Троллейбус подъехал к очередной остановке, и, когда отъехал, водитель снова заговорил:

– А знал я его еще с тех пор, когда был юношей. А, нет… мальчишкой лет семи-восьми. Мы тогда, я имею в виду свою семью, жили в этом квартале, что за остановкой, за сквериком, где вы садились. А он, Николай Кузьмич с семьей… А семья его была тогда – он да его мать, и жили тоже в этом квартале, в доме, что ближе к остановке троллейбуса. А за сквериком была наша школа средняя… А дальше, за школой, почти рядом, была спортивная школа. А точнее – спортивная база с уклоном в боксерский и рукопашный бой. Нет, еще и борцовский зал был. Потом ее, еще при той, советской власти, перестроили в большой спортивный манеж, ну, спортивный дворец, где проводились городские, союзные и даже международные соревнования. На спортивной базе и сейчас тренируются и, видимо, проводят соревнования. Часто вижу молодых со спортивными сумками, рюкзаками за плечами, садящихся или выходящих на той остановке, где вы садились. Вы же живете в том районе и должны это знать. Так что рассказать коротко о главном… о его жизни могу только в основном с того далекого прошлого. Имею в виду с того советского времени… когда было совсем по-другому.

– Да, там он и есть, спортивный манеж, – сказал Валера.

– Тогда, в то время, которое вспоминаю, не было ребенка, подростка, хочу сказать, детворы, кто кроме средней школы не посещал бы спортивные секции. Тогда школьников прямо со школы почти принуждали посещать какие-нибудь спортивные секции, а кто не желал заниматься спортом, для тех были Дома пионеров с разным художественным, музыкальным или техническим уклоном. Так что я и могу рассказать только то, что смогу вспомнить о нем с того далекого времени, как я сказал, когда был еще ребенком.

Произнеся это, он задумался, продолжая со вниманием смотреть на дорогу, и через минуту продолжил:

– Так вот, Никола был тогда не только нашего квартала или района, но и всей детворы города кумиром. Мы, дети, часто слышали, что называли его восходящей звездой советского бокса. А было ему тогда… Если мне – восемь-девять, а он старше меня примерно лет на десять… Получается, было ему тогда семнадцать-восемнадцать. Ну, может, девятнадцать! Так вот, был он нашим кумиром. На соревнованиях, где он выступал, все от мала до велика, все мужское население района обязательно должно было присутствовать, чтоб поддержать, поболеть за него, посмотреть, как он боксирует. А на тренировках мы, детвора, опершись локтями на край тренировочного ринга или держась за канаты, затаив дыхание следили, как он боксирует со спарринг-партнером, загоняя его в угол. Или, увертываясь, боксирует на боксерские лапы тренера.

Сказав это, он замолчал, но ненадолго, потом снова начал говорить:

– А помню, на одном союзном соревновании все зрители большого спортивного боксерского зала манежа замерли, когда он загнал противника в угол, не переставая колотить, и кто-то привстал и в голос, на весь зал закричал: «Это же Попенченко!.. Точный стиль!..» «Попенченко!..» – вторили другие… Но вы понимаете, почему вспоминали Попенченко?

– Конечно, знаю, помню… Попенченко, – произнес Валера, – чемпион Олимпийских игр тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года в Токио, а также двукратный чемпион Европы и многократный чемпион страны.

– Хорошо, что вы это знаете и вспомнили, – замечательно! Чувствуется, любите и тоже занимаетесь спортом.

– Занимались… тоже, только не боксом, а гимнастикой…

– Хорошо, и гимнастика хороший вид спорта, мне она всегда нравилась. А что вы о нем, о Попенченко, знаете, его достижения – это хорошо. Но вряд ли можете знать, что у него кроме этих титулов, что назвали, был еще один, которого нет и не было ни у кого из советских, а потом и российских боксеров.

– Какой? – спросил Валера.

– Так вот! Он помимо всего остального… был еще обладателем Кубка Вэла Баркера, который вручается с тысяча девятьсот тридцать шестого года на Олимпийских играх самому техничному боксеру. И что важно, подобным титулом мог обладать только такой спортсмен, как Попенченко. И он им обладал!

– Вы были боксером… в молодости? – спросила Ольга.

– Да… – нехотя, уклончиво, будто его спрашивали о чем-то нежелательном, сказал водитель и, немного помолчав, продолжил: – В юношеские годы большинство ребят нашего района по примеру Николы записывались не в какую-нибудь другую, а именно в боксерскую секцию. Ну, и я тоже!.. К восемнадцати годам… дотянул до первого разряда. Был несколько раз призером юношеских соревнований города… Была возможность… до мастера спорта! Но потом… потом перестройка, развал страны, безработица! Надо было зарабатывать… и пришлось мне идти по стопам родителя. Отец всю жизнь, с первых троллейбусов в городе, работал водителем, и я решил пойти по стопам отца.

– А почему называете его Николой, имя-то у него Николай? – спросила опять Ольга.

– Почему Никола?.. – Он задумался, немного помолчал и потом начал говорить: – А было это так, постараюсь коротко… Проводились международные соревнования, и Николай на этих соревнованиях, как помнится, в первых двух-трех раундах почти всех, с кем вел бой, нокаутами укладывал на пол. Среди нокаутированных был и француз, за которым из Франции приехало немало болельщиков. И в третьем раунде, помню, француз после правого джеба, нанесенного Николой, плашмя, не шевелясь лежал на полу. И странные эти французы: после боя, в третьем раунде которого рефери зафиксировал нокаут их земляка, все они, что приехали болеть за своего, как по уговору начали живо болеть за нашего Николая. Вот они тогда глядели на следующий бой Николая, и так им понравилось ведение им техничного боя, что при следующих выступлениях его, вскакивая с мест, начали восторженно кричать русское имя Николай на французский лад: «Никола, вперед, давай, давай, Никола!..» Вот тогда нам, детворе, услышавшей выкрики французов «Давай, давай, Никола!», это понравилось. И мы, все болельщики Николая, вместе с французами в голос кричали не «Николай», а «Никола»: «Давай, давай, Никола!» И потом при встрече с ним на улице мы, полушутя, здороваясь, посылали вслед выкрики: «Вперед, Никола, давай, давай, Никола!» А он на это всегда отвечал веселой незатейливой улыбкой. Так с тех пор за ним и закрепилось это имя – Никола. Потом и взрослые часто при встрече начали называть его не Николай, а Никола. Так всем им было удобно – вместо имени Николай произносить Никола. Вот с тех пор за ним и закрепилось это сокращение Никола. Потом он привык к такому обращению.

– Кроме этих спортивных достижений, вы можете вспомнить еще что-либо о нем, из его жизни? – опять спросила Ольга.

Водитель подумал и заговорил:

– Это я рассказывал о далеком прошлом, о его спортивной… а что потом, потом… Что могу вспомнить и рассказать из его жизни – не из приятного.

– Говорите, не из приятного?! – произнес Валера.

– Ладно, до конечной время есть еще, и расскажу. Вижу, всерьез вы им заинтересованы, – сказал водитель и продолжил говорить: – Я же сказал вам, что жил он в одном из домов, что около той троллейбусной остановки, где вы садились. В том же доме, через один подъезд, жила семья. Могу только вспомнить, что семья была музыкальная. Из их квартиры всегда доносились звуки музыки. И была у них дочь, и звали ее, помнится, Настенька. И было у нее два младших братишки. Настеньку мы считали взрослой, училась в старших классах школы – красивая, высокая, худенькая, стройная для своих лет девочка. Когда она проходила по скверику с большим футляром от скрипки в руках, мы ее вслед, помню, окликали: «Вот скрипка идет… Скрипка, привет!» Она не сердилась на такие оклики и не расстраивалась оттого, что называли мы ее скрипкой. На это она, так же как Никола, отвечала всегда легкой, веселой улыбкой. А бабки-соседки, что засиживались на скамейках скверика, тоже встречали ее улыбками и из-за ее больших ясных карих глаз часто, переговариваясь между собой, говорили, и мы это не раз слышали: «Вот наша большеглазая девка, как у совы глаза, со своей скрипкой идет!» И она со скромной улыбкой на лице неспешно проходила мимо. Мы, детвора, может, тоже хотели ее называть из-за больших светлых глаз совой или совиными глазами, только на это не решались. И была у нас на то причина: она, совиные глаза, встречалась, а лучше сказать – дружила с Николой. Они часто бывали вместе. Гуляли по скверику, видели их вместе в городском парке, в кино, и что она часто бывала у Николы дома, это мы все знали. А Николай для нас был тогда, что сказать, очень серьезным, не только спортивным, авторитетом!.. Так что все соседи знали о их дружбе, что они встречаются… Помнится, в то время в кинотеатрах и по телевидению показывали английский фильм «Ромео и Джульетта», и в городе не было такого, кто бы не посмотрел этот фильм. А потому когда Никола и Настенька вместе проходили по скверику мимо бабок, что сидели на скамейках, те от впечатлений от того фильма, бывало, провожая их улыбками, вслух им говорили: «Ромео и Джульетта! Когда свадьбу сыграете? Мы, соседи, заждались!»