— Райданов, ты реально думаешь, что сейчас после вот этой твоей болтовни я вся потеку, сниму трусы и отдамся тебе прямо на лестничной площадке?

В красивых зелёных глазах бывшего буквально светилось неоном короткое «да». Вот это самомнение у человека.

— Боже, Владимир, мне тебя реально жаль. Ты бы почаще голову наклонял, когда в проёмы входишь.

— Чего?! — тут же бычится, не услышав моего признания его неотразимости.

— Того! Корону я тебе такую вырастила, что цепляешься ей везде и последние мозги сдавливаешь.

— Вера! Что за хрень? Я тебе даю реальный шанс начать всё заново? А ты какими-то шуточками-прибаутками говоришь.

— Ты этот свой ШАНС в жопу засунь и после иди к генеральному, вдруг ему понравится, тогда он тебя тоже трахнет. Уверена, тебе понравится! — теряя терпение, буквально рычу ему в лицо.

— Ах ты сучка! — теряя маску придурка-влюбленного, Райданов несётся за мной, уходящей в подъезд.

Сильно дёргает за предплечье, что взрывом боли отражается в плече, тем самым разворачивая к себе лицом. А дальше сценарий меняется.

За спиной Владимира появляется как ангел смерти Яровой. Подъездная дверь с коротким лязгом закрывается за ним, отрезая пути отступления.

Успеваю только коротко вдохнуть, как Райданов уже испуганно жмурится от захвата его шеи сзади.

— Руки убрал, — рокочет Захар в ухо бывшего, и тот отцепляется от меня.

Теперь Владимиру не до меня, сучки, он пытается перехватить запястье Ярового, но достать не может.

— Это что за хуйня? Вера, твою мать, ты что ли реально уже себе ёбаря нашла?

Морщусь от обилия матов и оскорблений в мой адрес.

— Ну а почему бы и нет. Не только ты, Райданов, членом махать умеешь. Как оказалось, есть более интересные кандидаты.

Упомянутый кандидат дёргает бровью на мой нечаянный ему комплимент, а потом просто откидывает в сторону извивающееся тело Владимира, как паршивого котёнка. Тот с силой впечатывается в стену, что на его укладку сыпется старая штукатурка.

— Отвали, мужик! — убедительно просит Захар, но бывший то ли просто с головой не дружит, то ли сейчас затылком сильно приложился, но зачем-то с матами кидается на моего работодателя.

Хотя пропорции их весовых категорий в среднем два к одному, к тому же точно не в пользу Влада, а холодная ярость на лице Захара даже меня ввергает в чёткую уверенность — повиноваться беспрепятственно.

Яровой успевает сделать только два удара — прямой в живот и нижний в челюсть, прежде чем тело Райданова громко шмякается на бетонный пол прямо в горстку окурков, пыли и ещё какого-то мусора.

— Пусть отдохнёт, — спокойно советует Захар, обходя бессознательного Влада. — Устал, бедолага.

На этот искромётный сарказм ответить ничего не успеваю, отвлекаясь на шум быстро спускающихся сверху ног.

Машка несётся со скоростью торпеды со скалкой в руке, как истинная русская баба.

— Ааа… Райданов, мразь, я тебе обещала пипиську твою никчемную превратить в отбивную?!

В промежутке между дверью и первой ступенькой, где мы стоим, темновато, и я, прежде чем подруга устроит бой не тому врагу, выскакиваю ей наперерез, заслоняя собой Ярового.

— Мария, стоять! Выйди из образа! — кричу ей, а дёргаюсь от того, что на моей талии смыкаются тяжёлые руки Панталоновича.

Сорокина тормозит, но руки, поднятые в замахе для удара с длинной скалкой, уже по инерции опускаются вниз. Жмурюсь, уже почти чувствуя удар на своей голове. Бум!

— Ой! — сдавленно визжит Машка, когда Захар отворачивает меня, выставляя своё плечо, куда и прилетает удар моей любимой скалки.

— Ой! — следом нервно кричу я, представляя боль мужчины.

— Что такое? — нервно переспрашивает меня Яровой, разворачивает к себе лицом, оглядывая с ног до головы. — Ребенок? Тонус? В больницу?

Мои глаза и так были широко распахнутыми, а теперь вообще, кажется, из орбит вышли. Мало того, Захар никак не отреагировал на удар, так он ещё про ребёнка тут же вспомнил.

— Нет, — растерянно отвечаю, бросая короткий взгляд на подругу.

Несчастная в шоке смотрит на нашу парочку, на Ярового больше, так как видит его впервые.

— Это кто? И где Райданов? — оживает Сорокина и тянет ко мне ручонку.

Мол, пошли со мной, пока не пришлось снова скалкой махать.

— Маш, успокойся. Райданов вон в кучке с дерьмом отдыхает, — коротко махнула в сторону всё ещё «спящего» бывшего. — А это …

Запинаюсь, не зная, как толком представить мужчину. У нас с Яровым всё так запуталось, что сложно подобрать достойный и максимально правдоподобный термин. Особенно, когда эмоции скачут, а голубые глаза неотрывно следят за тобой и ждут ответа с таким же интересом, как и подруга.

Глава 13

Вероника

А это…

— Это Яровой Захар Пантелеймонович, мой работодатель, а теперь ещё и спаситель от охреневших лап Райданова.

По дерзкому блеску мужских глаз понимаю, что мой ответ не тот, который, кажется, хотел услышать Яровой. И это немного странно. Странно, если этот любитель секретности вдруг воспылал жаждой сообщать о наших сексуальных отношениях первому встречному, кем, по сути говоря, и была для него Сорокина.

А может, я просто чего-то не понимаю, но сейчас проблема в том, что этим двоим известна разная информация. И заикнись я о Торе — незнакомце из клуба, как Машка откроет охоту на несчастного Панталоновича.

— Очень приятно. Мария, — смущаясь, подруга протягивает левую ладошку для рукопожатия, а в правой всё ещё судорожно сжимает скалку. — И извините за недоразумение. Вам, наверное, больно? Давайте поднимемся к нам. Вам надо приложить лёд и, возможно, нанести мазь.

Стою и офигеваю! Чувствую, как головная боль возвращается в трёхкратном размере, пытаясь свалить меня с ног.

Машка моя залипла на Яровом. Вместо бодливой козы вижу розовощекую ромашку, что с трепетом ресниц и придыханием готова на своих руках нести принца в свою опочивальню.

Перевожу взгляд на Захара, тот тоже с интересом смотрит на Сорокину и пожимает её пальчики дольше необходимого. Так!

Ау! А ничего, что я как бы тоже тут!

Но это только мой внутренний голос сходит с ума от … ревности!

Всё, ну это точно не лечится!

Подругу я люблю больше жизни и в принципе готова отдать ей всё, но … такого турецкого сериала точно не ожидала.

Долгожданный вдох отдаёт болью под рёбрами и прошивает сердце иглой, но я сильная, а потому … просто быстро ныряю в промежуток между Машкой и стеной в сторону лифта.

Ноги дрожат от всего пережитого, поэтому, не оглядываясь на влюбленную парочку, как можно ровнее шагаю в старую ободранную кабинку. Хлопаю ладошкой по кнопке моего этажа и, как только створки громко закрываются за моей спиной, упираюсь горячим лбом в прохладную панель.

Голова теперь болит просто адски, лицо пылает, безумно хочется усесться прямо на грязный пол, игнорируя малоприятные запахи, идущие от него. От этих зловоний и дергания старого механизма меня начинает тошнить, что приходится медленнее дышать, не давая возможности позднему завтраку показаться нашему миру.

Трижды пожалела, что не пошла пешком, пока лифт мучительно медленно тащился наверх. Так что, когда створки отворились, я буквально выпала на площадку, желая поскорее избавиться от тошнотворного аттракциона.

— Ванилька, ну что за грёбанная привычка всё время куда-то бежать? — негодующе рокочет голос Ярового надо мной, а в следующее мгновение сильные руки обхватывают мою талию.

Мой нос упирается в его грудь, и я непроизвольно втягиваю аромат, идущий от футболки — смесь кондиционера для белья с запахом морского бриза, его древесного парфюма и персонального запаха тела.

Последнее я точно ни с чем не спутаю. Ещё с той ночи в клубе он буквально отложился у меня в памяти без разложения на составляющие. Это просто ОН.

Вспоминаю, что, вроде бы, Яровой у меня что-то спросил, но суть вопроса уже померкла в моём угасающем сознании. Мне так плохо, что хочется только лечь.