— Ты ведь сразу мог так сделать, да? — понуро спросила муза. — Ты с самого начала мог изменить облик и вырваться?

— Конечно.

Иэрос сел на колени напротив нее. Аминта сделала так же.

Тогда он наклонился к ней и прошептал:

— Как и в тот день, когда я убедил Совет Филакаса, что тебя вместо абсолютного изгнания следует отправить посланницей в Орден, так и сейчас я верю, что ты единственная, с кем…

— Прекрати! — крикнула она, стараясь скрыть некстати проступивший румянец.

— … с кем я хочу пройти слияние, — закончил он и улыбнулся.

— Думаешь, это очень романтично?

Муза встала, спешно оправляя складки платья.

— По-моему, да, — фобос тоже поднялся.

Аминта ничего не ответила. С Иэросом она часто путалась и не знала, как его подколоть. Это ужасно нервировало. «Словно влюбленная по уши малявка», — думала она, усиленно растирая щеки, будто это могло сбить сжигавший их румянец.

Открыв дверь, она остановилась.

— Эри?

— Да, Ами?

— На следующем собрании магистров, — начала муза, изо всех сил стараясь избегать взгляда темно-синих глаз.

— Совете магистров.

— Без разницы. В общем, скажи правду. Сейчас им жизненно важно ее узнать.

— Как скажешь, mon Amie[2].

От того, как Иэрос произнес эти слова, стало не по себе.

— Старый каламбур. Ты его сто семьдесят лет назад придумал, — усмехнулась Аминта и вышла. Не глядя по сторонам, она пересекла зал и выбралась на лестницу, соединявшую центры связи на первом и втором этажах. Поднимаясь, муза изо всех сил пыталась вернуть привычный облик. Постепенно ее тело изменилось. «Наконец-то», — обрадовалась она, выбираясь вместо центра связи в коридор.

Тихо. По утрам все работают медленно. «Надеюсь, Кларетта наслаждается оставшимися минутами сна», — подумала Аминта, направившись в ателье.

Дхеосам не слишком-то нравилось жить в Ордене из-за запрета на перепланировку собственных комнат — вопиющее нарушение права на самовыражение. Поэтому они целиком погружались в работу, а комнаты использовали как склад одежды и вещей. Даже спали они либо на рабочем месте, либо в приглянувшемся им уголке. Иэроса, например, Аминта часто заставала в Аметистовом храме, в зале, посвященном Донанимизму.

Аминта предпочитала ателье. И как место хранения платьев, и как место отдыха.

— Кларетта, — на всякий случай позвала она, входя в заставленный шкафами зал. Как назло, ей ответили:

— О, моя чудачка Аминта, — откликнулась глава ателье, на тот момент расшивавшая один из нарядов. — Проходи.

— Спасибо.

Муза поджала губы, чтобы ее недовольство не вылилось в грубую фразу, и направилась внутрь комнаты. Обычно она любила рассматривать содержимое полок. Сейчас она скользила по стеллажам невидящим взглядом, изредка дотрагиваясь до ярких отрезов ткани.

— Мне кажется, ты не в настроении.

— Да, — лаконично ответила Аминта, замирая напротив материала, расписанного под поле подснежников.

— Я к тебе из центра связи заглянула, — как бы небрежно добавила муза.

— С Иэросом разговаривала?

Аминта вздрогнула и отдернула руку. Кларетта тихо вздохнула. Шаркнули ножки стула — должно быть, магистр Бенедетти поднялась из-за стола.

— У меня закончился ромашковый настой. Спущусь к ребятам Киро, вдруг они привезли свежий. Ты ведь не против?

— Нисколько, — равнодушно ответила Аминта, мысленно благодаря Кларетту за понимание.

«Вот странно, — подумала она, когда за главой ателье и архива закрылась дверь. — Она ни капли не маг, а состояние чувствует не хуже Рирхи… Впрочем, Рирха могла бы стать талантливой заклинательницей эмоций. Не дали».

Когда в Ордене еще помнили, что Рирха была принцессой и будущей верховной жрицей Каторхо, она вместе с отрядом новобранцев отправилась в Желтый мир. Они пытались поймать преступника, раздобывшего пустой камень-хранилище, поглощающий магическую энергию. Что ж, новобранцы нашли вора чужой энергии. А заодно Рирха чуть не погибла. Чудо, что ей удалось выжить после контакта с камнем. И еще большее чудо, что она сохранила после этого остатки способностей.

«Бедняжка, — подумала Аминта, пусть и не испытывала сочувствия к нынешней главе посланцев. — Наверняка, она сейчас мучается. Знает, что могла бы помочь в борьбе с эмоциониками, если бы тогда оказалась поумнее. Если бы…»

Аминта вздохнула. Стянула со стеллажа мятно-зеленый отрез ткани, завернулась в него и села, пристроив голову на упаковке набивного материала.

Почему она безоговорочно верила Иэросу? Знала же, что он предан Пурпурному миру и ставит его благополучие выше безопасности Ордена. И, что еще важнее, почему ее так задело, что он солгал магистрам?

Потому что он солгал и ей тоже? Потому что он…

Аминта мотнула головой, пока мысль не приняла форму слов, которые она не сможет игнорировать. Взгляд остановился н зеркале в конце прохода. В отражении хмурилась девочка-подросток.

— Влюбленная по уши малявка, — Аминта закрыла глаза, пряча слезы.

Она верила Иэросу, потому что считала его не таким, как другие обитатели Пурпурного мира. Он казался до смешного гуманным и порядочным. А по сути он не отличается от прочих дхеосов. Только вместо того, чтобы ее недолюбливать, Иэрос при каждой встрече предлагает с ним слиться. Черт, дамтум и все демоны мифологии, это ведь самое интимное предложение на свете! Дословно оно означает: «Я нуждаюсь в тебе настолько сильно, что готов остаться лишь фрагментом памяти в другом существе, если последние мгновения жизни я проведу в единении с тобой».

Однако даже Иэрос, ценящий другие миры и расы, очарованный ею, отвернулся от этого несчастного Ордена.

— Этой организации никто не поможет, — констатировала Аминта.

— Сами себя и потопят, — добавила она спустя время, плотнее закутываясь в ткань.

Так она и сидела. Кларетта, видимо, отправилась за ромашкой в Серый мир, Орден мирно продолжал свою работу, эмоционики постепенно его захватывали, Элли, Паулус и Зоя где-то отчаянно отбивались от предателей, а она сидела в мятном недоделанном плащике и думала.

— Нет. Не они. Мы себя потопим, — подвела она итог своим размышлениям. После этого встала, прошла к шкафу, где добрая Кларетта хранила ее платья, выудила единственное алое, быстро переоделась и пошла к выходу, по дороге стянув с какой-то полки заколку с красной лилией. На ходу она почувствовала, как тело возвращается в свою детскую форму. Платье хлестнуло по щиколоткам — ощущение, которая она встретила восторженной улыбкой.

Кларетта обнаружилась возле ателье. Она смотрела в окно.

— Тебе лучше?

— Однозначно! — прокричала Аминта и ускакала дальше по коридору.

Оказавшись на лестнице, она проверила карман, спрятанный в складках юбки: подаренный Матиасом Зеглером мини-бластер лежал там.

Солдатом в полном смысле слова муза не была, но стрелять обожала. Стрельба напоминала обмен колкостями с изощренным спорщиком с той разницей, что здесь от соперника можно получит пулю, но физические увечья мало беспокоили музу.

В коридоре первого этажа Аминта попыталась связаться с Дереком. Не получилось — сколько она не набирала код-идентификатор магистра, ответом был тихий треск.

— Странно. Дерек всегда отвечает. Даже связисты реагируют медленнее.

В глубинах пси-тела шевельнулась мысль об Иэроса, но Аминта затолкала ее обратно. Достаточно душевных стенаний на сегодня.

Почувствовав, как обретенная было решимость угасает, Аминта заставила себя выпрямиться и как можно спокойнее зашагала к входу в подвал.

Лестница, ведущая на нижний ярус Калейдома, находилась в безраздельном владении тишины и тусклого света старых лампочек. Неприятно. Но муза продолжала спускаться, вглядываясь вперед. Вот-вот должен показаться тюремный коридор.

Послышался шум: у одного из подразделений начался обеденный перерыв. А у Аминты едва не случился инфаркт, и спасло ее лишь то, что дхеосы людским болезням не подвержены.

— Вот я трусиха, — усмехнулась она, продолжая вжимать голову в плечи. Передохнув, муза продолжила спуск, на всякий случай сняв бластер с предохранителя.