— Как ты сама? На один или пару раз? А то и наложницей какого-нибудь похотливого бюрократа?
— Уж как получится. Всякое может быть… — и тут так странно, потому что проникновенно и грустно, прозвучало из уст Эли, — А помнишь акробата, что приставал к нам, когда мы возвращались из Сада Свиданий? — оживляясь, она засверкала глазами. — «Добрый вечер»! — сказал он. А я: «Разве время суток можно уподобить человеку, обозвав его добрым или злым»? Ой, умора была! Я подумала тогда, чего это муж Гелии с ума сошёл, решив притвориться каким-то фокусником? Я же видела его в «Бархатной мечте». А он: «Да не я это! Да не мечтатель я ничуть, да не было меня там. Я не брожу по дорогущим заведениям. Я бедный акробат».
— Он не говорил, что он акробат. Это ты сама же и придумала вместе с Реги-Моном.
— А говоришь, что не помнишь ничего, — поддела её Эля. — Сознайся, что ты хотела с ним уйти. Погулять по лесу…Ты всегда притворялась недотрогой, а была точно такой же, как и я.
— В то время? Да как ты смеешь меня в таком подозревать! А ты в то время часто лазила с парнями в гущу леса?
— Если бы с нормальными парнями, мне было бы что вспомнить. А так… Когда тебе семнадцать, а тебя хватает здоровенный мужик — отец семейства, а вокруг ни души… Что было делать после? Только подчиняться и дальше. Воля смята, и тело стало как у тряпичной куклы, в которую играли и не спрашивали, нравится ей это или нет.
— Да кто это был? Теперь-то скажи.
— Отец Реги-Мона.
— Так ты врала, что он всего лишь прижал тебя к дереву после того, как наблюдал твоё купание?
— А должна была всем и всё рассказать? Чтобы в меня тыкали, как в падшую?
— Куда же он потом исчез?
— А я знаю? Он богат был, а для чего-то прикидывался бедным. Не хочу я о нём и вспоминать! Поверь, и у меня есть больные места, хотя Ифиса и думает, что моя душа как подошва у бродяги, грязная и утратившая всякую чувствительность. Давай уж про акробата почирикаем. Эх! Зря ты тогда с ним не пошла. Я же его только перепутала в вечернем полумраке с мужем Гелии, — тут Эля вытаращила глаза и, наклонившись ещё ближе, зашептала, будто озвучивала некую страшную тайну, а кто-то за дверью жаждет её подслушать, чтобы использовать им во вред. Нэя невольно покосилась на входную дверь. Самой ей и в голову никогда не приходило, что можно столь низко подслушивать чужие разговоры, таясь за дверями. — Здесь все так делают, — Эля сразу же озвучила её немой вопрос. — Ты учти. Тут все друг за другом следят и подслушивают. Я уже давно не разговариваю в полный голос, только когда приказываю этим халтурщицам выполнять свою работу, как им и положено.
— К чему ты вспомнила о том парне… непонятно же, кем он являлся…
— Тот акробат был настоящим! Я видела это собственными глазами на одной из площадей, где остановился бродячий театр. Он там был и показывал трюки с исчезновением! Поднялся в воздух и исчез! Я была там вместе с Азирой. Она так и не смогла его потом разыскать, хотя колобродила по всем заезжим театрам в то лето. Пропал и точка!
— Чего она о себе вообразила? Что он выбрал бы её?
— Не знаю. Азира в то лето хотела устроиться танцовщицей хоть куда для подработки денег. Да не брали никуда. Своим не хватало работы, так ей говорили везде. Как-то она сказала мне: «Пошли с тобой в один заезжий бродячий театр». Они иногда заезжали на столичную окраину, хотя их и гоняли из столицы. Азире боялась идти туда совсем одной. Мы и пошли. Там мы его и увидели. Я и поняла, что он вовсе не муж Гелии. Он был красивее, моложе, да и весёлый такой. Да с чего бы муж Гелии стал отираться вокруг бродячего театра? Азира меня толк в бок: «Гляди, какой нереальный парень! С таким сложением, оценить которое способна лишь девушка, познавшая все стороны мужской любви»! — тут Эля въехала в свою любимую колею, — Утратила ты своё возможное счастье! Ведь он выбрал тебя, а не к Азиру.
— Ты же мне и мешала. Браслет не дала взять.
— Я всего лишь проверяла, что он за личность? Вдруг лез с преступными замыслами? Тебя же сковала неподвижность от испуга. А я уже и тогда ко многому привычна была…
— Да ну! Так сразу и узнала бы, каков он! — Нэю охватили сомнения, а был ли тот акробат возле Сада Свиданий, действительно, Рудольфом? Или лишь померещилось ей его сходство с Рудольфом? А Рудольф всего лишь подыграл ей…
Эля продолжала, — Он тоже нас увидел и стал скалиться как в том Саду Свиданий. Только я разглядела его как следует. Нэя! Что за глаза у него были! Как небо, и сияли также. Загар яркий и вовсе не столичный. Точно скитался он где-то далеко отсюда. Вдруг он говорит Азире: «Откуда у тебя браслет»? Азира как раз нашла драгоценный браслет на улице. Редкая штучка оказалась. Наверное, богачка потеряла. Ей везёт. Она вечно всё находит. Она ему: «Хочешь, подарю его тебе за ночь любви»? Он ей: «Разве мужчины бывают продажными»? «Конечно»! Так она ответила. «Если мужчина силён и красив как Чёрный Владыка, какая женщина, понимающая толк в качественных мужчинах, откажется купить у него хотя бы глоток качественной любви. Если ей есть чем заплатить».
«Я не продажный», — отвечает он, — «Я дарю свою любовь только в ответ на ответную любовь».
«Так она и будет, не переживай»!
Он засмеялся. Она не отстаёт. Ты же помнишь, какой она была наглой с самого детства. «Вокруг целый город людей и среди них полно мужчин, которые сами жаждут заплатить за любовь такой бесподобной танцовщицы, какова я». А он видел, когда хозяин театра смотрел номер Азиры, с каким она и сунулась.
«Ты не женщина, ты испорченный подросток», — отвечает он. — «Похоже, у тебя нет отца, если некому тебя воспитывать».
«Есть. Только он, похоже, забыл, что у него есть дочь. Я с детства не живу с ним. Меня воспитывали в элитной школе танцев».
Директор театра отказал ей, сказав, что она не имеет профессионального опыта, и ему такие не нужны. Своих учениц полно — дочерей от собственных актёров. У них же закрытая каста. Редко кого берут к себе…
Браслет! Нэя вспомнила браслет, брошенный в дорожную пыль… А вот Азира нашла. И возникло ощущение, что фантастика тех дней размывает и сегодняшнюю реальность….
— Как же ты всё помнишь?
— Так ведь у меня память пока что не старческая. Я разве старуха, чтобы забыть о том, что происходило не так уж и давно?
— Что же случилось дальше?
— Азира прилипла к акробату: «Тебе понравилось моё искусство танца»? Он ей: «Мне понравилась ты сама. В твоём искусстве я мало что понимаю». Она ему: «Я вовсе не доступна всякому. Я девушка очень дорогая, а по поводу браслета я лишь пошутила. Но с тобой я согласна прогуляться, куда ты и захочешь. Оплата будет с приличной скидкой, поскольку ты мне тоже понравился». Он ответил: «А я никогда не покупаю любовь». «Бери задаром», — сказала она. Тут влез хозяин театра: «Я готов купить твою любовь, если будет приличная скидка». Азира разоралась: «Да я и за двойную оплату ничего тебе на дам, толстый и нечистый бродяга»!
«Я не толстый, я здоровый и чистый! Это ты, тощая продажная шкура, навязываешь себя всем встречным»! — загудел в ответ директор и схватил в ручищу какой-то железный шест. Даже кулиса, стоящая там, едва не завалилась от его рассерженного и зычного вопля. Не хотела бы я попасть под власть такого вот дяди. Он, похоже, и актрис своих колошматил, поскольку одна из них со страхом схватила Азиру за руку, чтобы вытащить её оттуда подальше. Азира замахнулась на грубого хозяина балагана, и они сцепились! Откуда-то выскочили другие актёры, схватили Азиру за руки и хотели сдать хупам за её приставание к мужчинам.
«И эту хватайте! Другую, что лишь притворяется тихоней»! — вопил хозяин. Я едва не лишилась сознания от кошмара происходящего. Тут и вмешался тот акробат. Он виртуозно освободил Азиру от захвата здоровых парней и вежливо говорит им: «Хозяин обознался. Девушки всего лишь пришли поглазеть на актёров вблизи. Разве вы не видите, они совсем малышки»? Нам же он сказал: «Дуйте отсюда! Пока вас не утащили на расправу хупам. И будьте осторожнее, не лезьте в бродячие балаганы». Азире же сказал: «Ищи себе приличного парня и не приставай к тем, кому ты не нужна».
