2. Упреки на двух уровнях
Г-н Янов делит мои идеи на экзотерические (открытые для всех) и эзотерические (доступные для узкого круга лиц). При этом в главе «Проклятое древо познания» допущена опечатка, так как «эзотерической» здесь названа как раз та сторона «моего учения», о которой Янов несколько выше говорил как об «экзотерической». Как бы то ни было, мне представляется такое деление неверным, поскольку обе линии, отмеченные в моем творчестве г-ном Яновым, я излагаю публично и открыто, тогда как «эзотеризм» предполагает обращение к закрытым группам, что в свою очередь исключает факт распространения общедоступных публикаций. О моих «эзотерических» взглядах г-н Янов получил сведения из тех же книг и изданий, в которых речь шла и о «экзотерической» стороне, и приобрести их мог любой желающий на прилавках центральных магазинов Москвы или Санкт-Петербурга. Следовательно, ни о каком «эзотерическом» знании в полном смысле этого слова применительно к моим текстам речи быть не может. Правильнее говорить о разных уровнях исследования, иногда ограничивающегося политологической, геополитической, социологической стороной, а иногда захватывающей философские, религиоведческие, поэтические или экзистенциальные пласты. Так было бы точнее.
Анализ двух аспектов моего мировоззрения приводит г-на Янова к двум «сенсационным» выводам, относительно моей «истинной» позиции: моей главной внешней (социально-политической) целью якобы является «война», а внутренней (экзистенциальной) — якобы смерть. Возникает образ «черноромантической», декадентской первертной личности, скрывающей под многообразными теориями изощренную танатофилию и суицидальный милитаризм. Однозначная негативность определений и их поверхностное толкование г-ном Яновым, требует освещения темы в дополнительном и несколько ином свете.
3. Да, война (основные принципы геополитики)
Я убежден, что Россия стоит на пороге войны. Более того, эта война не просто вопрос будущего, но фактическое состояние дел. Наука, на основании которой я делаю большинство своих аналитических обобщений, — наука геополитика, — является такой же конфликтологической, как и марксизм. В этом отношении Янов совершенно прав: параллелей между геополитикой и марксизмом множество. В основе геополитической дисциплины лежит базовая идея о неснимаемом конфликтном противоречии, существующем во все эпохи и на всех уровнях, между цивилизацией Моря и цивилизацией Суши, между талассократией (современный атлантизм) и теллурократией (современная Евразия). Тот, кто знаком с текстами отцов-основателей геополитики — Маккиндера, Мэхэна, Спикмэ-на и т. д.,-не может отрицать главного закона данной дисциплины. Без концепции «великой войны континентов», т. е. абсолютной противоположности Суши и Моря, говорить о геополитике нельзя. Тот факт, что множество людей сегодня используют термин «геополитика» в каком-то ином, им одним ведомом смысле, объясняется лишь исключительным невежеством в этой области. Под этим красивым словом каждый волен у нас понимать все. что ему заблагорассудится, тогда как западные интеллектуалы используют его в надлежащем контексте. Поэтому, если мы не признаем фундаментального противоречия, объективно существующего и всегда существовавшего между Сушей и Морем, то мы не должны употреблять термин «геополитика» и его дериваты. Так и поступают некоторые политические деятели, отрицающие эту науку вовсе (например, Джордж Сорос или сам Александр Янов). Но заметим, что с американской стороны, т. е. со стороны атлантистов, эту дисциплину признают куда более влиятельные и ответственные лица — такие, как Збигнев Бжезинский, Генри Киссинджер, Дэвид Рокфеллер и т. д., т. е. как раз те группы, которые отвечают за реальную планетарную стратегию западного мира. Эта атлантистская стратегия исходит только и исключительно из геополитических принципов, и, быть может, как раз поэтому Запад добился столь впечатляющих результатов в его сложной и масштабной войне с Сушей, т. е., увы, с нами. Планируя расширение НАТО на Восток, Запад следует исключительно геополитической логике, которая заставляет атлантистов считать Россию и ее евразийское окружение главным стратегическим противником даже в том случае, если наша экономическая и идеологическая система являются кальками с Запада, а наши правители раболепно этому же Западу подчиняются. Тот, кто говорит «геополитика», говорит «война». И первыми в этом вопросе идут атлантисты, открыто публикующие планы грядущего расчленения Российского Государства на несколько неполноценных зависимых образований (см. «НГ»: 3. Бжезинский «Геостратегия для Евразии»), Так как я представляю и возглавляю сегодня геополитическую школу в России, а это уже само по себе подразумевает ответственное и последовательное евразийство (никакой другой геополитики у нас по определению и быть не может, как не может существовать неатлантистской геополитики в США), то я обязан мыслить в категориях «войны», именно таким образом характеризуя те процессы, которые уже идут на нашем геополитическом пространстве, и предвосхищая те события, которые здесь развернутся в будущем.
Нет сомнения, что Море (Запад) нанесло Суше (нам) сокрушительное поражение, расчленив некогда подконтрольные нам пространства в Восточной Европе, сумев разрушить СССР, заложив основы дальнейшего распада Российской Федерации через поощрение сепаратистских тенденций окраин.
В некотором смысле, Евразия сейчас выступает в роли оккупированных Западом территорий. И ат-лантистское могущество сильно как никогда. В таких условиях призывы к сопротивлению вражеской силе, послание, обращенное к покоренным и сломленным народам Евразии с призывом континентального восстания за свою геополитическую свободу, безусловно, является делом неблагодарным, рискованным и опасным. Это в чем-то аналогично расклеиванию патриотических листовок партизанами на оккупированных нацистами территориях. И уж конечно, полицаи и оккупационные власти того времени не поощряли такое занятие, упрекая партизан в том, что «они искусственно дестабилизируют ситуацию», «провоцируют администрацию на карательные меры против мирного населения» и т. д. В нашей ситуации в роли такого «ответственного» и «уравновешенного» полицая выступает сам г-н Янов, настаивающий на том, что «борьба бесполезна», «победитель слишком силен», что «любое сопротивление приведет только к усугублению ситуации». При этом тот факт, что сам я прекрасно отдаю себе отчет в невероятной сложности геополитического восстания, в том, что это чрезвычайно трудное (хотя и необходимое) предприятие, вызывает у г-на Янова ложную догадку, что я, якобы, заведомо желаю поражения России-Евразии в этой борьбе. Нет, я хочу только победы, живу для этой победы, готов отдать за нее жизнь. Но я не склонен, в отличие от многих безответственных политиков, способных лишь на патриотическую фразу, приумалять кошмар той ситуации, в которой мы оказались. Нам предстоит суровая и страшная борьба с извечным врагом, и мы должны быть готовы к самым тяжелым и драматическим ее поворотам. Тот мир, в котором мы оказались после гибели великой Евразийской Империи, настолько по своей жестокости контрастирует с сонным, ленивым позднесоветским бытием, что психологическая катастрофичность, понимание острейшего трагизма нашего положения должны быть привиты нашему обществу (даже самым жестким способом), которое само по себе и не думает расставаться с безответственностью, безразличием, уютным брежневским сомнамбулизмом, патологической обывательской миопией, неряшливым самогипнозом интеллигенции… Отсюда и полемические обороты тех моих текстов, которые сам я рассматриваю, как призывы к тотальной мобилизации, к геополитическому пробуждению нации перед лицом великой угрозы самому нашему историческому бытию.
Запад-наш главный геополитический противник, сильный, коварный, и пока побеждающий. Но наше противостояние, наше сопротивление вписаны в саму ткань политической истории и политической географии. Неоднократно мы, русские, переживали тяжелые времена. Конечно, сегодня проблема ставится самым глобальным образом: под угрозой гибели вся евразийская цивилизация, вся сокровищница истории Суши. Поэтому и бой, который нам суждено дать, вполне можно назвать «последним и решительным».
