„Пешка может передвигаться лишь навстречу противнику и в состоянии сделать всего шесть ходов, как бы мы не экспериментировали с ней.“ 

Леонид Григорьевич Юдасин израильский шахматист, гроссмейстер.

***

Глубокая ночь. Просёлочная дорога. Покосившаяся изгородь. Мужчина в белом костюме вольготно сидит на тонкой сухой перекладине, нарушая законы физики, словно в его мире не существовало понятия «сопромат». И будто в дополнение к образу, он задумчиво смотрел на полупустую бутылку вина, балансирующую на его указательном пальце.

Его франтовато одетый собеседник глубоко затянулся сигаретой и выпустил дым в сторону звёзд.

– Жонглёр, тебе никогда не казалось, что мы бездарно проводим отпущенное нам время? – сказал он, когда дым растаял в воздухе. Его собеседник оторвался от созерцания бутылки и вопросительно взглянул.

– Я имею в виду: сейчас ведь новая Эпоха Покорений, люди освоились на орбите впереди горизонты Вселенной. Может, нам стоило бы бросить все силы на открытие новых миров? Здесь не осталось ничего интересного.

Человек в белом отхлебнул из бутылки.

– Пегас, романтика неизведанного возбуждает только тебя. Хочешь свалить на дрейфующий в космосе камень и оставить там свой отпечаток – вали. Мои только рады будут.

Франт поморщился.

– Какое мерзкое слово «свалить». Я жажду вознесения, покорения неизведанного, встречи с внеземным разумом, стать первооткрывателем…

– …в первую очередь, ты психопат и убийца, Пегас, – перебил его собеседник, – а уже потом покоритель и первооткрыватель. Именно поэтому, ты хочешь конкретно «свалить», чтобы однажды не оказаться в замесе, из которого вознесёшься напрямую к Главному.

Пегас молча затянулся и выпустил дым в небо, а потом сказал, ни к кому не обращаясь.

– Всем нам приходится вскрывать устрицы в поисках жемчуга. Моя вина лишь в том, что я предпочитаю использовать самый красивый нож.

Жонглёр промолчал и отхлебнул из горла.

Тихо зашуршали колёса, и на поляну перед ними с разных сторон стали подъезжать машины. Пассажиры покидали их, едва глушился двигатель, и расходились в стороны, не пересекая невидимую черту, разделившую место сбора пополам. Два десятка человек с каждой стороны внимательно разглядывали друг друга и окрестности, не выказывая открытой враждебности. Куда бы ни отходил один, с противоположной стороны невзначай нарисовывался другой.

– Да… лишь немногих из нас связывает единая история, позволяющая надёжно и преданно враждовать, полностью доверяя врагу, – сказал Пегас.

Жонглёр хмыкнул, соскочил с изгороди, и эти двое разошлись по разные стороны черты. К этому времени под свет луны выступили последние прибывшие участники встречи.

Первый был высоким, худым, абсолютно лысым человеком в строгом чёрном костюме. Его лишённое возраста и эмоций лицо напоминало хрупкую фарфоровую маску, скрывающую тайну. Обычный человек мог прикоснуться к этой тайне, ему стоило только взглянуть в глаза, из которых за миром наблюдала Вселенная.

Не метафора.

В глазницах этого существа заворачивались два вихря, и плескалось море реликтового излучения, которое могло выжечь душу любопытного смертного. Благо, здесь и сейчас такие не присутствовали…

– Часовщик, меня после наших дружеских встреч кошмары напополам с совестью мучают, – насмешливо сказал стоящий напротив него невысокий старичок в шерстяном свитере и опустился на заботливо подставленный подчинённым раскладной стул. – Я же тебе третьего дня курьером очки тёмные передавал, ну просьба у меня такая к тебе есть. Или нынче у тебя с дружеским расположением туговато?

Часовщик слегка повернул голову, и в ответ на этот немой приказ его подручный вытащил из машины скованного наручниками пленника с мешком на голове. Его вытолкнули в пустое пространство между собравшимися. Пленник споткнулся, упал и… истерично засмеялся.

– Я знаю, что ты здесь, Шахматист! И… наконец-то смогу сказать тебе это в лицо: какая же ты падла, старый ублюдок! Ненавижу вас всех, ваши е…ие стороны, всратую игру, ваш всратый пи…жь обо всём, и будьте вы, б…ть, прокляты, зл…учие дети господ…

Прозвучавший выстрел оборвал жизнь пленника. Дыра в мешке окрасилась кровью, человек дёрнулся и затих. Один из телохранителей старика убрал оружие.

– Да, слабоват парень оказался. Не серчай, дружище, я должен был попытаться тебя устранить ДО этой встречи.

– А после? – сухой, сдержанный голос Часовщика не выражал никакой эмоции. Словно ему было всё равно на потуги человека напротив.

– А после буду слишком занят твоими попытками устранить уже меня. Я ведь правильно понимаю, никакого нейтралитета?

– Только если вы сунете нос в наше дело.

– Э-э-е не-е-е, друг, это наше общее дело, просто хотим мы разного. Давай так, и это моё самое щедрое предложение за всё время: мы пускаем всё на самотёк, клон остаётся в руках корпорации, и что у людей вылупится, от того мы и будем отталкиваться. Никакой открытой войны до тех пор, исключительно мелкие пакости. А там посмотрим, чья возьмёт.

– Нет, Шахматист. Мы будем контролировать весь процесс и готовиться к результату… его обоим вариантам. Вы залегаете на дно и ждёте, пока буря не пройдёт. Ты должен понимать, что в случае нашего провала, Катастрофа выйдет из под контроля.

Старик усмехнулся в седые усы и покачал головой.

– Меня всегда поражало, Часовщик, ваше с Главным отношение к нашей стороне. И это при том, что, давай, признавай, мы гораздо лучше вас умеем работать с кризисами, которые, между прочим, все, до единого на вашей совести. Похвально, что вы самостоятельно собираетесь разгребаться с Концом Света, который сами же и намутили, но лучше бы вам отойти в сторону и дать поработать профессионалам.

Часовщик буравил своими глазами оппонента, вынимая душу и раскладывая её на составляющие. Он искал правду в мыслях Шахматиста и действительно находил её. И она была неправильной правдой другого, ненужного цвета, а значит -неприемлемой.

– Исключено.

– Значит, новый виток Игры?

– Да.

Старик вздохнув, покачал головой, и в этот момент из-за его спины вылетела тень разрезая воздух перед Часовщиком полосой стали. Клинок замер в сантиметрах от даже не дрогнувшего мужчины. Чуть выше середины, его голой рукой перехватил словно из земли выросший азиат в исписанной рунами хламиде. На той стороне клинка, по-звериному ухмылялся длинноволосый мужчина, поедая взглядом не состоявшуюся жертву.

– Я должен был попытаться, дружище, должен был, – извиняясь, пожал плечами Шахматист и, встав со стула, скрылся за спинами подчинённых.

– Пойдём, Мрак, видимо не то место и время, – добавил он уже из темноты.

Присутствующие загружались в машины и разъезжались с поляны. Пегас достал новую сигарету.

– Знаешь, старина, а я ведь искренне желал перемирия, как в двести двенадцатом. Забыв итоги, можно было бы сказать, что тогда у нас родилась чертовски замечательная идея.

– Но, как всегда, что-то пошло не по плану, – грустно усмехнулся Жонглёр и, допив остатки, поставил бутылку балансировать на ограду.

– Ты знал, что Крестоносец после этого дал клятву вырезать весь род тех торгашей?

– И как?

Пегас перевёл взгляд на остывающий на поляне труп.

– Это был последний. И чует моё сердце, что провалом покушения пешка во многом обязана ему. В противном случае её ценность переросла бы тысячелетний обет. Ладно, мы вроде как продолжаем быть неприятелями, потому засиживаться не стоит. До встречи, старина.

– До встречи.

Они пожали руки и скрылись в темноте ночи.

***

Три дня спустя.

«Мансардный уровень» Москвы.