Но было поздно

7 декабря 91-го, выступая в Верховном совете Белоруссии, Ельцин сказал: «Участников переговоров в Ново-Огареве (там обсуждался горбачевский проект ССГ) становится все меньше. Скоро за стол переговоров вообще некому будет сесть». И правда, не соблазняла больше окраины даже «разная степень самостоятельности» в рамках Федерации. Одна за другой склонялись они к идее Ислама Каримова. Помните: «Мы видим себя свободной республикой» (глухим надо было быть, чтоб не услышать, что ключевое слово здесь-«свободной»?) Особенно после референдума 1 декабря, на котором сокрушительным большинством, включая, между прочим, население Крыма и Донбасса, высказалась за независимость от Союза Украина.

Ельцин объяснил, в чем дело: «Всех пугает возможное возрождение Центра в старых формах. Если останется хотя бы небольшой элемент унитарности, есть риск возрождения той системы, которая уже завела нас в тупик». Вековой страх самодержавия, помноженный на совсем недавний путч, чуть было не возродивший Центр в тех самых проклятых «старых формах», подсознательно давил на умы всех участников политического процесса.

Переубедить Горбачева, однако, оказалось невозможно, он заклинился на своем ССГ. Не убедило его даже то, что Нурсултан Назарбаев, президент Казахстана, без колебаний предпочел СНГ (Сообщество Независимых Государств), предложенное Кравчуком, только что избранным президентом Украины, горбачевскому ССГ. Пришлось менять название, по сути, повторявшее выбор Ататюрка, по секрету от Горбачева.

По секрету, но где? Как? Приглашать глав всех республик-Горбачев прознает. Тогда кого? Вспомнили старую, еще декабря 90-го, идею Назарбаева о «союзе четырех республик». Созвонились. Все четверо согласились. Собрались под видом охоты в Беловежской пуще в Белоруссии. Прилетели будто бы в гости к Шушкевичу, главе Белоруссии, Кравчук с Ельциным. Только Назарбаев, восточный человек, решил заехать сначала в Москву, еще раз попробовать переубедить Горбачева. Обещал прилететь завтра. Но если проговорится Горбачеву Назарбаев, завтра могло и не быть. Как меланхолично заметил присутствующим председатель белорусского КГБ Эдуард Ширков-ский: «Достаточно одного батальона, чтобы всех нас тут прихлопнуть». Верховным главнокомандующим оставался все-таки Горбачев. Так велико и страшно было недоверие к Центру, даже горбачевскому. Вот и пришлось первоначально подписывать Договор об образовании СНГ втроем. Без всякой торжественности, в охотничьем домике в заснеженной пуще. Но кто доложит об этом Горбачеву?

Президент Украины Леонид Кравчук, Председатель Верховного Совета Республики Беларусь Станислав Шушкевич и Президент России Борис Ельцин

Кравчук, чувствовавший себя «освободителем Украины», отказался ехать в Москву наотрез: «Зачем? У меня куча дел дома. А директивы мне не нужны». А белорусы прибеднялись: «Мы маленькие, вы большие, вам и решать». Выходило, что докладывать — Ельцину. А он как раз дольше всех колебался. «Нельзя сказать, — свидетельствует Гайдар, присутствовавший при этой сцене, — что у него была какая-то твердая линия, что со всем этим делать, как из этой ситуации выруливать. В то же время ясно было, что тянуть с этим тоже нельзя. Только в последнюю минуту 8 декабря, я думаю, он принял окончательное решение». В отличие от Ельцина, Кравчук был с самого начала категоричен: «Никакого Союза! — заявил он, по словам документировавшего встречу Олега Мороза. — Никакого Союзного Договора! Украина-независимое государство. Все. Оревуар! Адью! Прощевайте!». И, по словам самого Кравчука: «Я был убежден, что Украина завоевала себе право строить свою жизнь самостоятельно».

На следующий день уже в Москве Ельцин позвонил президенту СССР, пост которого они в некотором роде вчера упразднили. Тот, конечно, все знал. Потребовал: «Что вы там натворили? Жду в Кремле». «А меня там не арестуют?» «Ты что, совсем с ума сошел?». Такой вот был финальный диалог.

Последние содрогания

Горбачев, конечно, рвал и метал. Одна бесплодная мысль сменяла другую. Созвать Съезд народных депутатов СССР? Да он и Госсовет не мог уже собрать, какой там Съезд? Не приехали ни Акаев из Киргизии, ни Каримов из Узбекистана, ни Тер-Петросян из Армении, ни Набиев из Туркмении, о прибалтах и грузинах и говорить нечего, те давно уже отрезанный ломоть. А теперь еще эти четверо… Обратиться к народу по телевидению? Новый референдум? Не было больше советского народа. И Союза не было.

Лидеры бывших республик, а ныне независимых государств, говорили об этом без обиняков. Аскар Акаев: «Главная ошибка Горбачева — его нежелание признать почти единодушное желание республик формировать не Союз, а Сообщество независимых государств». Резче других говорил Назарбаев: «Горбачеву пора перестать кликушествовать, что будет война и кровь. Если не будет провокаций (намекалось, как в Югославии, на провокации Центра), то не будет и оснований для беспокойства по этому поводу». К чести Горбачева, мысль о провокациях ему, в отличие от Милошевича, не приходила. Тем более о том, чтобы «прихлопнуть» собравшихся в охотничьем домике в Беловежской пуще (хотя Назарбаев ему, конечно, все рассказал).

Объяснил это в дневнике его помощник и друг Анатолий Черняев: «Каждый день цепляния за Кремль отдаляет момент, когда история поставит Горбачева на его место — великого человека XX века… Не мельтешить, не противоречить всему, что он сам считал обязательным для порядочных и мужественных людей».

Последний шанс

12 декабря Ельцин представил Договор об СНГ Верховному Совету России. Быть или не быть Союзу зависело теперь от этого Совета (Верховные советы Украины и Белоруссии одобрили Договор еще 10 декабря). Вот что сказал Ельцин: «В течение нескольких лет страна переживает глубокий кризис государственности. Разложение мощных структур Центра вело к утрате управляемости, усилению экономического кризиса, падению жизненного уровня населения, увеличению социальной нестабильности. Еще два года назад стало ясно, что союзные структуры неспособны к обновлению… Но понять этого не смогли или не захотели. Наоборот, начался многомесячный период подготовки Союзного Договора. Стало очевидно, что не будет Союза, если не устранить главного — самовоспроизводст-ва командных структур Е(ентра».

Главной угрозой, однако, оставалось, по мнению Ельцина, назревания НОВОГО ПУТЧА: «Снова все более явно стал обозначаться силовой сценарий развития событий. Призывы восстановить контроль над всей территорией бывшего Союза любыми средствами стали звучать все более громко». О том удалось ли Ельцину убедить свою аудиторию можно судить по тому, что восемнадцать фракций Верховного Совета из восемнадцати проголосовали за предложенную им резолюцию. «Против» голосовали только шестеро (депутатская группа Сергея Бабурина). Имея в виду, что Бабурин в своем выступлении приравнял путчистов к Христу («Они взошли на Голгофу для спасения Союза»), понятно, почему эти шестеро любезны летописцу. Понятна также ничтожность оппозиции распаду «исторической России» в ее тогдашнем Верховном Совете. Сторонники распада победили нокаутом. Никого уже не удивило после этой победы, что 21 декабря одобрили Договор об СНГ все двенадцать республик бывшего Союза (исключая, конечно, прибалтов, которые вообще не желали иметь ничего общего с судьбою бывшего Союза).

Остается один лишь вопрос, вынесенный в заголовок этой главы: кто, судя не по реваншистскому мифу, а по приведенным выше фактам, развалил Союз? Кто, иначе говоря, исполнил роль Ататюрка в распаде второго издания «исторической России»? Очевидно из всего, что изложено выше, что исполнили эту роль ВСЕ игроки тогдашнего политического поля, кроме, разумеется, «президента-резидента», по версии летописца, Горбачева. В первую очередь внесли, естественно, свою лепту окраины, Верховные Советы всех 12 бывших республик (ни один не выступил «против»), не отставали от них и лидеры этих республик, т. е. практически вся поголовно политическая элита начала 1990-х. Другое дело, что одни, как прибалты, грузины, Кравчук или Каримов, сделали это с удовольствием, другие, как Назарбаев или Ельцин, скрепя сердце.