И увидел Господь, что велико развращение человеков на земле

и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время.

И раскаялся Господь, что создал человека на земле,

и воскорбел в сердце Своем.

Быт 6:5–6

На протяжении всей истории человечества насилие всегда привлекало внимание в первую очередь по той причине, что люди постоянно прибегали к нему для решения самых различных проблем, от духовных до политических. Его рассматривали и пыталися понять с разных позиций: философских, религиозных, моральных, в XIX в. к этому активно подключилась наука, которая в XX в. заняла в его познании доминирующие позиции. Здесь наука столкнулась с проблемами, вообще характерными для нее, – чем больше она давала ответов на самые различные вопросы, особенно очень сложные, тем больше новых вопросов возникало. Тем не менее налицо явный прогресс, и сегодня мы знаем немало о причинах и природе агрессии, человеческой в особенности. Сейчас литературы по этим проблемам так много, что нет никакой возможности проанализировать ее всю. В лучшем случае ее можно классифицировать.

Из всех наук, изучающих человеческую агрессию, наиболее профессионально это делает криминология, только она осуществляет эмпирические исследования данного явления, о чем я говорю отнюдь не по причине своей принадлежности к криминологическому братству. Это объективно так. Поэтому именно от криминологии мы должны ждать наиболее продуманных и квалифицированных ответов на возникающие у общества и у нее самой вопросы.

Предлагаемая вниманию читателей книга посвящена не любому человеческому, даже преступному, насилию, а только самому опасному, самому раздирающему, самому вопиющему и жестокому, такому, которое обнажает суть человеческого бытия виновных, его глубинные течения, его загадки и тайны. Попытка осмыслить такую агрессию вновь ставит нас перед страшным занавесом смерти, ее значимостью в жизни, перед необходимостью познания людей, которых она так властно притягивает к себе, и они готовы ей безоглядно служить. Именно такие люди находятся в центре внимания этой книги.

Эта книга, собственно говоря, есть книга о зле, но в его наивысшем, наиболее жестоком и общественно опасном выражении. О зле, как и о добре, написаны горы литературы, и тем не менее оно в значительной мере остается непознанным, даже если иметь в виду различные аспекты познания этого явления – философский, этический, богословский, политологический, юридический, в том числе и криминологический.

Думается, что криминологический путь изучения зла наиболее конкретен, он дает возможность проникнуть в его глубинные источники и создать систему противодействия злу. Но именно противодействия, а не искоренения, поскольку это невозможно.

Понять, что такое зло, возможно только при совокупном использовании социологических, психологических и философских методов. Понять, что такое зло, можно лишь в случае его сопоставления с добром как пару противоположных и нерасторжимых понятий. Понять, что такое зло, можно только при условии его непосредственного усмотрения, скрупулезного междисциплинарного исследования конкретных фактов зла и его причин. Но, имея дело со сложностями жизни, легко впасть в ошибку и не заметить его, особенно если оно густо присыпано тем, что люди принимают, иногда очень легко, за добро. Как раз это мы и видим, когда они наивно полагают, что наконец-то нашли безупречный рецепт счастья, а тот, кто им его преподнес, – их подлинный спаситель.

Человечество постоянно клеймит, осуждает, порицает зло, но не перестает его творить, как будто опасаясь, что если его уничтожить, то уничтожится и добро. Само понятие всеобъемлющего, абсолютного зла наводит на мысль о существовании различных и очень важных его сторон, каждая из которых имеет собственное бытие и свое место в жизни. Все такие стороны или аспекты в той или иной мере, иногда и в ничтожной, носят клеймо абсолютного зла, однако эти клейма могут быть и не заметны. Само зло в принципе не самозамкнуто, но причастно к добру лишь как его полная противоположность. Злом нельзя назвать болезнь и даже смерть, если они естественны и не причинены человеком. Но в отличие от смерти, которая непознаваема в принципе, зло может быть познано. Зло первично и самостоятельно, и этим словом следует называть только то худшее, что творится человеческими руками.

Следовательно, вне людей зло не существует, оно создается только людьми, как и добро. Болезни и смерть – это не зло, а естественная необходимость, с чем мы должны смириться, и в то же время настойчиво заниматься поисками средств борьбы с болезнями и продления жизни. Насилие всегда или почти всегда причиняет страдания, которые, как известно, способны приносить очищение и возвышение человека. Но то зло, которое причиняют тоталитарные преступники, серийные сексуальные убийцы или террористы, ни в коем случае не приводит к таким результатам. Зло, которое я намерен здесь обрисовать, не вызывает возвышенных переживаний и не ведет к совершенствованию человека, оно влечет за собой лишь ужас, оцепенение, отвращение к жизни, сомнение в ее целесообразности вообще.

Главный вид страдания, имеющий наиболее очевидный нравственный смысл, суть укоры совести. Но для наступления этого страдания нужно, чтобы «пришел срок». Если же срок пробуждения совести злодея еще не наступил, то за его вину страдают, как за свою собственную, более чуткие люди, сознавая общую нашу ответственность за возникновение зла вообще, и тем ускоряют приближение покаяния менее чутких людей¹.

Старец Зосима в «Братьях Карамазовых» Ф. М. Достоевского говорит: «Был бы я сам праведен, может, и преступника, стоящего передо мной, не было бы. Если возможешь принять на себя преступление стоящего перед тобою и судимого сердцем твоим преступника, то немедленно прими и пострадай за него сам, его же без укора отпусти. И даже бы если самый закон поставил тебя его судиею, то сколь лишь возможно будет тебе, сотвори и тогда в духе сем, ибо уйдет и осудит себя сам еще горше суда твоего. Если же отойдет с целованием твоим бесчувственный и смеясь над тобою же, то не соблазняйся и сам: значит, срок его еще не пришел, но придет в свое время; а не придет, все равно: не он, так другой за него познает и пострадает, и осудит, и обвинит себя сам, и правда будет восполнена. Верь сему, несомненно верь, ибо в сем самом и лежит все упование и вся вера святых».

Укоры совести крайне редкие гости в сознании особо опасных убийц. Мой многолетний опыт их изучения убедительно свидетельствует о том, что для подавляющего большинства таких преступников «срок не приходит» никогда и они не «осудят себя сами еще горше суда твоего». Надежда же на то, что «другой за него познает и пострадает, и осудит, и обвинит себя сам, и правда будет восполнена», вообще ни на чем не основана и представляет собой не более чем прекраснодушие и даже наивность. Вообще Достоевский, хотя и побывал на каторге, а поэтому должен был хорошо знать преступников, тем не менее относился к ним как-то очень трепетно, невзирая на то, что именно совершил тот или иной человек. В «Дневнике писателя» он утверждал, что «ни один из них не миновал долгого душевного страдания внутри себя, самого очищающего и укрепляющего».

Я всегда считал, что криминология относится к числу тех наук, которые не могут развиваться, а следовательно, и просто существовать без убедительного эмпирического материала. Поэтому в настоящей книге я использовал обширную эмпирическую информацию о личности особо опасных убийц, которая получена мною или под моим научным руководством в исправительных учреждениях и при изучении уголовных дел.

С помощью социологических (анкетирование, интервью) и психологических методик (тесты, клинические беседы) я обследовал насильственных преступников в исправительных колониях во всех регионах бывшего СССР, в последние годы – в исправительных учреждениях (в том числе для осужденных пожизненно) центральной части России. По методике, разработанной совместно с кандидатом юридических наук М. И. Могачевым, изучено около 600 уголовных дел по обвинению по ч. II ст. 102 УК РФ в архиве Московского городского суда.