– Вот и превосходно! – торжествует Карл Демьянович. – Я зайду часочка в семь, и пойдем к Калиновке. Там соловьи по вечерам такие концерты закатывают!

Когда за почтальоном закрывается дверь, улыбка сползает с лица хозяйки.

Женщина усталой походкой добирается до кресла в гостиной и сгоняет кота, занимая его место.

– Что за грубость? – обижено мяукает Варфоломей. – Мало того, что я вынужден терпеть этого пожирателя пирожков, так меня ещё и гонят с моего же места!

– Не ной, Варфоломейка, не ной, не до твоего ворчания, – отмахивается от упреков кота Клара Захаровна.

Варфоломей хоть и кот, но далеко не дурак, за которого большинство людей держит его кошачьего брата. Его желто-зеленые глаза внимательно следят за каждым хозяйкиным движением и скоро выясняют причину хмурости.

– Открытка? А их разве шлют без конверта?

– Тот, кто её послал, не пользуется конвертами, – вздыхая, говорит Клара Захаровна.

– А кто это «тот»? – интересуется Варфоломей.

Но у его хозяйки нет желания что-либо разъяснять, она просит подать ей письмо, которое пришло вместе с открыткой. Кот запрыгивает на стул, подтягивается и лапкой добирается до белого конверта. Ловкий зацеп – и письмо падает на пол, откуда его проще простого поднять, что и происходит.

– Спасибо, Вахруша, – забирает конверт из кошачьей пасти Клара Захаровна, попутно гладя дружка по голове.

Когда кота гладят по голове – ему нравится, а вот, когда называют сколь угодно, но не Варфоломеем – не нравится. Поэтому кот отзывается коротким фырканьем, нечто средним между «ладно уж, стерплю и в этот раз».

– Кстати, а зачем ты согласилась пойти с почтальоном на свидание? Ты же знаешь, что это свидание? – спрашивает любопытный Варфоломей.

– А бес его знает, зачем, – рассеянно отвечает мадам Купалова, отрывая уголок конверта. – Увидела открытку и как будто затмение нашло. Да ладно, хоть прогуляюсь вдоль Калиновки. Давно я не слушала соловьиных песен.

– Ага, а кто ж тогда каждую ночь напролет серенады наяривает со стороны леса? – ехидствует кот.

– Ну, так то лесные соловьи, а то – речные, – парирует Клара Захаровна. – Это тебе, хищнику, без разницы, какую птичку заглотить, а меж тем, поют они совершенно по-разному.

– Куда ж мне, хищнику, до ученых ведьм, – обидчиво бурчит Варфоломей и уходит из дому. Всё равно скоро потянутся прочие визитеры, а он лучше в лесу на камне полежит, на том, что в народе чертовым кличут. Там хоть спокойнее и народ редко шастает.

Вопреки таланту видеть сквозь преграду, полученное письмо она читает, как все обычные люди – развернув сложенный вчетверо лист крафтовой бумаги и приблизив к лицу.

– Так-так, подружки, поздновато вы ставите в известность о том, кто уже дал знать о себе, – Клара Захаровна кидает мельком выразительный взгляд бирюзовых глаз на подлокотник кресла: туда она отложила открытку, так её расстроившую. – Но хоть не забыли о нашем съезде. Это уже хорошо. В августовскую пятницу! Вроде ж всегда по субботам собирались. Да, за тринадцать лет можно и подзабыть. Ах, Лора, Фрици, Джиса, Вилда и Алина! Каковыми вы прибудете? Может, еще не поздно…. успеем поставить заслон и он не….

Договорить вслух она не успевает, потому что дом наполняется трубным гласом орга́на – кто-то звонит в дверь.

На пороге Глафира Петровна, библиотекарь одной из двух катьковских библиотек. Прежде, когда население страны повально читало, в городке насчитывалось четыре филиала, но с упадком интереса к бумажным изданиям, количество сократилось до двух: для взрослых и детей. Глафира Петровна заведует во взрослой библиотеке отделом периодики, где бережно хранятся журналы и газеты прошлого столетия, а также до сих пор идёт пополнение современными изданиями – это, кстати, поддерживает определенный интерес у нынешних читателей, а заодно и сотрудников. Даже будучи на пенсии, библиотекарь не оставляет свой пост, в основном из-за престижа: там она – заведующая, а без библиотеки – простая пенсионерка, каких пруд пруди.

– Доброго времечка, Клара Захаровна, – приветствует хозяйку, браво переступая порог, незваная гостья. – Я тут шла мимо, думаю, дай-ка, зайду, проведаю тебя.

Есть такие люди, которые любят оставаться на середине во всём и самая очевидная черта – это обращаться к человеку по имени-отчеству, но исключительно на «ты». Эта привычка ужасно раздражает мадам Купалову, но, сколько она ни намекает, даже в лоб говорит, а всё без толку – Глафира Петровна ни с места ногой.

– М-м-м, у тебя уже кофе готов, отлично! – проходя прямиком в гостиную, впереди хозяйки, улыбается заведующая газетами и журналами, – я как раз проголодалась.

Клара Захаровна закатывает глаза (так, чтобы гостья не видела) и предлагает сесть. Повторять не нужно, Глафира Петровна плюхается своим внушительным низом на стул, раздается тихий скрип. Каждый раз у Клары Захаровны возникает сомнение – сдюжит ли стул с подобным весом, но пока обходится.

Кофе налит, пирожки продолжают таять на тарелке. А хозяйке надоедает ждать и она сама спрашивает:

– Как ваши дела, Глафира Петровна?

В отличие от застрявшей на серёдке библиотекарше, мадам Купалова на этой самой середине не задерживается и, если держит дистанцию, то держит.

– Ах, ты знаешь, – как обычно начинает затягивать охи-вздохи, ждущая именно этого вопроса Глафира Петровна, откусывая от третьего пирожка крупный кусок, – не всё ладно.

«Тебе бы поменьше есть мучного и больше двигаться, милочка. Вон, какие телеса раскормила среди своих журналов», – думает Клара Захаровна, но вслух, конечно, так никогда не скажет. Она же на середине не стоит, как некоторые.

После пятого пирога причина визита раскрывается: Глафиру Петровну беспокоят «нехорошие» сны и она пришла за «каким-нибудь» снадобьем, дабы прекратить кошмары. Клара Захаровна и без того прекрасно знает о «снах», а потому и травы для чая уже лежат неподалеку. Объяснив, как и в каких пропорциях употреблять отвар, хозяйка, наконец-то спроваживает любительницу сдобы. Но до вечера ещё далеко, а это значит, что скоро в дверь снова постучат или позвонят.

Не проходит и получаса, как орга́н возвещает о приходе другой пенсионерки, которая подъедает пирожки с клубничным вареньем за чашкой кофе. Это Марья Романовна, она здесь не за тем, чтоб о чём-то просить и уж не за тем, чтоб жаловаться. Всё просто: она одинокая душа и ходит в гости к Кларе Захаровне просто поболтать, побыть не в одиночестве. Её Клара Захаровна потчует с удовольствием, предлагает ещё конфет и кофе, заодно слушает о буйной молодости Марьи Романовны, ведь что ещё собственно и нужно одиноким душам: они хотят быть услышанными.

Рассказы обычно растягиваются на два с лишним часа, но хозяйка не торопит гостью, ей и в самом деле интересно в её обществе. Когда же Марья Романовна спохватывается и с искренними извинениями удаляется, Клара Захаровна идет на кухню, где уже поспевает тесто под будущие пирожки. Только вот начинка будет другая.

Ближе к вечеру в гости забегают мальчишки-восьмилетки, Валентин Новик и Эдуард Фрей. Валя чуть полноватый мальчик, но рассудителен не по годам, а вот его товарищ, Эдик, тот мельче, худее раза в два и порывистый (с шилом в одном месте), но добрый мальчуган. Ребята с порога наполняют дом рассказами о событиях, в которых они успели принять участие сегодня. Особая гордость Валентина – восхождение на чертов камень, местную достопримечательность, таящуюся в глубине леса. Камень похож на козье копыто и высотой с двух взрослых человек, но для двух восьмилеток – это рекорд.

Довольные мальчишки под умеренную похвалу Клары Захаровны уплетают свежеиспеченные пирожки с рисом и яйцом. Особенно блаженствует Эдик: это его любимая начинка в пирожках. На дорожку Клара Захаровна снабжает юных покорителей чертова камня парой пирожков.

В семь вечера у черной калитки ждет Карл Демьянович, прогулка с ним вдоль Калиновки оказывается приятной и душевной. А соловьи поют нежно и сентиментально, не как в лесу.