Через час, а может и меньше, каша была готова. Обернув чугунок почти чёрным полотенцем – то ли от грязи, то ли от сажи, она вытащила его из печи и поставила на стол. Сняла крышку, и мягкий аромат каши разнёсся по всей комнате. Достав из погреба кувшин с молоком, она вылила примерно стакан в чугунок и стала перемешивать, стараясь достичь густоты сметаны, время от времени добавляя молоко. Закончив перемешивать, разложила кашу по блюдцам, которых было ровно девять, и они рядком стояли тут же на столе. В каждую она аккуратно положила ровно по одной столовой ложке каши и только затем разнесла блюдца по разным частям комнаты. Что самое интересное, кошки знали свои блюдца, и каждая сидела на полу возле своего места и терпеливо ждала своей очереди. Получив завтрак кошки начали есть. Убедившись, что все они едят, старуха, вернулась к столу и положила себе каши в почти такое же блюдце, что и для кошек, лишь чуточку больше. Чугунок с оставшейся кашей, прикрыв крышкой, убрала в печь и только потом села есть. То ли каша была вкусная, то ли от воспитания кошки съели всю выданную им порцию. Облизываясь и умываясь лапами, они сидели возле своих блюдец и терпеливо ждали, когда хозяйка закончит завтракать. Для себя баба Валя не ограничилась кашей. Она вскипятила в электрическом самоваре воду и, бросив в стакан щепотку сухой травы из банки, которая стояла рядом, заварила чай. Пока трава настаивалась, она, собрав с пола блюдца, принялась мыть посуду, хотя эта процедура мало чем напоминала мытьё. Из самовара она налила в блюдце немного воды и, поболтав её по блюдцу, выплеснула в ведро, которое служило ей и ночным горшком. Так поступала она в зимние месяцы, в летние и весенние же выплёскивала в раскрытое окно. Помыв своё блюдце, старуха принялась мыть таким же способом кошачьи, не забывая ставить их на полку, что висела на стене возле стола. Когда с мытьём посуды было закончено, старуха, подойдя к двери и сняв крючок с петли, распахнула её.
Кошек как ветром сдуло. Они выскочили во двор и растворились в заснеженных зарослях. Летом они гуляли до вечера, возвращаясь лишь часов в семь. Как по команде, в нужное время собирались на крыльце и терпеливо ждали, когда старуха их впустит на ночь в избу, где их ожидал ужин из оставшейся каши. Зимой же гуляли от силы пару часов и возвращались. Старуха впускала их, и они потом весь день просиживали на своих местах, практически не общаясь друг с другом.
Старуха вернулась к столу и, добавив одну чайную ложку сахара в стакан, села пить чай. За столом она сидела на своём привычном месте – возле окна. Летом, бывало, отодвигала занавесочки. Вся улица разом открывалась её взору. Сегодня занавески отодвигать не стала. Заснеженная улица была пустынна, а колонка её не интересовала, воды с запасом набрала со вчерашнего вечера. Попивая чай, Валентина придвинула к себе тетрадку в клетку, на половину, исписанную аккуратным почерком.
Глава 2
Если в летние и осенние дни баба Валя частенько пропадала на своём кладбище, то зимой по большей части оставалась дома с кошками. Если и выходила, то только в магазин или за водой. Никто из односельчан даже в мыслях не смел предположить, что баба Валя – рассудительная, склонная к размышлениям особа. Сосед Сергей, который снабжал бабушку тетрадями и ручками, догадывался, чем занимается баба Валя, но спросить напрямую, чтобы подтвердить свои догадки, не решался. А баба Валя действительно писала – писала воспоминания. Зимой, долгими вечерами, вспоминая свою жизнь она аккуратно описывала её в тетрадке, со всеми подробностями. Не ленясь, описывала события давно минувших лет, проживая свою жизнь заново в который уже раз. Она ничего не придумывала. Писала, как было, лишь давая собственную оценку происходящему. Сейчас была зима, и сегодня было всё, как всегда. Старуха взяла шариковую ручку и начала быстро строчить.
Какая всё-таки странная штука жизнь. Ничего-то в ней не бывает зазря. Вот, к примеру, меня взять. Когда–то я с бабушкой спасла еврейских беженцев. Это во время войны было. Всё, что могли, – сделали. Ну, спасли так спасли. Да нет, оказалось не всё так просто. Одна из спасённых – Стелла Яковлевна, она ровесница бабушки, поди, была. Добрая, умная оказалась женщина, прямо на зависть, чего только не знала и не умела. И меня всё пыталась уму разуму научить. И говорю-то я не так, и ничего-то не знаю. Вечерами она мне истории всякие рассказывала. Говорила, сказки тебе уже поздно слушать, а вот историю с географией – самое то. Я ведь только при ней грамотно писать обучилась. Она мне слово скажет нарочно неправильно, с ошибкой, то есть, а я ей должна по буквам правильно сказать. Хорошая была женщина, что сказать. И главное, она меня научила азам бухгалтерии. Кто бы знал, что знания эти я потом использую. Всё по порядку расскажу.
Прошло время. Судьба так сложилась: пришлось мне одной растить детей. Выучиться не было возможности. И надо тому случиться, у нас в районном центре открывают ОРС – отдел рабочего снабжения, и все торговые точки в соседних сёлах: столовые всякие, буфеты – стали подчиняться единому контролю. То есть буфетчицы, заведующие столовых, магазинов из соседних сёл и деревень обязаны стали сдавать отчёты в бухгалтерию этого самого ОРСа. А все эти поварихи, буфетчицы – малограмотные были люди, и я, конечно, вместе с ними: что говорить, к тому времени лишь школу вечернюю окончила. Работала в колхозе простой колхозницей, правда, смышлёная была – это точно. Меня председатель то учётчицей ставил, то к себе в контору приглашал. Я там всякие подсчёты за него делала. Никто не жаловался, – значит, правильно. Так вот, оказалось я, в отличие от других, кое-какими знаниями по бухучёту владела. И тут-то, когда в деревне ОРС создали, мои знания по дебету кредиту и понадобились. Стала я этим буфетчицам, поварихам по вечерам у себя дома, после основной работы в колхозе, делать за них отчёты, которые они благополучно сдавали в бухгалтерию. Так–то. Оказалось, не зря меня Стелла Яковлевна бухгалтерии обучила. Именно этому, а не чему другому. Вначале хотела просто математикой со мной позаниматься, а потом подумала и сказала следующие слова: “Бухучёт, основы которого я тебе сейчас расскажу, сможет помочь тебе заработать на хлеб при необходимости. Некоторые бухгалтера только этими знаниями и владеют. Я до войны знавала таких. И ничего. Безбедно, я тебе скажу, жили.”
Как в воду глядела. И кто мог подумать, что её слова будут пророческими. А ведь так и случилось. Я одна растила троих. Люди, которым я отчёты делала, мне были благодарны. Я им помогала, они мне: кто продуктами, кто даже деньгами. Так-то.
Помню одну буфетчицу. Дай Бог вспомнить, как её звали… Лариска, кажись. Работала в каком-то селе, не припомню. Увёртливая была бабёнка, каких поискать. Если курица у неё портилась, пахнуть начинала, она её не выкидывала. Мякоть пропускала через мясорубку, добавляла говядину, чеснока побольше и, смешав фарши, делала котлеты. Один раз и мне привезла. У меня никто есть не стал. Я её спрашиваю: берут? Ещё как, говорит, берут – под это дело… Каждый крутился, как мог, и я в их числе – тоже крутилась.
И всё–таки при СССР мы неплохо жили. Конечно, кто был грамотным, побойся Бога, Валентина. Тебе ли хвастаться? Кроме школы, вечерней ты ничего не кончала. А те, кто выучился: институты, техникумы позаканчивали – те точно неплохо жили.
Старуха тяжело вздохнула.
Один мой неверный шаг и жизнь под откос пошла.
За дверью послушалось мяуканье.
– Вернулись, – бабушка положила ручку и пошла в сени ко входной двери. Распахнув её, увидела перед собой всех девятерых своих кошек.
–Вернулись, – вновь повторила старушка и отойдя в сторонку, добавила. – Входите, чего уж там. Быстрей! Избу остудите.
Впустив кошек, писать больше ничего не стала. Вернулась к столу, чтобы взять тетрадь. Она была исписана полностью. Для пущей уверенности пролистала. Убедившись, что чистых листков не осталось, взяла и направилась к печи, захватив с собой по пути табурет. Поставила напротив топки. Открыла и бросила в огонь тетрадь. Сама села на табурет и долго просидела, наблюдая, как листок за листком сгорают описанные ею воспоминания. А в голове крутились одни и те же мысли:” Жизнь моя – одно мгновенье. Прошла, и только воспоминания остались. Словно и не жила…”
