иные на нас в полицию жаловались: мол, ходят вооруженные до зубов, разберитесь.

Альберт Иванович открыл старую шкатулку, вынул оттуда визитную карточку, протянул парню:

– Перепишите, Костя. Виктор Иванович Гурьянов, мой давний друг. Мастер ковать, лудить, паять, вообще работать с металлом. Это его телефон и адрес фирмы. Хотя, какая фирма – частная мастерская, папа да сын. Они вам и доспехи сработают, и меч, которым голядь билась с врагами, славянами да немчурой. За весьма умеренную плату, а сработано на совесть.

– Захаживайте еще, – Яновский снова поцеловал ручку Диане и пожал руку на прощанье Косте. – Создавайте ваше общество. Готов быть почетным гостем на его собраниях.

– Всё, что рассказывает этот Яновский, очень интересно и любопытно, – объяснял Костя девушке, когда они уже спускались по лестнице. – Вот только ничего подобного нет в книгах – ни в учебниках, ни в серьезных научных исследованиях по этнографии и истории нашей области.

– Так тебе же сказано: правду скрывают, – Ди улыбнулась. – Это как государственная тайна, которой много-много лет. Сотен лет. Власти сменялись: были князья – стали цари, потом императоры, генеральные секретари, президенты. В таком порядке, да? (Костя кивнул.) И все они скрывали правду. А вот этот дедушка нашел ее и хочет поведать людям. Да, он странный, но все великие люди были странными…

– Понимаешь, – Костя остановился на площадке второго этажа – и Диана тоже остановилась. – Я хочу разобраться во всём сам, своим умом. Есть книги, учебники, есть научные труды. И есть вот такой Альберт Иванович, который мыслит по- своему. Прав ли он? Я хочу разобраться, сам, самостоятельно, без посредников. Кто мы – потомки голяди или русские, славяне, которые эту гордую голядь истребили? Своим умом хочу доискаться.

Вечернее солнце, выглянув из облаков, осветило лестничную площадку, где стояли, беседуя, двое. Диана нахмурилась – солнечный луч ударил прямо в глаза. А когда открыла их, увидела, что друг ее окружен золотистым сиянием – то ли ангел, то ли пришелец из иных миров…

– Как классно! – восхищенно выдохнула она.

– Что именно? – не понял Костя.

– Ты весь сияешь, ты весь в лучах!

Он обернулся к окну, сделал ладонь козырьком.

– А, это солнце…

– Это солнечный бог голяди. Или богиня, не помню. Привет тебе передает.

– Ее зовут Сауле.

– А я тогда кто буду? Наверно, что-то вроде «Дайна»?

– Спроси в следующий раз у Альберта Ивановича. – Они обнялись и долго стояли так, озаренные солнцем-Сауле, на фоне обшарпанных стен, исписанных названиями рок-групп, футбольных команд, именами и матюгами. Костя разжал объятия.

– Я хочу самоопределиться, кто я есть, – вернулся к теме разговора Костя. – Мне надо больше книг по этой теме, чтобы найти ответы на вопросы, сомнения развеять…

– Ты же у меня философ! – засмеялась Диана. – А я вот не сомневаюсь: во мне течет кровь голяди, пусть самая малость, капелька, но она есть!

– Всегда должен быть разумный скепсис.

– Чего-чего?

– Ну, сомнение значит. Скепсис – такое понятие есть. А вообще я философию люблю. В отличие от большинства однокурсников.

– А я – нет. Не люблю эти рассуждения из пустого в порожнее: что было первым – яйцо или курица?

– Материя или сознание. Вот почему женщин-философов почти нет, у вас мозг иначе устроен, не философски.

– Ах ты… этот… сексист-дискриминатор! – Диана засмеялась и стукнула друга кулачками в грудь.

За спиной Дианы щелкнул дверной замок, скрипнула дверь, и кто-то встревоженным голосом спросил:

– Эй, молодежь! Вы тут случайно не курите на площадке? У нас соседка-астматичка живет. Пожалейте человека!

– Не курим! Мы же зожники! – весело крикнул Костя.

– Кто-кто? Какие такие жо…

– ЗОЖ – здоровый образ жизни! – прокричал Костя, взял Диану за руку и они, весело пересмеиваясь, побежали вниз, провожаемые недоуменным взглядом какого-то дядечки.

Через три дня они наведались в мастерскую Гурьянова. Мастер по металлу был солидным, осанистым, с заметным брюшком, на вид – чуть за полтинник, в замызганном фартуке и мятой кепке, из-под которой торчали пряди цвета спелой ржи. Вокруг громоздились всевозможные изделия – от изящных гнутых подсвечников до человеческих фигур, выполненных в абстрактном стиле. Среди них выделялся почти реалистический богатырь с варяжским щитом и тонким «мечом» в неестественно изогнутой деснице.

– Я хотел бы заказать меч. Только настоящий, не как этот… – Костя указал на абстрактного богатыря.

– Оружия не делаем, молодой человек! – внушительно произнес мастер, нахмурив пышные брови. – Дело уголовное, подсудное, и меня, и вас менты возьмут с поличным – и что тогда будем делать? Вместе пойдем по статье?

Виктор Гурьянов знал, чем чреват такой незаконный промысел. Когда-то, будучи чуть старше Кости, он, выпускник профтехучилища, незадолго до того пышно переименованного в индустриальный колледж, решил заняться металлическим бизнесом. Нет, не скупать краденый металл, чем тогда занимались многие, а делать то, чему его учили в колледже. Руки у парня были заточены правильно, он отлично ковал, паял, лудил, сваривал и делал еще десяток операций с металлом. Бизнес пошел в гору, от заказов отбоя не было… но тут, как назло, случилась обычная для десятилетия победившей демократии история. Приехали бандиты и предложили… не просто крышу, а работать на них, делать фирменные ножи. От такого предложения отказаться – себе дороже… И Виктор стал оружейником.

Он мог сработать подобие самурайского меча, казачьей шашки, горского кинжала и простое блатное «перо» с выгравированной аббревиатурой «СЛОН» (не зверь, не лагерь, а «Смерть легавым от ножа»), «БАРС» («Бей актив, режь стукачей») с непременным изображением «тотемного» животного в профиль и в анфас. Его произведения высоко котировались.

Так бы и дальше дела его двигались в гору, да только Сизифу свойственно спотыкаться в самом неожиданном месте, когда до вершины рукой подать. В одном из дел всплыл его кинжал – то ли «слон», то ли «барс». Дело было «мокрое», притом порезали какого-то оперативника – и вся милиция области и двух соседних встала на дыбы. Изловили-таки мокрушника, через него вышли на изготовителя оружия. К счастью, дали ему немного, вскоре вышел по УДО. С нуля возродил бизнес. Женился, растил сына. А вот заниматься оружейными делами зарекся на всю оставшуюся жизнь.

– Вы меня неправильно поняли. Это не настоящий меч, какими витязи сражались. Мы – исторические реконструкторы, турниры проводим…

– Наслышан, – Виктор Иванович пристально глядел на юношу. – Вы ведь от Альберта? Он мне говорил, что ребята какие-то собираются ко мне зайти.

– Это были мы! – Диана рассматривала «выставку достижений» мастера. – У вас замечательные работы.