Когда шум в зале наконец начал сходить на нет, Рю развернулся и двинулся к выходу. Люди давали ему дорогу. Хотя правильнее было бы сказать, что они с ужасом или отвращением отшатывались в сторону, когда он проходил мимо. В последний раз кто-то из отпрысков Омано отрекался от семьи несколько сотен лет назад, и Рю знал, что это событие будет обсуждаться как минимум еще столько же.

Единственной, кто не отшатнулась от него, была Кора, его младшая сестра. Девочка подняла на него мокрые от слез глаза и хотела было что-то сказать, но нянька жестко дернула ее в сторону. Сердце Рю сжалось от этого зрелища, они всегда были близки с сестрой, она любила холодными зимними вечерами слушать истории, которые Рю находил в старых книгах. Но он знал, что традиции семьи слишком крепко сидят в сознании девочки и она никогда не последовала бы за ним в изгнание. С ранних лет она только и мечтала о том, как старейшины выберут ей богатого и уважаемого мужа, которому она родит сильных наследников. И истории, которые она хотела услышать, всегда повествовали о великих воинах и их верных женах.

«Прости меня, Кора, – подумал Рю, в последний раз глядя на сестру, – но я должен был выбрать себя».

У конюшни его уже ждал конь, в седельных сумках которого прекрасно поместились все немногочисленные пожитки младшего сына Омано. Рю ласково потрепал коня по морде, в последний раз окинул взглядом поместье. Солнце почти достигло зенита, и в его жестком ярком свете все казалось особенно четким: темно-зеленые с черепичными крышами и расписными колоннами здания поместья, небольшие остроконечные алтари различным духам, две скульптуры мифических зверей-охранников у ворот, аккуратно остриженные деревья и ажурные ярко раскрашенные беседки в саду. В поместье было тихо, все жители все еще находились в главном зале, где продолжалась церемония совершеннолетия, и из-за этого родной дом вдруг показался Рю не более чем красивой картинкой в иллюстрированной книге. Впрочем, для него это место теперь и правда было не более доступно, чем волшебные сады и дворцы с картин.

«Сегодня начинается моя новая жизнь!» – с этой мыслью он направил коня к воротам, чтобы более никогда не возвращаться.

Бравада и уверенность стали рассеиваться где-то через полчаса, и на смену им пришли страх и сомнения. Порвать все связи с прошлым было удивительно легко. Но вместе с семьей, которая никогда его не принимала, в прошлом остались и стабильность, которую давали жесткие традиции Омано. Всю свою жизнь Рю знал, чем он будет заниматься сегодня, завтра и даже в следующем месяце. Но эта жизнь закончилась и будущее из ярко освещенной дороги превратилось в темную предательскую тропу по краю обрыва. И когда осознание своего положения наконец накрыло юношу, он испытал страх столь сильный, что едва мог дышать. Ему пришлось вспомнить все, чему его учили мастера боя, чтобы сосредоточиться и трясущимися руками направить коня в ближайшую рощу.

Въехав в рощу, Рю кое-как сполз с коня и накинул повод на ближайшую ветку. К счастью, по роще протекал небольшой ручеек, и Рю, упав рядом с ним на колени, плеснул себе холодной водой в лицо. Он делал это до тех пор, пока дыхание не успокоилось и сердце перестало как бешеное стучать в груди. Тогда юноша позволил себе упасть спиной в мягкую сочную траву и снова подумать о будущем.

У него был план, который он продумывал не один месяц перед церемонией. И у него было все необходимое для воплощения этого плана в жизнь. В седельных сумках у него была карта, а на ней – дорога до Карота, главного порта страны. В Кароте всегда много кораблей. Наверняка найдется капитан, который согласится взять к себе лишнего матроса. И когда корабль причалит в порту на Континенте, новая жизнь Рю действительно начнется. «Вот тогда-то и будет время паниковать, – попытался успокоить себя юноша, – а пока ты знаешь, что делать».

В конце концов, ему удалось восстановить дыхание и отделаться от удушающего чувства страха, но он решил остаться в роще еще ненадолго. Над его головой шелестели ярко-зеленой листвой камфорные деревья, небольшие яркие птички перелетали между ними туда-сюда, а еще выше по небу неспешно ползли маленькие белые облака. Эта умиротворенная атмосфера вкупе с полуденной жарой и пережитым стрессом разморили Рю, и он сам не заметил, как задремал, прикрыв глаза рукой.

Поглощенный переживаниями, Рю не заметил, что все это время за ним наблюдали. Впрочем, возможно, даже заметь он сидящую на одной из низких веток белую птицу, то не придал бы этому значения. Но если бы юноша разбирался в птицах чуть лучше, он не смог бы не обратить внимания на странности в ее поведении. Сокол, а это был именно он, – не та птица, которую часто можно встретить в тени деревьев. Но еще более странным было то, что сокол неподвижно сидел на ветке и смотрел на Рю, и пока тот пытался справиться с неожиданным приступом паники, и когда он задремал на залитой солнцем поляне. Птица улетела лишь тогда, когда юноша, проснувшись, снова двинулся в путь.

Конь под ним шел неторопливым шагом, так что Рю почти не думал о езде. Юноша безмятежно сидел в седле и любовался окрестностями, ведь в прошлом ему лишь несколько раз удалось выбраться из столицы, и умиротворенный сельский пейзаж был в новинку. Его восхищало то, как неторопливо и спокойно шла жизнь сельских жителей: день начинался всегда с первыми лучами солнца, завершался с его заходом и состоял из ежедневной тихой рутины; на эту рутину не влияли ни смены императоров, ни придворные дрязги, ни политические перевороты. Несколько минут назад Рю притормозил несущегося галопом коня, и теперь, освеженный быстрой ездой и прохладным ветром, с силой бьющим в лицо, давал отдохнуть и себе, и животному. Уже сегодня он рассчитывал добраться до Карота, а ведь с тех пор, как он покинул столицу, прошло всего четыре дня. Столь успешное продвижение вкупе с окрестными красотами и невероятным чувством свободы делали настроение Рю необычайно хорошим, и он, сам до конца не осознавая этого, чуть улыбался.

Подумав немного, юноша решил, что вполне может позволить себе устроить небольшой привал. Он въехал на поросший травой пригорок в нескольких метрах от дороги и, спешившись, отпустил коня пастись.

Когда Рю уже сидел в тени небольшого дерева, росшего на холме, и жевал совершенно безвкусную лепешку, из-за поворота дороги показался низенький пожилой человек, одетый как монах-отшельник. Он неспешно шел по тракту в направлении столицы, но, увидев человека на холме, повернулся в его сторону.

Подойдя ближе к пригорку, монах махнул Рю рукой, привлекая его внимание, и спросил скрипучим, но в то же время очень ласковым голосом:

– Приветствую, путник. Не найдется ли у тебя глотка воды для странствующего старика?

Рю любил монахов, которые иногда заходили в поместье, хотя и не понимал их отшельничества. Они всегда были добры к нему и с интересом разговаривали с ним об истории и философии – темах, которые никто в поместье поддержать не мог. Поэтому юноша, не секунды не колеблясь, ответил с легким поклоном:

– Конечно, садитесь. – С этими словами поднял лежащий рядом бурдюк с водой.

Монах медленно взобрался на холм, опираясь на свой посох, сделанный из толстой узловатой ветки, и опустился рядом с Рю. Чуть помедлив, он принял из рук молодого воина бурдюк и, сделав осторожный небольшой глоток, спросил:

– И куда же ты держишь путь?

– В Карот, почтенный.

– Ты идешь торговать? – удивился монах. – Но где же твои товары?

– Нет, почтенный, я планирую сесть на корабль и уплыть на Континент. – Рю впервые произнес это вслух, и это совсем не добавило ему уверенности в правильности своего решения.

– Это, должно быть, было непростое решение… – начал монах, но вдруг отвлекся и пристально уставился куда-то в крону дерева, под которым они сидели.

Рю хотел было окликнуть монаха, но тот вдруг так же неожиданно положил бурдюк на землю, поднялся и собрался уходить.

– Что ж, удачи тебе, юный странник, – только и сказал он и начал спускаться с холма, но через какое-то время все же обернулся и добавил: – Хотя с таким спутником она будет сопутствовать тебе.