Первая мысль была о Горхагге — хозяине “Жолтого клыка”. Но тогда Анна будет обязана ему. Хоть она к нему обратилась бы: «Нет ли у Вас кого, кого надо убить, а Вам его убивать нельзя?» — то есть услугу бы ему оказала — она. Но коготок увяз — и кранты котёнку. Рано ей ещё тягаться с этим монстром. Работать она с ним будет, а, вот, личной просьбы он от неё не дождётся!

Она пошла к Лисьенне ла Гради.

Та встретила её за чаем. Слуги тут же начали сервировать второй прибор.

— Джимайя, что у тебя стряслось?! — встретила её женщина.

Что отвечать придётся, Анна понимала, но, что всё было настолько заметно, не предполагала:

— Кажется, у меня увели мужчину.

— Ты хочешь выплакаться? — изумилась аристократка. — На тебя не похоже. Или, может, мне крикнуть, чтоб принесли чего-нибудь покрепче?

— Я не хочу напиваться — я хочу кого-нибудь убить.

— А-а, тогда другое дело, — почти улыбнулась женщина. — Только почему “кого-нибудь”, а не коварного изменщика?

— Он в другой локации, куда мне хода ещё долго не будет.

— Так ты не шутишь… — покачала головой ла Гради. — Всё интересней и интересней. Не была я ещё знакома с высокими тёмными. И зачем ты здесь?

— Твой молодой человек ещё не отомстил за отца?

— Нет. Я запретила. Как воин — он слаб.

— Запретила — и он послушался?!

— Я ему сказала: если с тобой что случится — покалечат или вообще убьют, так твоя семья мне никто. Денег им я даже на твой гроб не ссужу, — женщина почти оскалилась: — А, уж не говоря о матери, у него сестра на попечении. Куда ей тогда прямая дорога, ему и без меня объяснили, — и, тряхнув головой, уставилась в глаза той, что напротив: —Теперь быстро, очень быстро объясни мне, причём здесь он?!

— Я советую тебе разрешить ему отомстить, а мне дат ь задание сопроводить его.

— Тебе?! Тебе, только что брошенной экзотической молодой красавице, сопровождать моего мальчика?! Ты думаешь я полная дура или совсем сумасшедшая?!

— Опомнись! — не выдержала Анна. — На мне клятва Системы висит! Ты не помнишь, что на ней ограничения по времени нет?

Было видно, как Лисьенна ла Гради проговорила про себя текст клятвы.

— Всё равно не пущу. Если с ним что случится, я… я… Мне тогда хоть самой себе гроб заказывай. Я сдохну!

— Я твоего Эженнра видела и тебя понимаю. И ещё одно я понимаю: ты его от мести не удержишь. Он сорвётся и уйдёт. Или не сорвётся, а целую неделю будет тренироваться, решит, что готов и всё равно уйдёт. А что за неделю ему хорошо, если его хоть начальной стойке обучат, ты понимаешь? Или купит свиток меча первого уровня и решит, что теперь ему никто не указ и никто не соперник!

— Хочешь сказать, что у тебя меч двадцатого?!

— У меня меча совсем нет. У меня есть кинжал — восьмого. Я не боец — я убийца. И я буду рядом с твоим мальчиком не сражаться, а убивать противостоящих ему. Или хотя бы их обездвиживать.

Анна уговаривала женщину почти час. Последней каплей стало, как ей показалось, фраза, что:

— … и он больше не будет красавчиком-пуделем, а вернётся к тебе молодым волком, только что впервые отведавшим живой крови.

Та едва ли не заоблизывалась.

Одевали парня вдвоём. Меча не дали. На поясе у него появился кинжал. Четыре ножа разместились под одеждой прямо на теле — на всех четырёх конечностях — Анна поделилась соответствующими ножнами. А под верхней одеждой… Лисьенна приказала принести светлую кольчугу. Тонкая, явно жутко дорогая. Анна её тут же испытала — расстелила на столе и со всей мочи заехала по ней кинжалом. Клинок стальное плетиво не пробил, но всё равно из своих запасов она выложила ещё и специальный корсет. Тот предназначен был не для балов, а вот для подобных вылазок. Его пластины защищали живот, почки, печень от воровских лезвий типа шила. На мальчика налез.

Но, чем плотнее одевали парня, тем менее уверенной выглядела его аристократка. Она, казалось, просто видела, как в её Эженнра вбивают разнообразное колющее и режущее. Парень это дело почувствовал тоже и ждать, например, боевых перчаток не стал. Он даже не стал слушать или обсуждать “план”:

— У высокой Джимайи Аркенанны опыта больше, чем у нас обоих. Она мне всё по пути расскажет!» — и двинул на выход.

— Прощаться запрещаю! — кинула дроу несчастной женщине: — И не провожай нас. К полуночи вернёмся.

План был прост. Чистенький, довольно богатенький мальчик, выставляясь перед девочкой решил поиграть в экзотическом месте в карты. Деньги засветит, но играть будет недолго. Если пару раз проигрывает: «Эх, карта не идёт!», если выигрывает: «Всё! Свой куш сегодня я сделал! Везуха мне здесь! Завтра ещё приду! Один! А то девочке спать пора.» За ними, как раньше за его, вдруг выигравшим отцом, наверняка выйдут двое-трое. За его отцом выходили вдвоём. Правда, тот был сильно пьян. Клички и внешние приметы убийц Эженнр уже знал. Его задачей будет не умереть сразу. Продержаться с десяток секунд.

— Лучше сразу, как выйдешь за дверь — беги. Ты хоть дрался когда раньше?

— Я вырос на улице. Не в центральном районе города. Выжил. Но если их будет не трое, а больше?

— Вряд ли. Выглядишь ты достаточно безобидно, я буду — вообще никак. Лишние люди — лишние участники дележа. А увяжутся больше — больше мне достанется. Твоих — тебе оставлю. Не беспокойся.

— Сейчас ты не выглядишь “никак”.

Совместная авантюра, в которой ей предстоит быть “его девочкой”, и внешне близкий возраст подвигли парня на некоторую фамильярность — “ты” произнёс он почти не запнувшись. Анна поймала себя на том, что у неё от этой обмолвки дрогнуло сердце. «У меня клятва Системы!» — напомнила она главному органу системы кровообращения… да и прочим органам прочих систем — тоже.

Волнения придало внешности мальчика ещё более очарования, а близкая серьёзная опасность не спровоцировала ни на один пятнающий его поступок, жест, слово. А от фамильярности отучить — время и возможность у неё ещё будут.

— Ты удивишься, — с некоторой задержкой ответила она на его сомнения.

— Ты хотела… э-э-э… приватности в этом деле. Дроу в городе — наперечёт, тебя потом смогут вычислить.

— Ты удивишься, — повторилась она. — Так, сейчас расходимся. Будешь следовать за мной шагов за двадцать-тридцать. Удержишься же? Когда я подниму руку — будь внимательнее. После — догоняй. Это произойдёт в каком-нибудь переулке сразу за «Сапогом».

Лавка мужской обуви «Кожаный сапог» располагался на самой границе приличной части города. Дальше — оживлённость на улицах резко падала.

Она хотела испытать маску Гнотуса, благо, ей посулили, что первый месяц можно особо на юмор не налегать. Да и убедиться, что бог злобных насмешек не решил подшутить именно над нею, стоило тоже.

Никого из того отребья она не боялась совсем. Если заварушка начнётся в помещении — то она стремительнее любого — увернётся, а на улице, так и вообще… Рисковал во всём этом только красавчик Эженнр. Всё-таки детские драки — это не воровские разборки. И она пообещала себе, что из дома парня вытащит до драки. На открытом пространстве быстрота и скорость реакции молодого тела несколько уравнивают чужой опыт и силу. Тем более, что парень, кажется, адекватен, и её настоятельное требование: выйдешь — беги, принял спокойно и должен его исполнить. Хотя… Он не воин, и, как у него с дисциплиной исполнения указания старшего — будем посмотреть.

Незадолго до «Кожаного сапога» она, огибая тумбу с афишами, оглянулась — Эженнр был неподалёку. Шла она, особо не поспешая— не по наряду ей бегать, и, если б, он умудрился её потерять, то на этом бы их приключение и закончилось: с подобным пентюхом связываться — себе дороже.

Завернув за угол, убедилась: в прямой видимости никого, прошла ещё полсотни ярдов, обернулась — парень вон он, но сумерки уже сгустились, а фонари здесь — чтоб от одного было видно другой. Промежутки меж ними освещать — кому надо, у своих ворот факел повесит. Здесь нуждающихся в свете не было.