Кге цыкнул несколько раз, принюхался и замычал от удовольствия, после чего подцепил двузубой вилкой дольку инрлъе и отправил ее в рот.

– Оххх… Этот вкус! Не люблю острое, но сефа – нечто особенное! Он же стоит бешеных денег.

– Не так много, как ты думаешь, – обозначив дружеский оскал, ответил Тце, не притронувшись пока к своей порции.

– Говорят, его подают к столу самого председателя. Кстати! Знаешь, что я слышал? Те, кто отравил прошлого председателя, воспользовались именно этим – вкусом сефа. Подсыпали в его порцию яд бурого цвегга. Сильный, но смердит, по слухам, будь здоров. Вот только по сравнению с сефа – ерунда. Так и схарчил председатель, сожри вселенная его душу, всю отравленную порцию и не поперхнулся. А ты чего не ешь-то?

– Жду. Это блюдо требует терпения. Негоже есть его так поспешно.

– Не! Я жра… гхм… жрать… гхм… да что же… кхххх…

Кге окончательно потерял способность говорить, захрипел и упал на траву. Тарелка его опрокинулась, залив землю зеленым соусом. Тце спокойно посмотрел на это и вылил туда же свою порцию. Потом вытащил из кармана второй пакетик с коричневым порошком, посмотрел на него и пробормотал:

– Яд бурого цвегга, говоришь? Ты прав. Достаточно одной щепотки. А инрлъе даже не жаль. Консервированное инрлъе – это не инрлъе. Такое едят только деревенщины вроде тебя.

Тце встал и подошел к стоящему неподалеку штырьку портативной антенны, нажал кнопку записи на блоке связи и начал диктовать: «Звено нелегальной разведки Це-Тра, сектор 16-580-111, планета Гре-З (самоназвание – Зем-Ля). Во избежание обнаружения было принято решение отправлять сообщения одновременно с микроволновыми помехами, сигнал будет сильно зашумлен. Активность аборигенов преимущественно сводится к пассивному наблюдению. Вероятность обнаружения – 0,016, вероятность контакта – 0,0002. Субъективная оценка перспектив контакта – умеренно нейтральная. Подробный отчет будет приложен к сообщению в текстовом формате.

Как и ожидалось, Болтуна пришлось убрать. Зачистку произведу в соответствии с протоколом. Жду дальнейших указаний.

Позывной – Лорд. Время сообщения – 3-15-18-80 по интергалактическому стандарту».

Тце замолк и подтвердил отложенную отправку. Дальше все было просто: когда аборигены вновь загрязнят помехами весь фон, заранее размещенный датчик предупредит об этом и даст команду на отправку сигнала на частоте 1,39 гигагерц. Ста миллисекунд хватит с лихвой. Засечь его аборигенам не позволит собственная безалаберность. А компьютер орбитальной станции сможет вычленить полезный сигнал. Потому что в войне разведок побеждает тот, кто лучше фильтрует шум.

«И тех, кто шумит…» – в тон собственным мыслям добавил Тце, покосившись на труп напарника.

– Метёлкина! Гони в лабораторию! Там твоя овца обделалась! – широкая физиономия Севочки стала ещё шире, растянувшись в насмешливой ухмылке. Не может сдержаться, гад рыжий. Конечно, его-то овца в полном порядке. Жрёт что положено, и даже не пукает.

Я выскочила из аудитории и понеслась, проклиная на ходу свою невезучесть. Ну почему у всех овцы как овцы, а у меня сплошное страдание? То не ест, то не пьёт, то загон крушит. А ведь если не доведу её до ума, то всё! Конец! Шесть лет обучения коту под хвост. Говорила мне мама идти замуж, а не в институт.

Обогнув на крутом вираже старушку-уборщицу, натирающую полы в коридоре, я влетела в лабораторию, споткнулась и чуть ли не ноздрями пропахала оставшийся отрезок пути к загону. Поэтому, можно сказать, нос к носу столкнулась с Молли, которая со всей своей овечьей задумчивостью взирала на содеянное. Конечно, у неё такое впервые, есть чему удивляться. Если же учесть, что подобной функции у электронной овцы с искусственным интеллектом и вовсе быть не должно, то лично моё удивление переросло в масштаб потрясения.

– Молли, это что же за дела такие, а? Я для чего тебе доступ к базе открыла? Это что, самый интересный вопрос из всей инфы по овцам? – я шипела на подопытную, плевалась, морщилась, но, следовало признать, овечье дерьмо, судя по запаху, у Молли вышло высочайшего качества. И судя по её гордым овечьим глазам, она это прекрасно понимала.

Возможно, я действительно погорячилась, разрешив Молли самостоятельно анализировать все имеющиеся данные на парнокопытных млекопитающих. Ну а что? У неё мозги – дай Бог каждому! У меня же научно-исследовательский ступор. Где-то в программе Молли гуляет ошибка. Отсюда у овцы очевидная нестабильность и непредсказуемость. А любая непредсказуемость у искинов – смертельный удар по репутации констуктора. Непредсказуемость Молли – смертельный удар по мне. Но, похоже, я сама себя убила, разрешив овце самостоятельно искать ошибку программы.

– Господа студенты! Внимание! – профессор, отдалённо напоминающий заплесневелый сухофрукт, поправил пенсне и поднял вверх указательный палец, призывая к тишине. – Ещё раз, для особо одарённых, я повторяю. Хотя мог бы этого и не делать. Потому что это – аз, буки и веди. Итак, первое! Вы являетесь учащимися в Институте Интеллектуальных конструкций. Институт НЕ занимается разработкой искусственного интеллекта. Институт занимается подготовкой специалистов по конструированию биоэлектронных копий домашнего скота. Поэтому настоятельно рекомендую термин "искин" применительно к биоэлектронным конструкциям исключить из употребления. Есть другой прекрасный термин – "машина". Вот его и используйте!

Второе! Любой продукт, собранный студентом в рамках образовательного процесса, является собственностью Института и подлежит утилизации по завершении обучения. Утилизация осуществляется каждым студентом лично. В подвале под центральным корпусом у нас есть замечательные печи, которые работают круглосуточно. Отказ студента утилизировать биоэлектронную конструкцию влечёт автоматическое отчисление из Института. Ещё раз! Вы учитесь создавать машины, которые имитируют настоящих животных. Антроморфизм в нашей сфере влечёт неизбежную профессиональную несостоятельность. Всё ясно? А теперь вернёмся к историческим предпосылкам развития биоэлектронного конструирования…

Спустя час, когда я, вычистив загон до блеска, погрязла в новых попытках довести Молли до требуемого производственного идеала, ко мне подкатил Севочка. Глаза бы мои его не видели.

– Ну, что, Геракл Метёлкина? Разгребла конюшни? Ой, чует моё сердце, провалишь ты овцу, провалишь!

– Знаешь что? Отвали!

Тоже мне, напарник, называется. Мне вообще-то эта дурацкая система напарничества сразу не понравилась. Мол, студенты учатся сотрудничеству и всё такое. Только у нас с Севочкой сотрудничество вышло какое-то одностороннее. Когда у него с теорией проблемы были, я ему помогала, а вот когда у меня с практикой не задалось, он сделал вид, что его это не касается.

– Это всё потому, Метёлкина, что ты со своей машиной много сюсюкаешься! Ты вообще помнишь, что это не настоящая овца? – Севочка вдруг скрючился и, пытаясь пародировать профессора, поправил невидимое пенсне, – Господа студенты! Если бы не новый виток развития человечества, мы бы до сих пор вкушали мясо невинно убиенных, пили различные животные жидкости и тратили лучшие ресурсы человечества на селекцию шерстяного покрова некоторых парнокопытных. Хвала прогрессу и Нововегетарианству, мы избавлены от этого варварства и готовы шагать в светлое будущее чистого разума!

Я смотрела на бесплатное представление, скептически поджав губы. Сейчас он мне ещё пусть про коммерческую выгоду расскажет, ага. Будто я сама не знаю, что конструкторы как сыр в масле катаются, потому что заказов на искусственный домашний скот с каждым годом всё больше. Настоящую овцу попробуй-ка купи в личное пользование! А вот биоэлектронную игрушку – всегда пожалуйста!

Запрет на разведение домашнего скота привёл к экологической революции, перевороту в мировой экономике, перераспределению ресурсов, развитию биотехнологии, нанотехнологии, электроники и неожиданно породил спрос на биоэлектронные копии тех самых животных, с которыми раньше не очень-то церемонились. Биоэлектронные овцы и коровы заняли своё почётное место на задних дворах патриотично настроенных граждан, превратившись в символ прогресса и изобилия. "Человек – животному друг! Человек – плотоядию враг!"